Нибелунги - Крючкова Ольга Евгеньевна - Страница 39
- Предыдущая
- 39/70
- Следующая
– И какие же? – раздражённо осведомился король.
– Например, тот факт, что есть ещё тюринги, герулы и тевтоны…
– Ха! Тюрингии ненавидят саксов! Они никогда не заключат с ними союза! – с уверенностью воскликнул король.
– Тюринги… – повторил советник, – может быть и не заключат… Но герулы и тевтоны – воинственные племена. Они всегда жаждут добычи и крови.
Зигмунд тряхнул головой, отчего его схваченные сединой волосы рассыпались по плечам. В этот момент Зиглинда невольно заметила, что муж постарел. Увы, годы брали своё…
– С ними не надо заключать никаких союзов! Эти племена всегда слыли наёмниками! Они примкнут к любому вождю, если почуют поживу! – закончил свою мысль Иннокентий.
– Ты думаешь, что саксы стравят нас с данами, чтобы мы не могли прийти на помощь бургундам? А сами с герулами и тевтонами захватят Ворбетамагус?
– Именно так, мой король…
– Тогда следует укрепить северные границы!
– Разумеется, мой король… Но… – попытался высказаться советник.
До сего момента Зиглинда хранила молчание. Этот факт ни мало удивил короля.
– Шаги по укреплению северных границ могут не принести ожидаемых результатов… – высказалась она. – Кто знает: на какие уловки способны саксы?
– Значит, будем готовиться к войне… – медленно произнёс король. Зиглинда и советник переглянулись: Зигмунд привык к мирной жизни и вовсе не хотел в доспехах, с оружием в руках пребывать на поле брани.
– Однако, есть выход из сложившейся ситуации, – уверенно произнесла королева. Зигмунд с нескрываемым интересом воззрился на жену. Та же, преисполненная спокойствия, продолжила: – Надо породниться с Людегером!
Король замер. Казалось, он превратился в каменное изваяние…
– Корнелия… Ведь её ты имела в виду… – наконец, едва слышно произнёс он.
– Да! – с готовностью подтвердила Зиглинда.
– Но у меня есть и другие дочери от наложниц… – резонно возразил король.
– Корнелия тебе дороже других дочерей! Не так ли? – не уступала Зиглинда.
– Да…
– Тогда подари её ярлу! И только так, отдав ярлу самое дорогое, ты обретёшь мир!
На глаза Зигмунда навернулись слёзы. В этот момент в саду появился слуга и доложил королю, что обед готов.
…За обеденным столом царила полнейшая тишина. Единственное, что нарушало её, так это злобное чавканье короля. Румелия исподтишка поглядывала на королеву – тягостные мысли не давали ей покоя. В то же время Зиглинда вела себя безупречно: она аккуратно и умело использовала римские ложки, меняла их в зависимости от блюда. Но, что больше всего тревожило наложницу: королева глаз не сводила с Корнелии. Девушка постоянно смущалась и не отрывала взора от тарелки. Зигмунд же упорно делал вид, что занят тщательным пережёвыванием пищи. Иннокентий, как человек умный и проницательный, тяготился происходящим в трапезной «представлением».
Не дождавшись окончания обеда, Румелия, сославшись на головную боль, покинула трапезный зал. Зиглинда ликовала. Она уже представляла, как саксонский ярл срывает одежды с хрупкой Корнелии, разводит её ноги и лишает девственности. Эти мысли доставляли ей несказанное удовольствие.
После обеда королева изъявила желание отдохнуть. Прислуга тотчас приготовила ей отдельные покои. Король же уединился в библиотеке, где пытался связать воедино все сведения, полученные от Иннокентия и королевы. Ему было над чем подумать…
Иннокентий же отправился прогуляться по саду. Удалившись от виллы на некоторое расстояние, он присел на скамью, увитую диким виноградом. В голове беспорядочно роились мысли: а действительно ли королева так ранима, как казалось ему раньше? А правда ли, что её холодность – лишь маска притворства? Так ли она нуждается поддержке и защите? И что у этой женщине в груди: человеческое сердце или кусок льда?
Советник уже уверовал в то, что он совершенно не знает эту женщину, несмотря на то, что много лет служит роду Вёльсунгов. Он не мог понять: откуда в королеве порой появляется такая холодность и решительность? Ведь она в действительности не такая… Или он ошибается… И так ли он сильно любит её, как ему кажется?
Королева и советник благополучно отбыли в столицу, латифундию окутали осенние сумерки. Румелия, не находившая себе места после совместной с королевой трапезы, тотчас устремилась к Зигмунду, пребывавшему в своём кабинете.
Он сидел на кресле и развлекался тем, что разворачивал и посматривал свитки, описывающие события давно минувших лет. При виде наложницы король оторвался от своего занятия.
– А это ты, Румелия… – преисполненный печали произнёс он. – Когда-то я был молод, силён и бесстрашен… Даны трепетали предо мной… А теперь совместно с саксами собираются отторгнуть северные территории…
Румелия приблизилась к королю, опустилась на тёплый мозаичный пол (обогреваемый специально проложенными трубами) и обняла его за колени.
– Скажи мне: отчего ты так печален? Королева принесла дурные вести?
– Да, любовь моя… – подтвердил король и рукой погладил женщину по голове. Та же перехватила руку и страстно поцеловала её.
– Расскажи мне, что тяготит тебя! Ты сам не свой!
– Ты всегда умела чувствовать моё настроение… – едва слышно произнёс король. – Политическая ситуация осложнилась: грядёт война… И она будет кровопролитной, разорит приграничные территории и будет стоить многих жизней… Если только…
Король умолк. Румелия снизу вверх воззрилась на него.
– Продолжай! Скажи: что «если»? Что может остановить наших врагов?
Король тяжело вздохнул и отвёл взор в сторону. Ему было тяжело смотреть в глаза любимой наложницы.
– Я должен задобрить саксонского ярла…
– Отошли ему дорогие подарки!
– Разумеется… Королева ещё отобрала их из сокровищницы…
Румелия весь день чувствовала неладное и, наконец, не выдержав напряжения, высказалась:
– Королева! Она что-то задумала! Ведь так?! Она неспроста приехала сюда и на протяжении всей трапезы сверлила своим ледяным взором нашу дочь!
Король пребывал в смятении…
– Ты всё правильно поняла, Румелия… – наконец, произнёс он. – Мы решили, что Корнелия отправится в Сахен-Анхельт и станет женой саксонского ярла.
Румелия, широко раскрыв глаза, застыла, сидя на полу, словно превратилась в мраморное римское изваяние.
– Но почему Корнелия? – наконец, шёпотом спросила она. – У тебя же несколько дочерей…
– Корнелия самая красивая и желанная из них. Ярл будет доволен, мы породнимся…
Румелия резко поднялась с пола.
– Ах, вот как! Ты решил сделать нашу дочь разменной монетой между королевствами! И таким образом избежать войны!
Кровь прилила к лицу короля: он не привык, когда ему перечат.
– Не забывайся! Ты – моя наложница! А твоя дочь – бастард! И я решаю её судьбу! Она будет женой ярла! Не каждой девушке может выпасть такая честь!
Но Румелия не унималась. Гнев короля её не останавливал, а лишь предавал сил:
– Но ей всего лишь четырнадцать лет! А ярлу почти что сорок!
– Ну и что! – возопил король, поднялся с кресла и начал наступать на женщину. Та невольно дрогнула. – Ярл ещё силён! Подумаешь сорок лет! Это не возраст для мужчины!
– Корнелия слишком юна! – снова попыталась возразить наложница.
– В самый раз, чтобы разделить ложе с королём! Тебе было пятнадцать, когда ты понесла от меня ребёнка! Забыла?! – ярился король.
Румелия на миг смутилась. Действительно, она принадлежала к знатному роду и стала наложницей Зигмунда, едва достигнув половой зрелости. Таким образом, король обрёл верных союзников…
Слёзы хлынули из глаз женщины.
– Умоляю… – задыхаясь от волнения, вымолвила она и упала перед королём на колени. – Умоляю, мой король… Смилуйтесь… Не отдавайте Корнелию саксу…
– Вопрос решён: наша дочь станет женой ярла! – холодно отчеканил Зигмунд. Однако холодность эта была напускной, сердце его сжималось от боли. Он смерил взором, стоявшую перед ним на коленях наложницу: – Можешь идти! Завтра я сообщу о своём решении Корнелии.
- Предыдущая
- 39/70
- Следующая
