Гнев Мегрэ - Сименон Жорж - Страница 13
- Предыдущая
- 13/26
- Следующая
Буле наконец дозвонился, поговорил, но ушел не сразу… Свидание должно было состояться через какое-то время… Ему назначили определенный час…
Он снова выжидал у входа в кабаре, несколько раз вынимал из кармана часы и вдруг направился вниз по улице Пигаль…
Буле пообедал в восемь вечера. Согласно заключению врача, он умер спустя часа четыре или пять, то есть между полуночью и часом ночи.
«Лотос» он покинул в половине двенадцатого.
Ему оставалось жить от получаса до полутора часов.
Итак, он не имел отношения к смерти Мазотти. Те, кто остался из корсиканской банды, Буле не знали, да у них и не было ни малейшего повода убивать его.
Наконец, никто из преступной среды не обстряпал бы это дело так, как обстряпал его убийца: он задушил Буле и хранил труп двое суток, чтобы потом с риском для себя подбросить его на улицу Рондо.
Аде ни о каком свидании зятя известно не было. Мсье Резону тоже Антонио, как он заверяет, рассказал все, что знал. И даже Микей, имевший неплохой шанс разобраться, пребывает в неведении.
Мегрэ, мрачный, уже снова сидел в своем кабинете, сжимая зубами мундштук трубки, когда в дверь постучал Люка. Вид у него был отнюдь не торжествующий, нет, он не походил на человека, которому только что улыбнулась удача.
Мегрэ лишь молча взглянул на него.
– Я не узнал почти ничего нового, патрон. Разве только одно – во вторник вечером и ночью Антонио не покидал свое кабаре ни на минуту…
Черт побери! Это было бы слишком просто!
– Я повидал его жену, она итальянка, ждет ребенка… Они занимают нарядную квартирку на улице Понтье…
Пустой взгляд комиссара обескураживал Люка.
– Я же не виноват… Так вот, все их очень любят… Я поговорил с консьержкой, с поставщиками, с теми, кто живет рядом с кабаре… Потом снова зашел на улицу Виктор-Массе… Попросил у счетовода – он сидел у себя в кабинете – адреса нескольких артисток, которые выступают в заведениях Эмиля Буле… Две из них еще спали, обе в одной и той же гостинице…
У Люка было такое ощущение, будто он разговаривает со стенкой, тем более что Мегрэ время от времени поворачивался к нему спиной и смотрел на Сену…
– Еще одна живет в квартирке на улице Лепик, у нее ребенок и…
Люка растерянно замолчал, потому что комиссар казался очень раздраженным.
– Я не хочу сказать, будто то, что я узнал… Естественно, все они в какой-то степени ревниво относятся к Аде… Они считают, что рано или поздно она стала бы любовницей своего зятя, но пока ничего подобного не произошло… Из-за одного только Антонио это было бы нелегко…
– Все?
Люка сокрушенно развел руками.
– Что мне делать теперь?
– Что хочешь…
Мегрэ вернулся домой спустя добрый час, просидев, чертыхаясь, еще какое-то время над этим дурацким проектом по реорганизации, которая все равно пройдет не так, как он наметит.
Докладные записки, вечные докладные записки! У него спрашивают его мнение. Его просят разработать детальный план. Потом большая часть его докладных застревает в кабинетах начальства и о них больше не слышишь. Слава богу, что хотя бы не принимают решений противоположных тому, что он предложил.
– Сегодня вечером я уйду… – ворчливым голосом объявил он жене.
Она знала, что лучше ни о чем не расспрашивать его. Он сел за стол и стал смотреть телевизор, время от времени бормоча:
– Глупо!
Потом он пошел в спальню сменить рубашку и галстук.
– Не знаю, когда я вернусь… Пойду на Монмартр в ночные кабаре…
Он говорил с таким видом, словно пытался вызвать у нее чувство ревности, и был раздосадован, увидев на ее лице улыбку.
– Ты бы взял зонтик… По радио обещали грозу…
В сущности, если у Мегрэ и было плохое настроение, то только по одной причине: его не оставляло ощущение, что он пожинает плоды собственной ошибки. Он был убежден, что в какой-то момент днем, он не смог бы точно определить, в какой именно, он был на пути к истине.
Кто-то сказал ему что-то весьма существенное. Но кто? Он повидал сегодня столько народу!
В девять часов он сел в такси, в девять двадцать остановился у дверей «Лотоса», где его встретил Микей и, заговорщицки подмигнув, откинул перед ним красную бархатную портьеру.
Музыканты в белых смокингах еще не заняли свои места, а болтали в углу. Бармен за стойкой перетирал бокалы. Красивая рыжая девица в платье с глубоким декольте подравнивала в сторонке ногти.
Никто не спрашивал Мегрэ, зачем он пришел, словно все всё знали. Лишь поглядывали на него с любопытством.
Официанты расставляли на столах ведерки с шампанским. Из комнаты в глубине зала вышла Ада в темном костюме, с блокнотом и карандашом в руке, заметила Мегрэ и, немного поколебавшись, направилась к нему.
– Брат посоветовал мне открыть кабаре… – проговорила она с некоторым смущением. – По правде говоря, никто из нас не знает толком, что нам надо делать… Ведь по случаю траура, кажется, не принято закрывать…
Глядя на ее блокнот и карандаш, он спросил:
– Чем вы намеревались заняться?
– Тем же, чем занимался в этот час каждый вечер мой зять… Уточнить с барменами и метрдотелями запасы шампанского и виски… Потом организовать переход артисток из одного кабаре в другое… Какая-нибудь из них, как всегда, не явится… Каждый вечер приходится в последний момент производить замены… Я уже побывала в «Голубом экспрессе»…
– Как чувствует себя ваша сестра?
– Она ужасно подавлена… Это счастье, что Антонио весь день провел у нас… Приходили из похоронного бюро… Завтра утром должны перевезти тело домой… Телефон не умолкает ни на минуту… Еще нужно заняться уведомительными письмами…
Она не теряла головы и, разговаривая, так же, как это делал бы Буле, продолжала следить за приготовлениями в зале. Она даже прервала разговор, чтобы сказать молодому метрдотелю:
– Нет, Жермен… Класть в ведерки лед еще рано…
Новичок, наверно!
Мегрэ спросил на всякий случай:
– Он оставил завещание?
– Нам ничего не известно, и это во многом усложняет наши дела, так как мы не знаем, какие меры принимать…
– У него был нотариус?
– Понятия не имею… Скорее всего нет… Я позвонила его адвокату метру Жан-Шарлю Гайару, но того не оказалось дома… Он сегодня спозаранку уехал в Пуатье на защиту и вернется поздно вечером…
Кто уже говорил ему об адвокате? Мегрэ покопался в своей памяти и вытянул наконец оттуда малопривлекательный образ мсье Резона, сидящего в своем маленьком кабинетике на антресолях. О чем тогда шла речь? Мегрэ спросил, не производятся ли некоторые расчеты из рук в руки, чтобы избежать налогов…
Мегрэ восстановил цепочку разговора. Счетовод заверил, что мсье Эмиль не принадлежал к числу людей, склонных к мошенничеству и рискующих своим добрым именем, что он придерживался правила все делать в рамках закона и его декларации о доходах составлялись адвокатом…
– Вы думаете, по поводу завещания ваш зять мог обратиться к нему?
– Он советовался с ним во всем… Не забывайте, на первых порах он совсем не разбирался в делах. Когда он открыл «Голубой экспресс», соседи подали на него в суд, я не знаю, за что… Возможно, музыка мешала им спать…
– Где он живет?
– Метр Гайар?.. На улице Ла Брюйер, небольшой особняк в середине улицы…
Улица Ла Брюйер! Не более чем в пятистах метрах от «Лотоса»! Чтобы попасть туда, достаточно спуститься по улице Пигаль, пересечь Нотр-Дам-де-Лоретт и немного ниже повернуть налево.
– Ваш зять часто виделся с ним?
– Один-два раза в месяц…
– Вечерами?
– Нет, днем. Чаще всего после шести часов, когда метр Гайар возвращался из Дворца правосудия…
– Вы сопровождали его?
Она помотала головой: нет.
Возможно, это было смешно, но комиссар уже не выглядел брюзгой.
– Я могу позвонить?
– Вы хотите подняться наверх или позвоните из кабины?
– Из кабины…
Так же, как Эмиль Буле, с той лишь разницей, что Буле начал звонить только около десяти часов вечера. Сквозь стекло Мегрэ увидел гардеробщицу Жермен, которая расставляла в старой коробке от сигар розовые картонные карточки.
- Предыдущая
- 13/26
- Следующая
