Мегрэ и старая дама - Сименон Жорж - Страница 26

• Предыдущая
• 26/29
• Следующая

— Он был еще жив?

— Не знаю. Я побежала к мадемуазель Серэ, все еще с револьвером в руке. Я крикнула, чтобы она поднялась, что мне надо срочно позвонить по телефону, и она наконец открыла мне. Я позвонила доктору Жолли и попросила его предупредить вас или же захватить вас по дороге.

— А Тео?

— Я встретила его у моей двери, когда возвращалась.

— Вернулись вы одна?

— Нет. Я дождалась на дороге доктора.

Доктор прикрыл краем простыни лицо убитого и, держа перед собой окровавленные руки, направился в ванную комнату.

У тела остались Валентина и Мегрэ. Они были одни в тесной комнате, где трудно было повернуться. Комиссар по-прежнему держал трубку в зубах.

— Что вам сказал Тео?

— Я уже не помню. Он ничего не сказал.

— Вы не были удивлены, увидев его здесь?

— Возможно. Я не знаю. Не забывайте, что я только что убила человека. Как вы думаете, почему Анри пытался залезть ко мне?

Не отвечая, он прошел в салон. Кастэн и Тео молча стояли там друг против друга. Инспектор, видимо, нервничал, на комиссара он посмотрел отчаянным взглядом:

— Это все из-за меня получилось, да?

— Я не уверен.

У Тео Бессона был скучающий вид человека, попавшего в двусмысленное положение.

— Вы, я полагаю, случайно оказались поблизости? — спросил Мегрэ.

Тео не ответил, он, казалось, извинял Мегрэ за столь грубо поставленный вопрос.

— Ну-ка, подойди сюда! — обратился Мегрэ к инспектору.

Он вывел Кастэна во двор. Они увидели кровь на мостовой и мешок рыбака, который все еще валялся там, где упал.

— Поезжай быстро в отель, где остановился Тео. Мне нужно знать, звонил ли кто ему вечером. Если тебе не смогут ответить, обойди бары, в которые заходил Анри.

— Они закрыты.

— Звони! Пусть откроют!

— А что мне спросить?

— Звонил ли Анри оттуда кому-либо.

Кастэн ничего не понимал, но ему хотелось бы по мере сил исправить свою оплошность. Он бросился к «симке», и шум ее мотора вскоре стих вдали.

Доктор Жолли и Валентина спустились из ванной.

Руки доктора были чисты и пахли мылом.

— Я тщетно уговариваю ее лечь, — заговорил он, — или позволить сделать укол. Она держится только на нервах. Ей кажется, что она в силах все это вынести.

Но через полчаса после того, как я уеду, она свалится.

Просто ума не приложу, как она могла это сделать.

— Я убила этого бедного парня, — пробормотала Валентина и поочередно поглядела на Мегрэ и на Тео, неподвижно и безмолвно стоявших в углу.

— Не можете ли вы повлиять на нее? — повернулся доктор к Мегрэ. — Она проспит крепко несколько часов, и к утру все будет в порядке.

— Не уверен, что это необходимо.

Жолли насупился, но возражать не стал и принялся искать свою шляпу.

— Вероятно, мне нужно позвонить в Гавр, как и в прошлое воскресенье, чтобы приехали за телом. Ведь потребуется вскрытие?

— Конечно.

— Что-нибудь нужно передать от вашего имени?

— Нет, спасибо.

Доктор поклонился старой даме; казалось, он вот-вот поцелует ей руку.

— Вы напрасно отказываетесь. На всякий случай я оставил в вашей комнате несколько таблеток. Принимать их надо через каждые два часа. — Он кивнул Тео и подошел к Мегрэ, не зная, что сказать. — Разумеется, я в полном вашем распоряжении, господин комиссар. Дайте мне знать, как только я вам понадоблюсь.

Он ушел. Воцарилось молчание. Когда стих шум мотора его машины, Валентина, словно очнувшись, открыла буфет и достала графин с кальвадосом. Она хотела было поставить его на стол, но Мегрэ вдруг грубо выхватил у нее из рук графин и грохнул об пол.

— А ну-ка, сядьте оба! — приказал он прерывающимся от гнева голосом.

Они повиновались машинально, видимо не понимая, что происходит. Мегрэ оставался стоять, заложив руки за спину, затем принялся расхаживать из угла в угол, как привык это делать у себя в кабинете на набережной Орфевр.

Машина Кастэна уже возвращалась. А вот сирена стала посылать свои зловещие призывы в ночную темноту, оповещая о тумане.

Слышно было, как Кастэн выключил мотор, вышел из машины, постоял какое-то время на дороге, прежде чем открыть калитку. Мегрэ все не произносил ни слова. Тео, сидевший в кресле, которое несколько часов назад занимал комиссар, пытался, несмотря ни на что, походить на герцога Виндзорского. Валентина смотрела то на одного, то на другого, взгляд ее метался, как у пойманного звереныша.

Кастэн прошел через сад, вошел в дом. Его поразило молчание, разбитый графин, он не знал, что делать, куда девать себя. Не побывав ни разу в сыскной полиции на набережной Орфевр, он не мог видеть Мегрэ в такой ситуации.

— Итак, сынок?

— Я дозвонился к хозяину отеля; он уже спал, но все же поговорил со мной. Оказывается, он сам ответил с коммутатора, когда вызывали Тео, и перевел разговор, но не к нему в комнату — в комнатах нет телефонов, — а на аппарат в коридоре. Это было примерно в половине одиннадцатого. Тот, кто звонил, был пьян.

— У тебя есть бумага и карандаш?

— У меня есть записная книжка.

— Садись сюда, за этот стол. Устройся поудобнее, это займет, наверное, немало времени. Записывай их ответы.

Мегрэ снова принялся расхаживать, старая дама по-прежнему следила за ним глазами, а Тео рассматривал носки своих ботинок.

Перед ним комиссар и остановился наконец и сказал уже не гневно, а с презрением в голосе:

— Вы ожидали, что Анри приедет вечером в Этрета?

— Нет.

— Если бы он не позвонил вам, вы все равно наведались бы в «Гнездышко»?

— Не знаю. Возможно.

— Где вы находились, когда произошло убийство? На дороге? В саду?

— В саду. У калитки.

Валентина подскочила на стуле. Она поняла, что, направляясь к престарелой мадемуазель Серэ позвонить доктору, прошла мимо своего пасынка.

— Вы были вполне довольны собой?

— Это — мое дело.

— Вы знали, что у нее есть револьвер?

— Я знал, что у нее остался револьвер моего отца.

Послушайте, господин комиссар, ответьте мне, что означает…

— Ну, нет! Вопросы здесь задаю я.

— А если я откажусь отвечать?

— Это абсолютно ничего не изменит. Разве что вынудит меня влепить вам по физиономии, уже целых четверть часа у меня руки чешутся.

Несмотря на трагичность обстановки, несмотря на то, что в соседней комнате еще лежал мертвец, Валентина не смогла сдержать довольную, почти радостную улыбку.

— Когда вам стало известно?

— О чем вы говорите?

— Послушайте, Бессон. Советую вам не валять дурака. Когда вам стало известно, что драгоценности вашей мачехи никогда не продавались, что они подлинные, а не подделка, как это пытались всем внушить?

Валентина вздрогнула и оторопело уставилась на Мегрэ, в ее взгляде промелькнуло что-то вроде невольного восхищения; она заерзала в кресле, словно желая что-то сказать, но комиссар не обратил на нее никакого внимания.

— Я всегда это подозревал, — сказал Тео.

— Почему?

— Потому что я хорошо знал ее и своего отца.

— Вы хотите сказать, что она опасалась нищеты и что она не из тех женщин, которые заранее не принимают мер предосторожности.

— Да. А мой отец исполнял все ее прихоти.

— Их брак предусматривал совместное владение имуществом?

— Да.

— В какую сумму вы оцениваете стоимость драгоценностей?

— Примерно в несколько миллионов по нынешнему курсу. Но, помимо известных мне драгоценностей, должны быть еще и такие, о которых мы не знали. Отцу было неловко перед нами, что он так много тратил на нее.

— После его смерти, когда вам сообщили, что драгоценности давно проданы, вы делились своими сомнениями с братом или с Арлеттой?

— Нет.

— Почему?

— Я не был уверен.

— А не потому ли, что вы надеялись поладить с Валентиной?

Она ни звука не пропускала мимо ушей, следила за каждым жестом Мегрэ, за выражением лица Тео. Она отмечала для себя все значительно лучше Кастэна, выступавшего в роли стенографа-любителя.

• Предыдущая
• 26/29
• Следующая