Трикс (авторский сборник) - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 16

• Предыдущая
• 16/190
• Следующая

Моряк Бамбура откашлялся. Он выглядел польщенным.

– Временами – да, молодой человек. Так вот, я себя чувствую обязанным. Наш театр был в бедственном положении, прямо скажем. Щедрость вашей светлости… и покойной со-герцогини, конечно же… нас спасла.

Трикс покраснел. Он и впрямь уговорил мать хорошо наградить бродячих актеров.

– Мне очень понра… – начал Трикс.

Но тут в дверь застучали. Кажется, сапогами. Раздался рев:

– Бамбура! Почему не на сцене? Альби уже минуту как ищет тебя в трюме, зрители начинают смеяться!

Бамбура вскочил и с быстротой молнии выскочил в дверь. Трикс успел лишь заметить, что орал на грозного капитана маленький толстенький человечек в одеждах шута… слишком шутовских одеждах, чтобы их носил настоящий шут.

Дверь закрылась. Трикс задумчиво посмотрел в зеркало. Что ж, судьба ему все-таки улыбнулась. Пусть он не встретил положенных герою покровителей, но даже на подмостках театра можно перевести дух и подумать, как жить дальше.

Откуда-то совсем близко донеслись аплодисменты. Трикс вздохнул – посмотреть, что происходит на сцене, очень хотелось.

Тело на кушетке пошевелилось и, не поворачиваясь к Триксу лицом, произнесло:

– Поверните картинку на стене, молодой человек. За ней будет маленькая дырочка, в нее и смотрите.

Опасливо поглядывая на догадливого незнакомца, Трикс подошел к небольшой картине, висевшей на стене. Трикс, немного интересовавшийся живописью, посмотрел на картину повнимательнее и решил, что она не стоит холста, на котором нарисована. Неведомый художник изобразил таинственно улыбающуюся женщину на фоне унылого пейзажа. Улыбка у женщины была такая вымученная, что складывалось ощущение – художник несколько часов не давал натурщице отлучиться по естественным надобностям. С чувством пропорции у художника тоже было не все в порядке, а уж преобладание унылых коричнево-желто-зеленых тонов лишало картину всякой привлекательности.

Зато в дырочку, спрятанную за картиной, открывался замечательный вид. Дырочка была проверчена в противоположной от сцены стене где-то над головами зрителей. Далековато, но зато все видно.

И слышно.

– Киль тебе в фарватер! – закричал на сцене капитан Бамбура. – Как ты мог подумать, Альби, что я брошу тебя на растерзание туземцев?

– Гав, гав, гав! – жизнерадостно залаяла маленькая белая собачка, прыгая вокруг Бамбуры.

– Нет, Альби! – воскликнул Бамбура. – Мы не будем сражаться с туземцами, мы победим их хитростью! Скажите, друзья, куда ушли туземцы?

– Туда! – завопил зал тонкими голосами. Трикс всмотрелся в зрителей, потом вернул картину на место и спросил:

– Скажите, а вы играете только для детей?

– Мы не играем, а даем представления, – кисло отозвался человек с кушетки. – Нет, не только. Еще для их родителей и гувернанток.

– А я-то по этим крикам решил, что тут продают малолетних рабов, – признался Трикс.

– Напротив, здесь малолетним рабовладельцам продают старых бедных актеров, – мрачно ответили с кушетки. – Если ты не против, юноша, я посплю еще четверть часа. Мой выход только в финале, и то меня проносят мертвого на носилках…

Трикс вздохнул и сел в кресло перед зеркалом.

Покосился на картинку.

Нет, все-таки в ней что-то есть…

– ?Какое удивительное коварство! – восхищенно сказал Бамбура. – Отпустить наследника свергнутого властителя, чтобы собственный сын боялся мести и не расслаблялся!

Трикс вздохнул. Честно говоря, он не был склонен так радоваться коварству Сатора Гриза.

– Интрига, достойная пера Гила Гильена, – продолжал Бамбура. – Он бы написал трагедию. Как «Руста и Помпилико»! Или трагикомедию. Как «Юлай и Юлайя»! Или комедию. Как «Клео и Кагана»!

– И назвал бы ее «Трикс и Гриз», – кислым тоном сказал актер, сыгравший в конце пьесы труп туземного короля. – Бамбик, успокойся. Гил Гильен все свои истории придумывал или воровал у коллег. Ничего реального он никогда не писал. Боялся, что какой-нибудь благородный господин разгневается и прикажет высечь его розгами.

Трикс не особо интересовался делами комедиантов, но все-таки кивнул. Эта версия показалась ему куда более реальной.

…Спектакль закончился час назад и с тех пор Трикс сидел в комнате с зеркалом и притираниями. Компанию ему составляли Бамбура – как уже понял Трикс, для простоты актеры звали друг друга на сцене настоящими именами – и тощий смуглый мужчина, игравший туземного короля. Звали его то ли Шараш, то ли Жараж, Трикс никак не мог уловить произношения и на всякий случай и сам называл актера неразборчиво, гундося и пришепетывая, будто сраженный неожиданным насморком.

Бамбура вернулся сразу после торжественных похорон Шараша-Жаража, за которыми Трикс с любопытством наблюдал через дырочку в стене. Белую собачонку Альби отважный капитан держал под мышкой. Оба выглядели уставшими. Собачонка обнюхала Триксу ноги, тявкнула и побежала в угол, где стояла мисочка с водой. Пила она жадно, будто благородный рыцарь наутро после празднества, негодующе фыркала и разве что не ругалась вполголоса по-собачьи. Бамбура же, радостно напевая песню чернокожих рабов: «На волю, на волю, хотим мы на волю…», принялся разоблачаться. Скинул свои моряцкие одежды, оружие, сапоги и повязку с глаза. Отвязал мешочки с тряпьем с плеч и бицепсов, распустил ремень, выпуская на волю тугой животик. Оставшись в пестром штопаном трико, какие носят акробаты и жонглеры, уселся за стол и добродушно подмигнул Триксу. Следом вошел только что похороненный Шараш-Жараж, неся в руке большой кусок жареного мяса, источающий аппетитный запах.

– Очень удобно, – пояснил Бамбура. – В середине второго акта туземцы жарят на костре мясо. Ну, вроде как они поймали моего старшего помощника, тот все равно такой негодяй, что его детям не жалко… Потом рыцарь Кристан мечом, а невинная девица Глиона ором прогоняют туземцев, те убегают вместе с мясом – и мы его делим после спектакля на всех.

– А… это… – Трикс подозрительно уставился на кусок мяса.

– Ну что ты! – Бамбура замахал руками. – Что ты! Где бы мы каждый день брали такого колоритного негодяя на роль старшего помощника? Обычная говядина с рынка… признаюсь, она немного пахла, но мы ее натерли уксусом и прожарили посильнее.

Успокоенный Трикс поел вместе с актерами (Альби требовательным лаем напомнил, что и ему полагается кусок). А потом рассказал свою историю, начиная с того утра, когда отправился к отцу в тронный зал…

– Ты не прав, Ш(ж)араж(ш)! – пылко произнес Бамбура. Трикс опять прислушался, но так и не разобрал имени смуглого. – Если мы придумаем пьесу, в которой расскажем историю бедного паренька, то зрители возмутятся несправедливостью! Народный ропот дойдет до князя, а то и до самого короля!

– Ну да, – кисло ответил Шараш-Жараж. – Только вначале ропот дойдет до Сатора Гриза. Тот пошлет одного-единственного ассасина, который ночью перережет горло и Триксу, и всем нам – на всякий случай.

– Тогда надо пьесу сочинить иносказательно! – Бамбура взмахнул рукой. – Так, чтобы узурпатор ничего не понял!

– И никто тогда не поймет… – дожевывая свой кусок мяса, сообщил Шараш-Жараж. – Я уж не говорю про то, что пьесу сочинить – это не шутка. Это уметь надо! Помнишь, ты пробовал трагедию сочинить? Про девушку, которая отправилась проведать свою больную бабушку, как ее по дороге встретил разбойник и…

Шараш-Жараж покосился на Трикса и вдруг закашлялся, будто поперхнулся. А откашлявшись, закончил сухо и коротко:

– Ерунда ведь получилась. А ты хочешь о государственном перевороте рассказать, да еще так, чтобы зрители встали на сторону Трикса!

Бамбура неохотно кивнул. Потом произнес:

– И все-таки я отправлюсь к господину Майхелю. Скажу, что случайно встретил на улице своего двоюродного племянника и хочу пристроить его в труппу. Не откажет! Нам давно нужен юноша на детские роли!

• Предыдущая
• 16/190
• Следующая