Мегрэ и привидение - Сименон Жорж - Страница 9
- Предыдущая
- 9/23
- Следующая
Навстречу мне поднялся мосье Йонкер. На нем были фланелевые брюки, шелковая рубашка с отложным воротником и черная бархатная куртка. Седой как лунь, но цвет лица прекрасный, почти такой же, как и у камердинера.
На письменном столе поднос с графином и рюмками.
«Присаживайтесь. Слушаю вас», — сказал он без малейшего акцента.
Чувствовалось, что роскошная обстановка, бесценные картины и учтивость представительного хозяина произвели сильное впечатление на участкового инспектора Шинкье.
— По правде говоря, я не знал, с чего начать.
Спросил его про выстрелы, он ответил, что ничего не слышал, потому что окна его спальни выходят в сад, а стены толстые, за ними с улицы ничего не слышно. «Не выношу шума», — говорит и налил мне рюмку ликера. Такого я еще не пробовал. Очень крепкий, с привкусом апельсина.
«Но вы, наверное, знаете, что произошло вчера ночью на улице перед вашим домом?» — спрашиваю. «Карл мне рассказал, когда принес завтрак около десяти утра. Это мой камердинер, сын одного нашего арендатора. Он сказал, что на улице собралась толпа — ночью гангстеры напали на полицейского».
— Как он держался? — прервал Мегрэ, уминая табак в трубке.
— Спокойно, улыбался все. Редко кто так ведет себя с незваными гостями.
«Если вы хотите спросить Карла, — говорит, — я охотно пришлю его к вам, но в его комнате окна тоже выходят в сад, и он говорил мне, что ровно ничего не слышал».
«Вы женаты, господин Йонкер?» — спросил я еще.
«А как же, — отвечает. — Жене чуть дурно не стало, когда она узнала, что случилось в двух шагах от нашего дома».
Тут Шинкье умолк ненадолго и, помявшись, продолжал:
— Не знаю, может, я дал маху, господин комиссар. Я еще много о чем хотел расспросить, да как-то не решился. В конце концов, думаю, самое важное — это как можно скорее ввести в курс дела вас.
— Вернемся к старому ревматику.
— Вот, вот. Ведь если бы не он, я бы не пошел к голландцу. В самом начале нашего разговора Маклэ сказал: «Что бы вы делали, инспектор, если бы вашей женой была одна из красивейших женщин Парижа? Молчите? Хо-хо! А ведь вам не седьмой десяток! Ну ладно! Поставим вопрос иначе: как ведет себя человек в этом возрасте, владея столь очаровательным существом?
Ну так слушайте, у господина из дома напротив, по-видимому, свои взгляды на этот счет. Я, изволите знать, сплю мало: бессонница. Ни политика, ни катастрофы разные, о которых галдят по радио и пишут в газетах, меня не волнуют. Зато люблю подумать. Это мое единственное развлечение. Понимаете?
Смотрю так в окно и думаю. Какое это увлекательное занятие — кто бы знал!
Взять, например, этого голландца и его жену. Они мало выезжают, один-два раза в неделю, она — в вечернем платье, он — в смокинге, и редко когда возвращаются позднее часа ночи. Стало быть, это просто ужин у друзей или театр.
Сами они званых вечеров не устраивают, к обеду никого не приглашают и обедать, кстати сказать, садятся не раньше трех.
Да! Так вот я и развлекаюсь. Наблюдаю, анализирую, сопоставляю, догадываюсь…
И вот вижу я, что два или три раза в неделю хорошенькие девушки звонят в парадное напротив по вечерам, часов около восьми, а выходят из дому поздно ночью, а то и под утро…»
Мегрэ все больше сожалел о том, что ему не пришлось лично допросить старого чудака.
— «И это еще не все, дорогой вы мой блюститель порядка! Признайтесь, что навострили ушки! А то небось думали: „Что за вздор несет старый хрыч!“ Это еще что — я вам больше скажу: девицы-то всегда приходят разные!
Обычно они приезжают на такси, но иногда приходят и пешком. Из моего окна видно, как они всматриваются в номер дома, словно еще не бывали здесь. Это тоже имеет свой смысл, как по-вашему? Значит, кто-то вызывает их по этому адресу. Да в конце концов я не родился калекой и не всегда жил, как старый больной пес в конуре. И поверьте, я знаю женщин.
Видите напротив фонарь, в пяти метрах от их парадного? Светит он ярко, и мне отсюда все видно. Вы полицейские и, надо полагать, с первого взгляда отличите порядочную женщину от потаскухи, для которой любовь — профессия. Но и таких, кто этим, так сказать, промышляет от случая к случаю, вы определите без труда. Ну, там, певичек из кабаре или статисток из кино, которые всегда не прочь подработать таким способом, хотя и не выходят на панель».
От сонливости Мегрэ не осталось и следа.
— Ну, Шинкье, вам понятно?
— Что понятно?
— Как все это началось! Лоньон часто дежурил по ночам на авеню Жюно и знал там в лицо почти всех. И если он заметил, как женщины такого сорта ходят в особняк голландца…
— Я уже подумал об этом. Но ведь непостоянство не запрещено законом даже пожилым людям!
«И в самом деле, одно это еще не заставило бы Невезучего подыскать столь необычный наблюдательный пункт», — подумал Мегрэ, а вслух сказал:
— Ну это как раз легко объяснить.
— Как?
— Допустим, он следил за одной из этих девиц. А может быть, случайно натолкнулся на одну из тех, с которыми возился раньше.
— Так-то оно так. Но все же при чем тут голландец? Как говорится, вольному воля…
— Погодите, мы еще не знаем, что происходило в его доме и что там. видели эти женщины. Ну, а что еще сказал этот ваш славный старикан?
— Я задал ему массу вопросов и ответы записал.
Шинкье опять извлек свой черный блокнот и стал зачитывать:
— «Вопрос: Может быть, эти женщины приходили к слуге?
Ответ: Во-первых, камердинер влюблен в служанку из молочной в конце улицы, толстую хохотушку. Несколько раз в неделю она приходит сюда к нему на свиданье. Стоит в стороне, метрах в десяти от дома, и поджидает его. Могу вам показать это место. Он как завидит ее, сразу же выходит.
Вопрос: В какое время они встречаются?
Ответ: По вечерам около десяти. Думаю, что раньше он не может прислуживает за столом, значит в доме ужинают поздно. Они долго прогуливаются под руку и, прежде чем разойтись, целуются вон в той нише направо.
Вопрос: Он ее не провожает?
Ответ: Нет. Она вприпрыжку бежит по улице одна, сияя от счастья. Иной раз кажется, что она вот-вот пустится в пляс. Но я еще и по другой причине уверен, что эти женщины приходят не к камердинеру. Часто они звонили в парадное, когда его не было дома.
Вопрос: Кто же им открывает?
Ответ: В том-то и дело! Тут еще одна довольно любопытная подробность: иногда открывал сам голландец, а иногда его… жена.
Вопрос: У них есть машина?
Ответ: Еще какая! Роскошная, американская.
Вопрос: А шофер?
Ответ: Все тот же Карл, только, садясь за руль, он напяливал другую ливрею.
Вопрос: Другие слуги в доме есть?
Ответ: Кухарка и две горничные. Горничные часто меняются.
Вопрос: У них бывает еще кто-нибудь, кроме этих «дам»?
Ответ: Кое-кто бывает. Чаще всего мужчина лет сорока, по виду американец.
Приезжает он обычно днем в дорогой спортивной машине желтого цвета.
Вопрос: Сколько времени он проводит в доме?
Ответ: Час-другой.
Вопрос: А вечером или ночью он ни разу не приезжал?
Ответ: Только два раза подряд, с месяц тому назад. Подъезжал он около десяти часов вечера с какой-то молодой женщиной. Он заходил в дом и вскоре выходил, а женщина оставалась в машине.
Вопрос: Оба раза одна и та же?
Ответ: Нет».
Мегрэ представил себе, как старик сардонически улыбался, делая эти маленькие открытия.
— «Еще один какой-то лысый приезжает иногда на такси посреди ночи и уезжает с большими пакетами.
Вопрос: Что это за пакеты, как вы думаете?
Ответ: Похоже, что завернутые картины. А может, и еще что-нибудь. Вот почти и все, что я знаю, господин инспектор. Мне уже много лет не приходилось так много говорить и, надеюсь, теперь долго не придется.
Предупреждаю, вызывать меня в полицию или к следователю бесполезно.
В свидетели, если дойдет до суда, я не пойду и подавно!
Поболтали, и ладно. Я рассказал вам кое о чем, мало ли что старикашке в голову взбредет! Одним словом, делайте свои выводы, но меня в эту историю ни под каким видом не впутывайте!»
- Предыдущая
- 9/23
- Следующая
