Кот - Сименон Жорж - Страница 33
- Предыдущая
- 33/40
- Следующая
— Он все вещи забрал? — спросит эта змея, г-жа Мартен.
— Нет, только большой чемодан.
— Может, поехал к кому-нибудь? Кто-то в провинции заболел или умер?
— У него нет родственников. Он никогда ни от кого не получал писем, только рекламные проспекты.
— А вид у него какой был?
— Как будто он издевался надо мной.
— Уверяю вас, он вернется!
— Вы думаете?
— А вы не пошли за ним?
Тут Маргарита покраснеет: она действительно пошла за ним следом. Неплохую шутку он с нею сыграл, а это значит, что он обрел равновесие.
Чемодан был тяжеленный. Буэн дотащил его до площади Сен-Жак, где всегда стоят такси. Маргарита семенила сзади метрах в десяти, и когда он оборачивался, на лице ее читалось смятение. “Погоди, погоди, старушка…” В спешке она не захватила сумочку, и денег у нее не было. Буэн сел в такси и бросил шоферу:
— На Восточный вокзал.
В 1914 году с этого вокзала он отправился на фронт. Маргарита в лиловом костюме стояла, не веря своим глазам. Чуть отъехав, Буэн сказал таксисту:
— Езжайте прямо, я скажу, куда сворачивать.
— А вокзал как?
— Я передумал.
— Дело хозяйское.
Наконец, прикинув, что Маргарита успела дойти до дома, Буэн скомандовал:
— Угол улицы Фейантинок.
— Который угол?
— Все равно.
Солнце стояло высоко, жаркое, ослепительное. Парижский воздух пьянил. Уже много лет он не вдыхал с таким наслаждением городские запахи.
А Маргарита сидит одна — одна за столом, в кухне, в целом доме — и ест с такой миной, словно никогда не испытывает голода. Этакое неземное существо, которое выше низменных потребностей!
— Уже? Но ты говорил…
Нелли ела — тоже в одиночестве, но с изрядным аппетитом.
— Я занесу чемодан и пойду. Не хватило терпения ждать, да и есть с нею не хотелось. Схожу в ресторан.
Нелли заколебалась, не предложить ли Эмилю разделить с нею трапезу, выглядевшую весьма привлекательно: тулузские колбаски, жаренные с красной капустой, толстые, сочные, вкусно пахнущие чесноком. И все-таки она решила не создавать прецедент. Женщина она практичная, на земле стоит обеими ногами и отлично знает мужчин. Не требует от них больше, чем они могут дать, и потому превосходно ладит с ними.
— Приятного аппетита.
— Тебе тоже.
Буэн благодарно улыбнулся и вышел, чувствуя себя помолодевшим.
В продолжение всей жизни у Буэна выработались достаточно стойкие привычки по части времяпрепровождения, хотя порой он не отдавал себе в этом отчета.
Соблюдал их недели, месяцы, годы, а потом без всякой видимой причины ритм жизни менялся, менялись порядок, расписание, пристрастия.
Пока был холост, он жил с родителями; и первое время после женитьбы на Анжеле — тоже. Жизнь вчетвером была нелегкой; мать не переваривала невестку, отец же не то из осторожности, не то из равнодушия предпочитал не вмешиваться. Мать, например, строго следила, чтобы еда была готова к назначенному времени, и терпеть не могла, если кто-то торчит рядом, когда она стряпает.
— Поди-ка погуляй. В твоем возрасте это полезно. Да и под ногами не будешь путаться.
В результате Эмиль с Анжелой большую часть дня проводили вне дома. Они изучили набережные от Шарантона до Нового моста и, случалось, бродили по ним до поздней ночи. А когда сняли квартиру над кафе, частенько обедали в ресторане — то потому, что Анжела проспала, то потому, что им хотелось отведать чего-нибудь особенного. Им нравилось отыскивать недорогие и симпатичные бистро, где у каждого клиента лежит в шкафчике своя салфетка. То же было по воскресеньям. Однажды весной Буэн купил мотоцикл, и они отправлялись в лес Фонтенбло, но, после того как чуть не попали в аварию, Анжела стала бояться, и мотоцикл пришлось продать. Два года подряд они ездили на поезде в Ланьи и изучили в его окрестностях каждый уголок. Потом Буэн увлекся рыбалкой, и жена пыталась подражать ему.
В больницу он приходил за час, усаживался на одну и ту же скамейку, просматривал только что купленную газету и недовольно ворчал, если звонок, возвещающий наступление приемного часа, звенел прежде, чем он успевал прочесть основные статьи.
Потом вдовство, одинокая жизнь в тупике, романы, которые он глотал, сидя у окошка, плач ребенка на первом этаже, по вечерам игра в белот в кафе на улице Данфер-Рошро…
Маргарита…
А теперь перед ним в очередной раз открывается новый мир, в который он пытается вжиться, присматриваясь к его порядкам и обычаям.
Комната Нелли выходит на улицу, его — во двор. Из его окна не видно ничего, кроме окошка напротив с такими грязными стеклами, что даже не разобрать, что там за ними. Где-то в невидимой мастерской неторопливо и размеренно бьет по металлу молот. Буэн считает удары и ждет, когда же наступит благодетельный перерыв. Нет, он не жалуется. Он счастлив, что сбежал из дома в тупике.
— Чем ты занимался целыми днями?
— Тулял, читал.
— Если тебе в твоей комнате темно, можешь сидеть у меня возле окошка, но при условии, что не будешь курить свои вонючие сигары.
Нелли, как и Маргарита, не переносит его сигар.
— Я вот думаю, чем могу тебе подсобить…
— Там видно будет.
По тону Нелли чувствуется, что она не в восторге от его присутствия.
— А впрочем… Чудной ты человек…
Буэн купил по случаю пяток книг про запас. Впервые после долгого перерыва заглянул в кафе на площади Данфер-Рошро. Хозяин узнал его:
— А, это вы! Болели?
Он участливо смотрит на Буэна, словно вид у того хуже некуда. Так оно, впрочем, и есть: Буэн за последнее время здорово похудел. Особенно это заметно по шее. Воротничок рубашки стал великоват и открывает выступающий кадык, кожа свисает складками. Буэн бросил взгляд на столик у окна, за которым обычно играл в карты.
— Что, приятелей ищете? Верзила Дезире с год назад умер. Полковник — его так называли, хотя на самом-то деле дослужился он только до старшего сержанта…
— Где он?..
— Удар на улице. А маленький толстяк… Постойте, как его фамилия? Луаро? Вуаро? У него еще был писчебумажный магазин у Орлеанской заставы… Ладно, плевать… Уехал к себе в деревню в Дордонь, у него там родственники. Куда подевались остальные, даже не скажу. Люди все время меняются. Что будете пить?
- Предыдущая
- 33/40
- Следующая
