Скандал из-за Баси (журнальный вариант) - Макушинский Корнель - Страница 19
- Предыдущая
- 19/32
- Следующая
— Могла, но я попала в историю, а дядя...
— Значит, ты не возьмешь у меня альбом?
— Сейчас нет. Может быть, позже...
— Не возьмешь?
— Нет!
— Оставь ее в покое! — кричали подружки.— Отцепись!
Зеленые глаза хорошенькой девочки погасли. Она сказала злым голосом:
— Знаешь что я тебе скажу? Плевать я хотела на твоего якобы дядю и на тебя, ты... ты... подкидыш !
— О, Боже! — простонала Бася.
Несколько девочек, не понимая, что может означать последнее слово, остолбенели по другой причине: эта нахальная Зеленоглазка оскорбила великого писателя, бросила комок грязи в божество! Ха! Минута немого изумления взорвалась страшным скандалом. Зеленоглазку на месте забросали бы камнями, но администрация школы, не предполагая, что когда-нибудь возникнет такая потребность, не обеспечила вовремя нужное количество камней. Зато Зеленоглазку закидали каменными словами, что не произвело на нее слишком большого впечатления. Однако, не сговариваясь, все объявили ее прокаженной. Все сердца закрылись перед ней, как некоторые цветы закрываются перед ночным холодом. Это было нелегкое решение. Человек не может наказать человека тяжелее, чем замкнув перед ним свое сердце.
Бася была потрясена. Пан Ольшовски слишком большой и возвышенный человек, чтобы его могли оскорбить или унизить ядовитые, родившиеся из злости, слова. Но что должно было означать это последнее? Почему эта девочка назвала ее подкидышем? Швырнула этим словом, как тяжелым ядром. Что значит «подкидыш»? Бася знает, что подкидышем называют самое несчастное существо на белом свете: ребенка без родителей, которые или умерли, или исчезли. Нет у него нежной любви, которой люди окружают маленькое создание. Подкидыш —это самое невинное создание, которое обижено с рождения. Он плачет, а рядом нет матери, которая бы поцелуями осушила его глаза. Только преступная глупость может вымолвить страшное слово «подкидыш» с презрительной усмешкой. Ведь это слово полно слез. В нем умещается бескрайнее горе. Подкидыш — это беззащитный птенец, выпавший из гнезда во время бури. Самое лучшее, что может сделать человек,— это поднять одинокого ребенка с мостовой и прижать его к сердцу. Такие поступки Бог записывает золотым пером.
Бася знает обо всем этом. Не понимает только, почему одноклассница назвала подкидышем именно ее. Какая горькая правда таилась в этой насмешке?
Когда она пришла домой, глаза ее были полны слез.
— Что с тобой, Басенька? — спросила обеспокоенная пани Ольшовска.
— Ничего, тетя.
— Но ты ведь не от радости плачешь?
— Разве я плачу? Ох, тетя!
Она втиснула голову в плечо пани Ольшовской, которая начала гладить ее по волосам.
— Что с нашей хорошей девочкой? — сердечно спрашивала пани Ольшовска.— Что случилось?
Со стиснутыми губами и застывшим взглядом она выслушала рассказ Баси.
— Дорогая моя девочка! — проговорила она нежно.— Твоя одноклассница думала, что обидит тебя. Неизвестно, откуда она знает о том, что у тебя нет родителей, что ты сирота. Это глупая девчонка. Если бы ты даже была, как она говорит, подкидышем, если бы ты была несчастным ребенком, ни в коем случае нельзя напоминать о таком несчастье. Но тебя ведь нашли в объятиях мертвой матери.
— Как это было? — спросила Бася не дыша.
До сих пор на эту тему с ней не говорили. Бася знала, что ее родителей унесла смерть, но бросать тень на маленькое сердце, рассказывая о трагедии, никто не хотел. Пан Ольшовски должен был когда-нибудь рассказать ей обо всем — когда-нибудь, когда сердце ее закалится и сможет мужественно перенести кровавую историю несчастья. Но, по-видимому, жадное любопытство людей добралось до Баси, а теперь злая девчонка слепила из ее несчастья ядро и угодила им в ее сердце.
Нани Ольшовска начала рассказывать.
В комнате было сумрачно, а слова впитывались в мрак, как влага в черную ткань. Она рассказывала ей про отца, о котором не было никаких известий с тех пор, как он уехал в экспедицию в южноамериканские джунгли. О матери, отчаявшейся до помутнения рассудка во время путешествия, накануне которого она, видимо, получила ужасное известие из Америки. О пани Будзишовой, доброй женщине, об ошибке благородного страшилища Балицкого, о родственниках, живущих во Франции.
— Остальное ты пережила с нами, дорогая моя девочка. Ты знаешь, как мы тебя любим... Бог нам тебя послал, маленькая, и ты останешься с нами столько, сколько захочешь. У нас с дядей одно сердце, и ты знаешь, что оно не изменится к тебе... Может, ты еще о чем-нибудь хочешь спросить, Басенька?
Бася слушала всей душой, внимательно всматриваясь во мрак, словно бы именно там происходили события, о которых ей рассказывали. Усилием памяти она вызвала восковобледное прекрасное лицо матери. Услышала во мраке отчаянный крик, адский грохот и скрежет. Потом все это стерлось и расплылось.
— О, мамочка...— вздохнула она тихонько и с таким чувством, что пани Ольшовска вздрогнула и прижала ее к себе.
Улыбка
кровавого
Ирода
В глазах Баси, всегда веселых, появилась необычная серьезность! Она словно увяла.
— Удар был слишком внезапным,— сказала пани Оль- шовска мужу.
— Бедненькая,— шепнул он— Надо ее отвлечь и занять чем- нибудь веселым.
Бася, однако, сама нашла себе занятие, воспылав неожиданной любовью к географии. Долгими часами она путешествовала по картам, особенно же полюбила поездки по Латинской Америке.
По джунглям, по каменным пустыням, по лесам, пышущим жаром, по вспененным рекам, в одну ночь переполняющимся мутной водой, вели ее книги, старательно подобранные. Она вылавливала из них все сведения о тех «нечеловеческих землях» и чертила на картах выдуманные дороги. Странные мысли, как тропические бабочки, летали над ее сердцем,
— Она ищет отца по карте,— сказал жене Ольшовски — Сердце у меня разрывается... >
Однажды Бася появилась у него в кабинете.
— Дядя, милый,— сказала она тихонько.— Ты знаешь профессора Сомера? >ЯВ
— Знаменитого географа? Знаю. А почему ты спрашиваешь?
— Ты мог бы написать ему рекомендательное письмо?
— А зачем...— начал Ольшовски, но не закончил — Конечно, детка! — быстро продолжил он.
Со свеженаписанным письмом Бася появилась перед знаменитым ученым. Географ, увидев перед собой хрупкое человеческое существо, наморщил лоб.
Бася подала ему письмо.
— Садитесь, если найдете куда,— сказал он не очень приветливо.
Однако сесть было некуда, так как весь кабинет завален книгами и картами. Если бы наступил конец света и все пропало, пан профессор Сомер, уцелев каким-нибудь чудом, смог бы восстановить весь мир без малейшего труда с помощью своих карт и библиотеки. Так как в этот момент ничто не грозило миру, он занялся чтением письма. Дочитав до половины, он остановился и посмотрел на Басю. Снова начал читать, но уже с большим вниманием. Закончил, снял очки и немного помолчал.
— Бзовски... Бзовски...— он начал говорить, словно сам с собой — Мой лучший ученик... Адам Бзовски... Мило мне, дорогая детка, что я тебя вижу. Я очень любил твоего отца, очень. Он получил бы после меня... Но ладно. Несчастье. О чем ты хотела бы спросить?
— Хочу узнать, пан профессор, куда отправился мой отец и как он погиб,— ответила Бася серьезно.
— Сейчас я тебе объясню.
Ловким движением ноги он отбросил в сторону никому в этот момент не нужную Европу, свалил на кучу какого-то хлама Азию и, наконец, как Колумб, нашел возле печи обе Америки.
— Ты что-нибудь понимаешь в этой карте? — спросил он с > подозрением.
Бася проехалась пальцем по Южной Америке и на одном дыхании выговорила названия всех республик.
Великий географ посмотрел на нее с нескрываемой радостью.
— Замечательно, маленькая женщина! — воскликнул он в восхищении — А сейчас скажи, где находится мой палец.
— В Эквадоре!
— Твоя сообразительность делает честь женскому полу. Восемь женщин из десяти сказали бы, что это Закопане, потому что видны какие-то горы.
- Предыдущая
- 19/32
- Следующая
