Выбери любимый жанр

Мегрэ в Нью-Йорке - Сименон Жорж - Страница 15

Изменить размер шрифта:

— А кто вам сказал, что занимаюсь?

— Не скажете ли вы, что пришли навестить родню?

— Primo[6], ничего невозможного в этом не было бы — родня бывает разная.

Капитан был в хорошем настроении. Понял ли он, зачем Мегрэ пришел в этот дом? Во всяком случае, ему стало ясно, что у его французского коллеги сегодня утром были какие-то переживания; это его тронуло, и он смотрел на Мегрэ более дружески, чем обычно.

— Не буду с вами хитрить. Я искал вас. Пойдемте отсюда.

Мегрэ уже спустился этажом ниже, но вдруг спохватился, поднялся на несколько ступенек и дал серебряную монетку мальчику, который не подумал сказать «спасибо».

— Ну как, начали уже понимать, что за город Нью-Йорк? Бьюсь об заклад, сегодня утром вы разобрались в нем лучше, чем если бы целый месяц провели в «Сент-Рейджи» или в «Уолдорфе».

Оба машинально остановились на пороге и поглядели на лавчонку напротив, на портного, сына старика Анджелине, который орудовал утюгом, — у бедняков нет времени предаваться скорби.

Машина с эмблемой полиции остановилась в нескольких метрах от них.

— Я зашел к вам в гостиницу. Мне сказали, что вы рано ушли, и я сообразил, что найду вас здесь. Не думал только, что придется подниматься на пятый этаж.

Легчайший укол иронии, намек на то, что он обнаружил в этом тучном французском комиссаре некоторую чувствительность, пожалуй, даже сентиментальность.

— Если бы у вас были привратницы, как у нас, мне не надо было бы топать по всей лестнице.

— Вы думаете, что ограничились бы разговором с привратницей?

Они сели в машину.

— Куда поедем?

— Куда хотите. Сейчас это уже не имеет значения. Просто подвезу вас поближе к центру, чтобы этот квартал не омрачал вам настроение.

О'Брайен закурил трубку. Машина тронулась.

— Должен сообщить вам неприятную новость, дорогой комиссар.

Почему в голосе капитана чувствовалось нескрываемое удовлетворение?

— Жан Мора нашелся.

Нахмурив брови, Мегрэ повернулся и бросил на него пристальный взгляд.

— Неужели это ваши люди…

— Э, бросьте! Не будьте завистливым.

— Тут не зависть…

— А что?

— Просто это не согласуется со всем остальным, — закончил Мегрэ вполголоса, как бы про себя. — Нет. Тут что-то не то.

— Вот как! Неужели?

— А что, собственно, вас удивляет?

— Ничего. Скажите, что вы об этом думаете?

— Ничего я не думаю. Но если Жан Мора снова появился, если он жив…

О'Брайен кивнул головой.

— …то бьюсь об заклад, что он просто-напросто очутился вместе с отцом и Мак-Джиллом в «Сент-Рейджи».

— Браво, Мегрэ! Именно так оно и было. Несмотря на свободу личности, о которой я говорил вам, у нас все же есть кое-какие способы расследования, особенно если дело касается такой гостиницы, как «Сент-Рейджи». Так вот, сегодня утром в номер Маленького Джона был заказан лишний завтрак. Жан Мора был там — его поместили в большой спальне, которая находится перед кабинетом его отца.

— Его не допрашивали?

— Вы забываете, что у нас нет оснований для допроса. Ни один федеральный или еще какой-нибудь закон не обязывает пассажиров сразу же по прибытии бросаться в объятия отцов, а отец к тому же не сообщил в полицию об исчезновении сына.

— Один вопрос.

— При условии, если он не будет нескромным.

— Почему Маленький Джон, который, как вы говорите, тратит большие деньги на роскошный suite[7] в «Сент-Рейджи», на пятикомнатные апартаменты, занимает комнатушку вроде тех, в каких живет во Франции прислуга, и работает за простым деревянным столиком, тогда как его секретарь восседает за дорогим письменным столом красного дерева?

— Вас это в самом деле удивляет?

— Немножко.

— А у нас никого не удивляет, так же как, скажем, то, что сын одного миллиардера живет в Бронксе, откуда мы сейчас выедем, и каждый день ездит на службу подземкой, хотя мог бы иметь столько роскошных автомобилей, сколько пожелал бы. То, что вы сказали мне о Маленьком Джоне, всем известно. Это часть легенды о нем. Обо всех, кто сюда приехал, существуют легенды, а эта была отлично сделана, и популярные журналы охотно ее повторяют. Человек, ставший богатым и могущественным, воссоздал в «Сент-Рсйджи» комнату, в которой ютился, когда начинал, и живет просто, презирая роскошь дорогого номера. Ну а искренне ли это или Маленький Джон заботится о паблисити, это уже другой вопрос.

У Мегрэ невольно вырвалось:

— Это искренне.

— А-а!

Довольно долго оба молчали.

— Может быть, вам интересно ознакомиться с родословным древом Мак-Джилла, к которому вы как будто не питаете нежных чувств? Мне об этом рассказали случайно; запомните: полиция этим не занималась.

Эта постоянная двусмысленность, пусть даже шутливая, раздражала Мегрэ.

— Слушаю.

— Он родился двадцать восемь лет назад в Нью-Йорке, возможно, в Бронксе, родители неизвестны. Несколько месяцев — сколько именно, не знаю — находился в детском приюте в предместье Нью-Йорка. Оттуда его забрал какой-то человек, объявивший, что хочет позаботиться о нем, и представивший необходимые справки о своем поведении и материальном положении…

— …и которого звали Маленький Джон…

— …и которого тогда еще не называли Маленьким Джоном; он только-только приобрел по случаю небольшую граммофонную фабрику. Ребенка доверили некой даме по фамилии Мак-Джилл, шотландке, вдове служащего похоронного бюро. Дама эта вместе с ребенком покинула Штаты и отправилась в Канаду, в Сент-Джером. Юный Мак-Джилл учился в Монреале; этим и объясняется, что он говорит по-французски так же хорошо, как по-английски. Затем, когда ему было уже лет двадцать, он исчез из виду; а полгода тому назад снова появился в качестве личного секретаря Маленького Джона. Вот все, что мне известно, но я не поручусь за точность этих россказней. Ну а что вы собираетесь делать теперь?

Он улыбнулся своей невыносимо доброжелательной улыбкой; его иезуитская физиономия не выражала ничего.

— Посетите своего клиента? Ведь, в конце концов, к вам обратился молодой Мора, и он…

— Не знаю.

Мегрэ был в бешенстве. Теперь его интересовал уже не Жан Мора с его треволнениями, но Мора-отец, Маленький Джон, а также дом на Сто шестьдесят девятой улице, некая кафешантанная программка и, наконец, старый итальянец по имени Анджелино Джакоми, которого, когда он переходил через дорогу, задавили, как собаку.

Конечно, он пойдет в «Сент-Рейджи», потому что не может поступить иначе. Несомненно, там ему опять скажут, что в его услугах не нуждаются, предложат чек и билет до Франции.

Разумнее всего было бы вернуться так же, как он приехал, и до конца дней своих остерегаться всех молодых людей и всех д'Окелюсов, вместе взятых.

— Я подвезу вас туда?

— Куда?

— К «Сент-Рейджи».

— Пожалуйста.

— Может, увидимся сегодня вечером? Думаю, что смогу пообедать с вами. Если вы мне звякнете, заеду за вами в гостиницу или куда скажете. Сегодня в моем распоряжении все машины нашего начальства. Может, выпьем за ваш отъезд?

Но глаза его говорили «нет». Он так хорошо понимал Мегрэ! И все же считал своим долгом защищаться от любых переживаний с помощью шуточек.

— Желаю удачи!

Теперь предстояло самое тяжелое, самое неприятное. Мегрэ мог бы предсказать чуть ли не в подробностях, как все будет. Никаких неожиданностей, ничего интересного, но он чувствовал, что не имеет права от этого уйти.

Как и по приезде в Нью-Йорк, он обратился в регистратуру…

— Соедините меня, пожалуйста, с мистером Джоном Мора.

Служащий регистратуры был уже в курсе, судя по тому, как невозмутимо он сказал в трубку:

— Мистер Мак-Джилл? Здесь спрашивают мистера Джона Мора… Думаю, что да. Сейчас спрошу… Ваша фамилия, сэр?

Комиссар назвал себя.

— Да, он…

Понятно. Его проводят. Итак, Мак-Джилл тотчас же понял, что это он. Рассыльный снова проводил его. Он узнал этаж, коридор, номер.

вернуться

Во-первых (лат.)

вернуться

комнаты, занимаемые в гостинице одним человеком (англ.)