Мегрэ в школе - Сименон Жорж - Страница 22

• Предыдущая
• 22/27
• Следующая

— Кто-то, конечно, думает. Есть люди, которые верят чему угодно.

— А другие?

Доктор не сразу понял значение вопроса.

Мегрэ пояснил:

— Предположим, что одна десятая часть жителей деревни уверена, что учитель стрелял.

— Пожалуй, так и есть.

— Значит, девять десятых думают иначе.

— Вне всякого сомнения.

— Кого же они подозревают?

— Все зависит от их точки зрения. По-моему, каждый более или менее искренне подозревает того, кого хотел бы видеть убийцей.

— И никто не называет имя убийцы?

— Между собой они, конечно, называют.

— Вам доводилось слышать их предположения?

— Между собой они говорят.

— Вы слышали, как они выражали подобные подозрения?

Доктор посмотрел на него с той же иронической усмешкой, как и Тео:

— Мне они об этом не говорят.

— И между тем они знают, что учитель не виноват, и их нисколько не волнует, что он сидит в тюрьме.

— Уж что-что, а это их, конечно, не волнует. Гастен не принадлежит к любимцам деревни. Они считают, что если лейтенант и следователь решили засадить его в тюрьму, то это их дело. Так сказать, за то им и денежки платят.

— И они позволят его осудить?

— Не моргнув глазом. Если бы это был кто-то из своих, ну тогда дело другое. Понимаете? Если нужно найти виновного, то пусть он будет чужой.

— Они думают, что сын Селье сказал правду?

— Марсель хороший мальчик.

— Он солгал.

— Возможно.

— Но я хотел бы знать, почему он это сделал?

— Может быть, боялся, что станут обвинять его отца.

Не надо забывать, что его мать — племянница старухи Бирар и она получит от нее наследство.

— Мне казалось, что почтальонше всегда хотелось, чтоб ее племянница не получила ни единого су.

В поведении доктора почувствовалось некоторое замешательство. Сестра внесла закуску.

— Вы не ходили на похороны? — спросил ее Мегрэ.

— Арманда никогда не ходит на похороны.

Они молча принялись за еду. Первым снова заговорил Мегрэ. Причем заговорил как бы рассуждая сам с собой:

— Марсель Селье видел, как учитель выходил из сарая, не во вторник, а в понедельник.

— Он признался?

— Я его еще не спрашивал об этом, но я абсолютно уверен. В понедельник, до начала уроков, Гастен работал у себя в саду. Когда рано утром он шел по двору, то увидел, что там валялась мотыга. Вот он и вошел в сарай, чтобы положить ее на место. Во вторник вечером, после того как был обнаружен труп старухи, Марсель ничего не сказал — он еще не думал обвинять своего школьного учителя. Мысль эта пришла ему в голову позже. Может быть, он услышал какой-то разговор, который натолкнул его на подобное признание… Он не совсем соврал. Обычно женщины и дети пользуются такой полуложью. Он ничего не придумал, он только перенес реальное событие с одного дня на другой.

— Забавно!

— Держу пари, что он пытается убедить себя, что видел, как учитель выходил из сарая именно во вторник.

Ему это не удается, конечно, и тогда он идет к священнику на исповедь.

— Почему вы не спросите об этом у священника?

— Потому что если бы он мне сказал об этом, то нарушил бы таинство исповеди. Священник этого не сделает. Сначала я хотел поинтересоваться у соседей, особенно у служащих кооператива, не видели ли они, как Марсель ходил в церковь после службы, но теперь я знаю, что он прошел туда через двор…

Жаркое было хорошо зажарено, а бобы так и таяли во рту. Доктор поставил на стол бутылку хорошего старого вина. Снаружи доносился смутный шум, какие-то разговоры, которые велись во дворе гостиницы и на площади.

Понимал ли доктор, что Мегрэ ведет этот разговор, как бы проверяя свои умозаключения на собеседнике?

Он кружил вокруг одной и той же мысли, не подходя вплотную к главному.

— По правде говоря, я не думаю, что Марсель солгал лишь для того, чтобы отвести подозрение от отца.

В этот момент ему показалось, что доктор знает обо всем этом куда больше, чем мог бы сказать.

— В самом деле?

— Я пытаюсь представить себя на его месте. С самого начала мне казалось, что это история ребенка, в которой случайно замешаны взрослые люди. — И он добавил, спокойно и прямо смотря доктору в лицо: — И я все больше Убеждаюсь, что и другие знают об этом.

— В таком случае вы, может быть, заставите их заговорить?

— Может быть. Но дело это трудное, верно?

— Очень трудное.

Доктор Брессель явно издевался над ним, точно так же, как и лейтенант в мэрии.

— Сегодня утром я долго беседовал с сыном господина Гастена.

— Вы заходили к ним?

— Нет. Я случайно увидел его у кладбища, когда он смотрел через забор на похороны, и пошел за ним к морю.

— Хм… Зачем же он отправился к морю?

— Он убегал от меня. И в то же время он хотел, чтоб я догнал его.

— Что же он вам сказал?

— Что Марсель Селье стоял не у левого окна, а у правого. Во всяком случае, Марсель мог видеть, как упала Леони Бирар в тот момент, когда пуля вошла ей в глаз, но он не мог видеть, как учитель выходил из сарая.

— Какой же вывод вы делаете?

— Что сын Селье солгал, желая кого-то прикрыть… Не сразу. Ему потребовалось время. Да, по-видимому, мысль эта пришла ему в голову не сразу.

— Почему же он выбрал учителя?

— Во-первых, потому, что это выглядело наиболее правдоподобно. И конечно, потому, что накануне, почти в тот же час, он видел, как учитель выходил из сарая. А может быть, и из-за Жан-Поля.

— Вы считаете, он его ненавидит?

— Учтите, доктор, я ничего не утверждаю. Я иду ощупью. Я опросил обоих мальчиков. Сегодня утром я наблюдал стариков, которые раньше тоже были детьми и жили здесь. Не объясняется ли неприязненное отношение жителей деревни к чужим людям тем, что они просто завидуют им? Ведь вся их жизнь проходит в Сент-Андре, с редкими поездками в Ла-Рошель, со свадьбами или с похоронами.

— Понимаю, куда вы клоните.

— Учитель приехал из Парижа. В их представлении он человек умный, который занимается их делами в мэрии и даже пытается давать им советы. Для деревенского мальчишки сын учителя имеет те же привилегии.

— Марсель солгал из ненависти к Жан-Полю?

— Частично из зависти. Самое смешное, что Жан-Поль в свою очередь завидует Марселю и его товарищам. Он страдает от одиночества и чувствует себя не таким, как все.

— И все-таки кто-то стрелял в старуху Бирар! И уж конечно ни один из этих двух мальчиков.

— Верно!

Арманда принесла домашний яблочный торт, из кухни доносился запах кофе.

— Мне все больше и больше кажется, что Тео знает правду.

— Потому что он был в саду?

— Поэтому и по другим причинам. Вчера вечером, доктор, вы в шутку сказали мне, что все они канальи.

— Что верно, то верно. Это была шутка.

— И все-таки в каждой шутке есть доля правды. Они все плутуют и занимаются тем, что вы называете мелким мошенничеством. Вы говорите, что думаете. При случае браните их. Но вы никогда их не предадите. Разве я ошибаюсь?

— По вашему мнению, священник не скажет вам правду, если вы спросите его о Марселе, и, думается, вы правы. Ну а я их врач. Это в известной мере одно и то же. Не кажется ли вам, господин комиссар, что наш завтрак начинает походить на допрос? Что вы хотите к кофе — коньяк или кальвадос?

— Кальвадос.

Брессель — по-прежнему веселый, довольный, но вместе с тем и серьезный — встал, достал из старинного шкафа бутылку и наполнил стаканы:

— За ваше здоровье!

— Я хотел бы спросить у вас об одном несчастном случае… — осторожно начал Мегрэ.

— О каком именно?

Доктор задал вопрос лишь для того, чтобы дать себе время подумать: ведь несчастные случаи не так-то часты в деревне.

— О несчастном случае с мотоциклом.

— А вам уже о нем рассказывали?

— Я знаю только то, что сын Марселина был сбит мотоциклом. Когда это случилось?

— Немного больше месяца назад, в субботу.

— Это случилось поблизости от дома старухи Бирар?

• Предыдущая
• 22/27
• Следующая