Катастрофы в предсказаниях и пророчествах. От Мишеля Нострадамуса до наших дней - Высоцкая Елена Владимировна - Страница 50

Миссис Агротис продолжала интересоваться магнетической силой Ури. Особенно ей нравились телепатические эксперименты. Она закладывала бумажки с написанными цифрами в конверты и просила, чтобы тот угадывал. Она интересовалась искренне и никогда не смеялась над мальчиком.

После смерти отчима Ури вместе с матерью вернулся в Тель-Авив. Скоро ему должно было исполниться 18 лет, он ждал призыва в армию, а пока, чтобы помочь матери, устроился на работу курьером в архитектурном офисе. После призыва в армию Ури попал в парашютные войска, где стал капралом, так как начал учиться в парашютной школе. Однако школу эту ему закончить не удалось, и Ури попал в действующую армию.

Шел 1967 г. Ситуация в Синайской пустыне и на Суэцком канале постепенно ухудшалась. Все готовились к войне, которая вскоре началась. Во время военных действий Ури Геллер был ранен, вскоре после этого его демобилизовали из армии.

После возвращения домой он стал инструктором в лагере для детей. Именно этот лагерь явился поворотным, решающим моментом в жизни Ури Геллера, резко изменившим его дальнейшую судьбу. Там начались последовательные и целенаправленные сеансы демонстрации его странных энергетических сил.

Сначала Ури стал проводить эксперименты по телепатии с одним из своих подопечных, мальчиком лет 12— 13, Шимшоном Штрангом, которого все звали просто Шипи. Ури записывал цифры так, чтобы мальчик не мог их видеть, и тот каждый раз абсолютно точно угадывал их. С другими ребятами подобные эксперименты не получались.

Потом Ури вместе с другими ребятами стал гнуть разные предметы. Это в общем-то выходило у всех, но у Шипи в десятки раз лучше, чем у других.

Шли дни, и Ури с Шипи продолжали заниматься экспериментами уже вдвоем в свободное время. Они гнули гвозди одним мановением руки, заставляли бегать по кругу с бешеной скоростью стрелки часов и т. п.

Вернувшись в Тель-Авив, Шипи рассказал своим учителям о тех удивительных вещах, которые происходили с ним в лагере. Разумеется, ему никто не поверил. Тем не менее директор школы сказал ему, что в школе есть фонд, из которого они платят за выступления на воскресных митингах, и если Ури Геллер сможет прийти и продемонстрировать свои возможности, то они смогут заплатить ему 36 фунтов. Ури согласился — ему нужны были деньги. Так он первый раз в жизни поднялся на сцену и предстал перед зрителями. Сперва он занялся телепатией. В этом ему помогла школьная доска. Ури поворачивался к ней спиной и пытался отгадать, что разные дети рисовали на ней. Кроме того, Шипи заранее попросил, чтобы учителя приготовили свои рисунки и заклеили их в конверты, принесли из дома сломанные часы, ключи и ложки.

Представление продолжалось более двух часов. Никто не хотел уходить домой. Все аплодировали. В этот момент была решена будущая жизнь Ури Геллера.

Ури понравилось выступать перед публикой. Его выступления проходили успешно в больших аудиториях. Сами выступления практически ничем не отличались от того, как Ури когда-то выступал с Шипи. У него никогда не было заранее подготовленного плана или сценария. Он импровизировал: демонстрировал телепатию, угадывал, что зрители писали или рисовали на доске; занимался внушением на расстоянии; описывал, во что зрители одеты, не глядя на них; запускал часы, которые уже давно не ходили; гнул ключи и другие металлические предметы, которые они с собой приносили. Потом устраивалась пресс-конференция, на которой Ури отвечал на бесконечные вопросы. Эксперименты удавались примерно на 75—80 процентов. Вел себя Ури непринужденно, зрителям это нравилось. Практически весь Израиль знал о нем.

Во время одной из поездок Ури попал в переделку, едва не стоившую ему жизни. Вот что он пишет об этом происшествии в своей книге:

«Однажды Шипи отвез меня в Эйлат, где мне предстояло выступать перед военными моряками. Когда морфлотовцы узнали, что я люблю подводное плавание, они предложили нам свою аквалангическую аппаратуру. И на следующий день мы с Шипи отправились туда, где кончается пустыня и начинается море. Мы нашли прекрасное место на скалистом берегу. Нам показалось, что здесь хорошо будет нырять, но вскоре мы поняли, что огромный риф помешает нам попасть в глубокие воды. Перелезть через него нам тоже не удалось, потому что поверхность рифа была острой. Наконец, минут через десять мы нашли небольшой узкий проем, выходящий прямо в море. Осторожно прошли через него, пытаясь не повредить аппаратуру, которую нам дали. И тут я допустил непоправимую ошибку — забыл отметить то место, где мы входили, чтобы потом можно было через него вернуться обратно на берег.

Казалось, в этом месте вообще никто до нас не нырял. Это нас еще больше раззадорило. Здесь было глубоко, вода казалась голубой — это отличное место для ныряния. Мы плыли уже довольно на большом расстоянии от рифа, когда вдруг я уридел огромную голубую акулу прямо под нами. Я тут же подплыл к Шипи и постучал ему по маске, показывая вниз. Акула подходила все ближе, начала кружиться вокруг нас. Создавалось впечатление, что она вот-вот нас атакует. Я вынул изо рта кислородную трубку и сделал так, чтобы поднялись пузыри. Это якобы отпугивает акулу. Но гигантская акула на это даже не обратила внимания. Я думал только о том, как скорее вернуться на берег. Пытался сосредоточить все свое внимание на этой ужасной твари, чтобы как-то отогнать ее, но ничего не выходило. Я все время следил за одним из маленьких глазков сбоку на голове акулы, пока она плавала вокруг нас, — жуткое зрелище.

У нас в баллонах оставалось немного воздуха — где-то минут на двадцать, но подниматься наверх мы должны были медленно, и это, конечно, заняло бы слишком много времени и, конечно, не спасло бы нас от акулы. Мой внутренний компас подсказал, что мы идем в правильном направлении к рифу, но акула находилась как раз между нами и нашей целью. Она шла все быстрее и уже находилась на расстоянии около 15 метров. У нас было с собой подводное ружье, но я не умел им пользоваться. Стало страшно. Я подумал о том, как этот монстр разорвет наши тела в течение нескольких секунд. Я отвечал за Шипи перед его родителями, и от сознания этого стало еще тяжелее. Мысленно я кричал: «Уходи! Уходи! Исчезни!»

До акулы оставалось всего пять метров, и она шла прямо на меня. Я почувствовал себя так, словно стою в дверях самолета перед прыжком без парашюта. Я сделал единственное, что мне оставалось: направил гарпун на акулу и, закрыв от ужаса глаза, нажал на курок. Я подумал, что если меня будет тянуть за гарпуном, который был присоединен кабелем к подводному пистолету, то его попросту отпущу и, может быть, акула уйдет вместе с ним. Но я ничего не почувствовал. Открыв глаза, я увидел, как гарпун медленно уходит в глубину. Акулы нигде не было видно. Я осмотрелся и ничего не мог понять.

Мы плыли еще несколько минут, а она больше не появлялась. Добрались до рифа, тихо всплыли, стараясь дышать очень осторожно. Лишь поднявшись на поверхность, мы поняли, как нам повезло. И он, и я пережили страшное потрясение. Но теперь у нас была новая проблема. Уже темнело, и мы никак не могли найти то место, через которое пробрались в открытое море. Со всей аппаратурой, которая на нас была одета, было просто невозможно пройти по очень острому коралловому рифу. У нас оставалось совсем мало воздуха, а на улице становилось темно. Нужно было искать то самое место. Я снова сосредоточил все свое внимание, и что-то мне подсказало направиться в правую сторону. Мы нырнули вдоль рифа, потом всплыли и двигались по поверхности воды, пытаясь плыть с кислородными баллонами на спинах. Это было очень тяжело. Совсем стемнело, и я даже не видел машину, стоявшую на берегу. Пытаясь хвататься за камни, мы очень сильно порезали руки. Вконец обессилев, мы все же нашли эту маленькую лазейку, кое-как добрались до пляжа и еще какое-то время отдыхали на песке. Я лежал, смотрел в небо и благодарил Бога за то, что, во-первых, мы спаслись от акулы и, во-вторых, выбрались в сторону пляжа. (У. Геллер, Г. Плэйфайр. Моя история, — М., Совамико, 1991, с. 152—154).