Маньяк из Бержерака - Сименон Жорж - Страница 16
- Предыдущая
- 16/23
- Следующая
Глава 8
Библиофил
Выражение лица Мегрэ постепенно менялось, становилось постным, невыразительным, как лицо обычного больного, которому скучно.
Может, от этого и вся обстановка в комнате изменилась. Она стала какой-то серой: с этой разобранной постелью, которую передвинули с места, с ковров поновее, там, где она стояла раньше, с лекарствами на ночном столике, со шляпкой мадам Мегрэ на столе…
Словно случайно мадам Мегрэ зажгла спиртовку, чтобы приготовить настой.
Все это вместе производило довольно тягостное впечатление. В дверь легонько постучали. Мадам Мегрэ пошла навстречу прокурору, и тот, поклонившись, естественным жестом протянул ей трость и шляпу и направился к постели Мегрэ.
— Добрый вечер, комиссар!
Он был не слишком-то смущен. Скорее, походил на человека, пришедшего выполнить какую-то определенную задачу.
— Добрый вечер, господин прокурор. Садитесь, прошу вас…
И впервые Мегрэ увидел улыбку на надутом лице Дюурсо — слегка поднятые уголки рта! Это тоже было приготовлено заранее!
— Я чуть было не стал мучаться угрызениями совести из-за вас… Вас это удивляет? Да-да, я ругал себя за то, что был с вами излишне суров… Правда, и ваше поведение было иногда таким вызывающим…
Он сидел, положив ладони на колени, наклонившись вперед, и Мегрэ смотрел прямо на него, но широко открытые глаза комиссара, казалось, были лишены всякой мысли.
— Короче говоря, я решил ввести вас в курс дела… Комиссар, конечно, все слышал. Но он не смог бы повторить ни слова из того, что тот говорил: он в это время изучал прокурора, кропотливо и постепенно создавал для себя его физический или психологический портрет.
Цвет лица очень бледный, пожалуй, даже слишком, седые волосы и усы это еще больше подчеркивали… Господин Дюурсо не страдал болезнью печени. Не был он ни гипертоником, ни подагриком…
Чем же он болен? Ведь это невозможно — дожить до шестидесяти пяти лет и остаться абсолютно здоровым, ни от чего не страдать!
«Атеросклероз», — заключил Мегрэ.
Он посмотрел на худую кисть с шелковистой кожей, но с выступающими и выпуклыми, как стекло, венами. Мужчина невысокого роста, сухой, нервный, умный, вспыльчивый!
«А в чем он слаб морально, в чем его порок?»
А ведь порок у него был! Это можно было почувствовать! Под всем его прокурорским высокомерием было что-то смутное, скользкое, постыдное…
Тот продолжал говорить:
— Через два, самое большее — три дня следствие будет закончено… Ведь факты говорят сами за себя! А то, как Самюэль избежал смерти и закопал ли он вместо себя в могилу другого, — это дело уголовной полиции Алжира, если ей по вкусу вытаскивать вновь на свет божий эту старую историю… Мне кажется, об этом не будет даже и речи…
Иногда голос его звучал тише — когда он пытался поймать взгляд Мегрэ и наталкивался лишь на пустоту! И тогда прокурор сомневался в том, что комиссар его слушает, если эта его безучастность не была высшей степенью иронии.
Дюурсо делал над собой усилие, его голос крепчал.
— Во всяком случае, Самюэль, который уже там, наверное, был не в своем уме, приезжает во Францию, прячется то тут, то там и вскоре, во время приступа сумасшествия… Это часто так бывает, доктор Риво вам подтвердит. Он совершает свои преступления… В поезде он думает, что вы идете по его следу… Он стреляет в вас и, все больше и больше пугаясь, кончает в конце концов с собой…
И прокурор добавил, как-то уж слишком небрежно:
— Заметьте, я не придаю особого значения тому, что рядом с трупом не было револьвера… Юристам известны сотни подобных примеров… Там мог проходить какой-нибудь бродяга или мальчишка… И об этом станет известно лет через десять или двадцать… Важно то, что выстрел был сделан с довольно близкого расстояния, и вскрытие это доказывает… Вот вкратце и все…
Мегрэ же все повторял про себя:
«В чем же его порок?»
Нет, не видно! Не азартные игры! И, странное дело, Мегрэ хотелось сказать: и не женщины!
Скупость? Это подходит больше! Вполне можно представить себе господина Дюурсо, открывающего за семью замками сейф и выкладывающего на стол ровными рядами пачки денег, мешочки с золотом…
Короче говоря, он производил впечатление одинокого человека! Но ведь карточная игра — порок, требующий сообщников! И любовные приключения тоже! Да и видно почти всегда…
— Господин Дюурсо, вы бывали в Алжире?
— Я?
Когда так отвечают, в девяти случаях из десяти хотят выиграть время.
— Почему вы меня об этом спрашиваете? Разве я похож на человека из колонии? Нет, я никогда не был ни в Алжире, ни даже в Марокко. Самое дальнее мое путешествие — фиорды Норвегии. Это было в 1923 году…
— Да… Я далее сам не знаю, почему спросил вас об этом… Вы не представляете, как я слаб от потери крови…
Это еще одна старая уловка Мегрэ: перескакивать с одной темы на другую, неожиданно говорить о вещах, никак не связанных с темой беседы.
Собеседник, который боится ловушки, пытается угадать подвох там, где его нет, устает и в конце концов теряет нить своих собственных рассуждений…
— Я как раз говорил об этом с доктором. Кстати, кто готовит в их доме?
— Э-э…
Мегрэ же не давал ему времени ответить.
— Если кто-нибудь из сестер, то явно не Франсуаза! Ее легче представить за рулем шикарной машины, чем следящей на кухне за рагу… Будьте любезны, подайте мне стакан воды!..
И Мегрэ, приподнявшись на локте, стал пить, но так неловко, что выронил стакан с водой на ногу господина Дюурсо…
— Ах, простите!.. Как глупо!.. Сейчас жена вам вытрет.
— Хорошо еще, что не будет пятна…
Прокурор был в ярости. Вода намочила ему брюки и, наверное, текла у него по ноге.
— Не беспокойтесь, мадам… Как сказал ваш муж, пятна не будет… Значит, это неважно…
В словах этих была ирония.
Все, что говорил Мегрэ, и к тому же этот маленький инцидент, окончательно испортило прокурору заранее заготовленное хорошее настроение. Он встал. Но вспомнил, что ему многое еще надо сказать.
Теперь, однако, он уже плохо играл свою роль, лишь весьма относительно изображая сердечность.
— Ну, а вы, комиссар, каковы ваши планы?
— Все те же!
— А именно?
— Конечно же, арестовать убийцу! Затем, черт возьми, если еще останется время, съездить наконец в Рибодьер, где я должен был быть уже дней десять назад.
Господин Дюурсо побледнел от ярости и возмущения. Как?! Он снизошел до этого визита сюда, столько всего здесь говорил, чуть ли не заискивал перед Мегрэ! И после того, как ему на ногу вылили воду — прокурор был уверен, что Мегрэ сделал это нарочно, — ему спокойно заявляют: «Я арестую убийцу!»
И это говорят ему, высшему здесь должностному лицу, и в то время как он только что заявил, что убийцы больше нет! Уж не похоже ли все это на угрозу? Может быть, стоит уйти, хлопнув дверью?
Однако господин Дюурсо все же выдавил из себя улыбку.
— Вы упрямец, комиссар!
— Вы знаете, когда весь день лежишь и делать нечего… У вас случайно нет почитать какой-нибудь книжки?
Еще один пробный шар. Тут Мегрэ явно заметил что-то тревожное во взгляде прокурора…
— Я пришлю вам…
— Какую-нибудь веселенькую книжку, хорошо?
— Мне пора идти…
— Моя жена подаст вам шляпу и трость! Вы обедаете у себя?
И Мегрэ протянул ему руку. Тот не посмел ее не пожать. Когда дверь закрылась, Мегрэ какое-то время лежал неподвижно, уставившись в потолок. Жена спросила его:
— Ты думаешь, что?..
— Розали еще в гостинице?
— Я ее, кажется, видела на лестнице.
— Сходи, пожалуйста, за ней.
— Люди опять будут говорить, что…
— Это неважно!
Ожидая, пока Розали придет, Мегрэ все время повторял про себя: «Дюурсо боится! Он боялся с самого начала. Боялся, что убийцу найдут и что будут копаться в его личной жизни! Риво тоже боится. Мадам Риво боится…».
Осталось выяснить, какое отношение эти люди имеют к Самюэлю, торговцу горемыками из Центральной Европы, специалисту по подделке документов!
- Предыдущая
- 16/23
- Следующая
