Негритянский квартал - Сименон Жорж - Страница 19

• Предыдущая
• 19/28
• Следующая

— Вот увидишь, Пюш, тут гораздо лучше, чем у Бонавантюра.

Дом был новенький, выкрашенный в светло-зеленый цвет. На первом этаже молодой негр держал мастерскую по ремонту велосипедов. Их комната, оклеенная обоями с изображением павлинов, распустивших хвосты, находилась на втором. Кроме узенькой железной кровати в комнате были стол, зеркало, вешалка и туалетный столик.

— Доволен, Пюш? Всего десять долларов. Я уплатила за месяц вперед… Хочешь любви, Пюш?..

Она уже сидела на краю железной кровати и стаскивала с себя платье, под которым были только белые хлопчатобумажные трусики.

На следующий день Дюпюш зашел к Жефу. Тот сидел с двумя мужчинами, которых Дюпюш не знал. Он не ощутил ни малейшего сожаления, что расстался с этой гостиницей. Напротив! Кормили у Жефа хорошо, и диваны в кафе были удобные, к тому же Дюпюш знал: здесь ему не предъявят счета, пока у него не будет денег.

И все-таки он испытывал теперь то же чувство свободы, что и при отъезде из Панамы. Тогда он освобождался от Коломбани, от Жермены, сидящей за кассой, и даже о г братьев Монти. Они были очень милы с ним, но само их присутствие уже сковывало его.

С первого же дня эти люди взяли его в плен. Сам того не желая, он давал им полный отчет в своих действиях, а они обсуждали их, критиковали! Испускали красноречивые вздохи!

Все объяснялось очень просто. Они не верили в него, даже Эжен, относившийся к нему лучше остальных. Они помогали ему, потому что так принято. А может быть, из-за Жермены? И ожидали катастрофы. Какой? Дюпюш не знал. Возможно, они думали, что как-нибудь вечером в приступе тоски он покончит с собой. Или проберется зайцем на уходящий в Европу пароход? Или доведет себя до того, что угодит в больницу?

Нет. Баста! — как говорит Вероника.

Это слово означало у нее: «ладно!», «оставь!», «хватит!» Так вот, баста!.. Так лучше, пусть он будет в Колоне, а они — на другом конце канала. И то, что он избавился от опеки Жефа, тоже к лучшему. В Панаме его заставили продавать сосиски, и он повиновался.

Здесь он следовал советам Жефа, но равнодушно, без всякого доверия.

Дюпюш направился порту. У причалов его окликнул полисмен, указал на сигарету, и он раздавил окурок каблуком. Пришвартовывался пароход компании «Грейс-Лайн», рейсом из Нью-Йорка в Сантьяго. Подъемные краны вздымали к небу железные руки. Над бортом парохода виднелся ряд голов — это пассажиры нетерпеливо ждали стоянки. Сейчас они ринутся на сушу, будут бегать по хавкам и барам, а вечером вернутся на судно.

Как только сходни коснулись набережной, Дюпюша увлек за собой поток негров и мулатов, бравших пароход приступом. Здесь были продавцы сувениров и грузчики, которые бросались к лебедкам, спускались в трюмы, выгружали ящики и грузили на их место новые.

Дюпюш остановился у группы пассажиров, фотографировавших город и порт.

Никто не спросил Дюпюша, зачем он пришел сюда.

На нем был приличный белый костюм, воротничок и черный галстук, и его принимали за пассажира, а может, и за агента пароходной компании.

Даже воздух был праздничным и пьянящим. Особенно радовалась одна девушка из Южной Америки. Ей не стоялось на месте, она подхватила двух подруг, сбежала по трапу и остановила такси с откидным верхом.

Дюпюш покачал головой. Он не ошибся, предполагая, что у него ничего не получится, и теперь тщетно искал себе жертву. Он нерешительно обратился к маленькому седому старичку, который, казалось, торопится меньше остальных.

— Не собираетесь в город?

Старичок посмотрел на него прозрачными глазами и не счел нужным ответить. По-видимому, это англичанин и к тому же важная птица. Через минуту его уже фотографировали, и он давал интервью журналистам.

Началась выгрузка. Дюпюш для очистки совести побродил еще немного по палубе, а затем облокотился о поручни и стал смотреть в черную пропасть трюма.

Там, в глубине, пятеро грузчиков-негров суетились вокруг автомобиля, заводя под него стальные стропы.

На баке рядом с Дюпюшем, перед барабанами кабестана, сидел на откидном стульчике маленький испанец.

Ноги его стояли на педалях, руки он, как шофер, держал на рукоятках.

Испанец наклонился и заглянул в трюм. Старший из грузчиков крикнул, и барабан заскрипел, наматывая натянувшийся трос. Машина оторвалась от пола и повисла в воздухе.

В три приема машину удалось извлечь из трюма.

Она описала дугу и опустилась на набережную, где ее поджидал шофер в ливрее. Он запустил мотор, и старый англичанин уехал.

В чреве парохода были и другие автомобили. Совсем новые были упакованы в огромные деревянные ящики.

Палуба опустела, но Дюпюш решил задержаться и еще раз поглядеть на разгрузку.

Один из ящиков зацепился за край люка. Испанец наклонился к трюму, прокричав в люк какое-то приказание, и потравил трос, потом снова заглянул в трюм и вдруг издал отчаянный вопль.

Никто ничего не понял, даже Дюпюш, стоявший совсем близко. Испанец судорожно извивался, бросаясь во все стороны, но его рука оставалась на кабестане, словно схваченная капканом.

В сущности, это и был капкан. Люди на пристани слышали крики, но не понимали, откуда они исходят, и, задрав головы, глазели на пароход. Дюпюш не мог ничего сделать — с прогулочной палубы нельзя попасть на бак. Наконец прибежал один из офицеров.

— Осторожнее!

Раздался отчаянный скрип кабестана, офицер ухватился за рычаги, дал обратный ход. Автомобиль опустился ниже, а испанец весь в крови упал на палубу и затих.

Все дальнейшее произошло быстро. Прибежал судовой врач, на набережной показалась машина «Скорой помощи». Крики стихли. Слышался топот ног и отдаваемые вполголоса приказания. Испанца положили на носилки, которые вдвинули в машину.

Матрос выплеснул ведро воды, и красная лужица на баке исчезла. Пятеро негров все еще стояли в трюме под зависшим над ними ящиком с машиной.

— Что с ним? — спросил Дюпюш у офицера, проходившего мимо.

— Тросом размозжило руку, пальцы остались на барабане.

Палило солнце, люди молчали. Грузчики уселись в тени. Прибежал агент пароходной компании и заметался между группами докеров. Дюпюш решился. Он сбежал на берег и перехватил озабоченного агента.

— Вам нужен крановщик?

— Я послал в город, так что скоро привезут замену. Но до тех пор…

— Я знаю это дело и могу вам помочь.

Дюпюш не сказал, что он инженер.

— Валяйте! Мы уже и так запоздали на час. Вам заплатят в двойном размере, как за сверхурочные.

К Жефу Дюпюш вошел вразвалку. Был час вечернего аперитива, и завсегдатаи сидели на своих местах.

— А, это ты, — проворчал Жеф. — Ну как, нашел клиентов?

— Нет, — ответил Дюпюш, — зато нашел место. Сколько я тебе должен?

Он вынул тоненькую пачку денег — долларов семь или восемь: пароходная компания сдержала свое слово и рассчиталась с ним по двойному тарифу.

— Какое место?

— Крановщика. Пока временно — там произошел несчастный случай. Думаю остаться в порту. Во всяком случае, мне уже предложили вступить в профсоюз.

— Дерьмо! — сказал женский голос.

Лили только что встала и теперь завтракала за соседним столом. Кто-то фыркнул, Жеф тоже с трудом удержался от смеха.

— Можешь гордиться: попал в яблочко!

Дюпюш не понимал. Он думал всех поразить, а над ним хохотали.

— Не врубился, парень? А ну-ка скажи, видел ты когда-нибудь крановщика, который разбогател?

Ты что там делаешь?

— Работаю на кабестане.

— Чудесно. Вот и будешь работать на нем всю жизнь.

Пойми, если даже и бывает счастливый случай, на кабестан он к тебе не придет. Можно торговать сосисками, лотерейными билетами, можно собирать окурки на тротуарах или открывать дверцы машин. Это не помешает тебе разбогатеть, если подвернется случай. Но если ты станешь рабочим, да еще членом профсоюза — пиши пропало!

Сутенеры в своем углу улыбались и дружно кивали.

• Предыдущая
• 19/28
• Следующая