Приключения мальчика с собакой - Остроменцкая Надежда Феликсовна - Страница 17

• Предыдущая
• 17/61
• Следующая

Торг должен был начаться с первыми лучами солнца. Но, видно, те, кто прибыл в Рим раньше, явились на форум еще с полуночи: когда подошли Аполлодор и его рабы, площадь уже была освещена факелами. Работорговцы, переругиваясь между собой, стремились пробиться под какой-нибудь портик или к стене храма, тень которых могла бы защитить днем от палящих лучей солнца. Надсмотрщики кричали на рабов и хлестали их бичами. Рабы, стараясь увернуться от ударов, метались.

Никогда еще Клеону не приходилось попадать в такую сутолоку. Все слилось для него в общий гул, и он крепко держал ошейник Льва, никого и ничего вокруг себя не различая.

На римский форум свозили рабов со всех концов света. Здесь можно было купить быстроногих нумидийцев и славившихся силой каппадокийцев; диких германцев и ученых греков — библиотекарей, писцов, риторов, счетоводов, актеров, музыкантов; здесь были темноглазые финикийские танцовщицы и искусные в рукоделиях гречанки; лиловатые, словно спелые сливы, эфиопки и женщины севера — белые, как снега их родины. Здесь продавали матерей с детьми и детей, похищенных у родителей. На строптивых и тех, кто часто убегал от хозяев, были ошейники. У иных на лицах было выжжено клеймо, и покупатель без объяснений уже знал, чего можно от них ждать, у других колпаки на голове указывали, что они много раз перепродаются и работорговцы за них не ручаются. На военнопленных, словно в насмешку, были надеты венки. Этих продавало государство, и содержатели гладиаторских школ покупали их целыми когортами, чтобы обучить самым разнообразным приемам боя: отныне им предстояло сражаться и умирать на аренах цирков. И у всех этих выставленных на продажу людей ноги, как и у Клеона, были выбелены мелом или краской. И очень многие здесь, как и Клеон, стали добычей пиратов. Барышники скупали их на рынках Танаиса, Эфеса и особенно Сиды Памфлийской и острова Делос, где морские разбойники продавали своих пленников, не скрывая, что они свободнорожденные.

Отчаянно ругаясь и раздавая пинки, Аполлодор пробивался сквозь толпу. Лев волновался и рычал. В колеблющемся свете факелов он казался громадным. От него шарахались. Это помогло Аполлодору довольно быстро достичь стены храма и разместить у ее подножия своих невольников. Отдуваясь, он уселся на камень, с которого, когда начинался торг, глашатай объявлял цену рабов.

За Палатинским холмом[48] засияла розовая полоса, будто кто-то приподнял полу шатра и в него проникли извне отблески пожара. Лев нежно сжал зубами руку Клеона и потянул ее. Мальчик печально покачал головой:

— Нам нельзя отсюда уйти… Ляг, Лев!

Пес повертелся, выбирая место, и, шумно вздохнув, улегся у ног. мальчика.

— Смотрите, Аполлодор, кажется, собирается продать это чудище! — вскричал один из работорговцев.

— Да еще выставил у самого храма! — возмущенно отозвался другой.

— Прекратите болтовню! — огрызнулся Аполлодор! — Нечего совать нос в дела честного торговца!

— Честного? — иронически переспросил сосед. — А кто недавно побывал у Манлиевой колонны?

У Манлиевой колонны на форуме судили воров и мошенников. Аполлодор взбесился и набросился на соседа с кулаками:

— Порождение ехидны!.. Гнусный лжец!..

— Тшш!.. Эдил![49] — остановил их третий работорговец, указывая на приближающегося к ним человека в белой тоге, которому все уступали дорогу.

В один миг Аполлодор успокоился и скромно уселся на ступеньку храма.

— Вот погоди, оштрафует тебя эдил за то, что ты на форум притащил продавать собаку! — пригрозил сосед.

Аполлодор презрительно выпятил губу:

— Думай лучше о своих делах. Мне эдил не страшен: я не выдаю больных рабов за здоровых, а слабоумных дураков — за ученых библиотекарей.

Клеон видел, что Аполлодор только хвастает, будто не боится: лицо его выражало неуверенность и напряженное ожидание. Притихли и другие работорговцы. Те, возле которых останавливался эдил, заискивающе кланялись и услужливо подводили к нему рабов, на которых он указывал. Слуга сопровождавший эдила, осматривал их, заставляя прыгать, бегать, заглядывал, как лошадям, в зубы и щупал мышцы. Некоторых по приказанию эдила раздевали донага. Вот он остановился перед группой гетулов и сардов,[50] одетых в козьи шкуры.

— Сними с них это! — приказал он хозяину.

Брезгливо осмотрев их кожу, слуга с отвращением вытер о плащ руки:

— Болезни на теле не видно, но… может быть, она скрыта под грязью?

— Сколько ты за них просишь? — холодно спросил барышника эдил.

— По восемьдесят сестерциев за штуку.

— Половины за глаза довольно, — бросил эдил, отходя. Работорговец кинулся за ним:

— Помилуй, достоуважаемый!.. Мне самому они стоили по тридцать. Да еще я внес пошлину! Да заплатил за право торговли! Что же мне останется, если снизить цену?

— Жадные всегда теряют! — отрезал эдил. — В другой раз не жалей расходов на баню. — Отмахнувшись от назойливого работорговца, он остановился перед Аполлодором: — Что это ты сегодня так мало выставил?

— Разбежались, почтеннейший… — Аполлодор жалобно развел руками, стараясь прикрыть Льва от взоров эдила. — Боги бессмертные!.. Что мне пришлось перенести!.. О-о!.. Что пришлось мне видеть собственными глазами!.. Презренные гладиаторы напали на лагерь…

— Не место здесь вести об этом речь! — прервал эдил нахмурившись.

— Я только хотел сказать, почему возникла суматоха и как разбежались мои рабы…

— Этих кто продает? — перебил эдил, указывая на рыжую девушку в ошейнике и трех мужчин, у каждого из которых на лбу было выжжено клеймо.

— Эльвий Медуллий. Они ему надоели: женщина строптива, а мужчины уже несколько раз убегали от своего господина. Вот он и прислал их вчера вечером в харчевню, где я остановился…

— Погоди-ка! — Эдил отстранил Аполлодора. — А это что такое?

Клеон побледнел. Если эдил прикажет разлучить его с собакой, он крикнет Льву: «Возьми!» — и, может быть, их обоих за это убьют.

Аполлодор сделал наивное лицо и ткнул пальцем в титульную дощечку на груди Клеона:

— А вот тут написано: «Сицилиец Клеон, четырнадцати лет, пастух, здоров, продается вместе с собакой».

— Гм… — сказал эдил. — Ты знаешь, что закон…

— Куда же годится пастух без собаки?… — Аполлодор показал эдилу глазами, что их слушают посторонние, и вполголоса добавил: — Прости, почтеннейший, я забыл спросить, доволен ли ты рабыней, которую я дал тебе в канун январских календ?[51]

— Доволен, — отрывисто ответил эдил, искоса поглядывая на Льва. — Если собака продается не отдельно, то пусть останется. — Он повысил голос, чтобы соседи Аполлодора могли его слышать: — Значит, эта собака продается не как животное само по себе, а в дополнение к пастуху?… Ну, пусть остается… Она служит как бы указанием, чем занимается ее хозяин. Так же как палочка для письма и дощечка, покрытая воском, указывают, что вон тот старик — писец. Все же постарайся продать их поскорее, — шепнул он Аполлодору.

Эдил пошел дальше. Клеон и Аполлодор облегченно вздохнули. «Нас не разлучат!» — радовался Клеон. А работорговец самодовольно усмехался: «Умный человек всегда может избежать штрафа».

Едва отошел эдил, возле Аполлодора остановились четыре носильщика с нарядной лектикой. По узким улицам столицы езда на лошадях была запрещена, и богатые люди, не желая утомлять себя ходьбой, приказывали рабам таскать их по городу в крытых носилках, называвшихся в Риме лектиками.

Из-за шелковой занавески высунулась женская рука с такими блестящими ногтями, что в первую минуту Клеон принял их за перламутровые наконечники. Рука нетерпеливо раздвинула занавески, и из лектики выглянула молодая женщина. Клеон уставился на нее с откровенным изумлением: ни у одной женщины не видел он таких черных, взлетающих к вискам бровей, таких огромных и блестящих глаз, таких красных губ, таких золотистых волос и такого множества сверкающих камней в прическе, в ушах и на шее. Мальчик был восхищен.

• Предыдущая
• 17/61
• Следующая