Остров Сокровищ (другой перевод) - Стивенсон Роберт Льюис - Страница 5

• Предыдущая
• 5/41
• Следующая

Не теряя времени, я вкратце поведал матушке обо всем, что знал. Мы поняли, что попали в очень сложное и опасное положение. Часть денег капитана (если они у него только имелись), несомненно, должна была бы принадлежать нам. Но его товарищи вроде Черного Пса и слепого старика вряд ли согласились бы уплатить долги покойного из того, что считали своей добычей. Я не мог выполнить просьбу капитана и скакать за доктором Ливси, оставив матушку без всякой защиты. С другой стороны, мы больше не могли находиться в доме. Мы вздрагивали от каждого звука, даже от треска поленьев в кухонном камине или боя часов. Нам казалось, что мы слышим за окнами чьи-то крадущиеся шаги.

Распростертое на полу тело капитана и мысль о том, что страшный слепец бродит где-то неподалеку и в любую минуту может вернуться, приводили меня в ужас. Надо было немедленно что-то предпринять, и мы решили, что лучше всего отправиться за помощью в соседнее селение. Сказано – сделано. Не раздумывая, в чем были, мы выскочили наружу и бросились бежать сквозь холодный туман и сгущающиеся сумерки.

Селения от нас не было видно, оно находилось у соседнего залива, причем в направлении, совершенно противоположном тому, откуда появился и куда направился слепец. Мы бежали недолго, временами останавливаясь и прислушиваясь. Но ничего подозрительного не услышали, кроме плеска воды и карканья ворон.

Огни в окнах уже зажигались, когда мы добрались до селения, и я никогда не забуду, как обрадовался этому свету. Но никакой помощи мы тут не получили. Ни один мужчина не решился отправиться вместе с нами в таверну «Адмирал Бенбоу».

Напрасно мы уговаривали их: мужчины, женщины, дети – все в страхе жались к семейным очагам. Имя капитана Флинта, совсем незнакомое мне, оказалось здесь до того известным, что внушало леденящий страх. Некоторые из тех, кто работал в полях близ нашей таверны, вспомнили, что видели на дороге каких-то подозрительных людей. Они приняли их за контрабандистов, так как те поспешно скрылись. Кто-то даже заметил небольшое судно в бухте, носящей название Логово Китта. Все местные жители были так запуганы капитаном, что всякий, кто имел к нему хоть малейшее отношение, пугал их до дрожи. Некоторые готовы были поехать к доктору Ливси, жившему в противоположной стороне, но никто не пожелал помочь нам защитить таверну.

Говорят, трусость заразительна. Но, с другой стороны, она порой толкает людей на отчаянные поступки. Выслушав всех, матушка моя вдруг объявила, что не намерена оставлять без гроша своего сына, бедного сироту.

– Если никто из вас не решается пойти с нами, – сказала она, – мы с Джимом идем одни! Благодарю вас, мужчины с цыплячьими душами! Хотя и ценою жизни, но мы откроем этот сундук! И я буду признательна вам, миссис Кроссли, если вы позволите мне прихватить вашу сумочку, чтобы принести в ней деньги, принадлежащие нам по праву и по закону.

Я заявил, что иду с матерью. Все начали нас отговаривать, называя это безумием, но никто из мужчин не решился нас проводить. Помощь их ограничилась тем, что они дали мне заряженный пистолет на случай нападения злодеев и обещали держать наготове оседланных лошадей, если нам придется спасаться бегством. Один молодой человек вызвался съездить к доктору за вооруженным подкреплением.

Когда мы, набравшись смелости, уже в полной темноте возвращались домой, мое сердце колотилось как бешеное.

Полная луна уже выглянула из-за окутанного туманом горизонта. Надо было спешить – скоро станет светло как днем, и нас могут заметить. Крадучись, мы с матушкой осторожно пробрались вдоль изгороди, но не увидели и не услышали ничего подозрительного. Наконец, к огромному нашему облегчению, мы очутились за дверью нашей таверны.

Я тотчас задвинул засов, и мы наконец перевели дух, оставшись одни в темном пустом доме, где лежало мертвое тело. Матушка взяла со стойки свечу, зажгла ее, и мы, крепко держась за руки, прошли в столовую.

Капитан лежал в том же положении, в каком мы его оставили, – на спине, с открытыми мертвыми глазами и вытянутой рукой.

– Закрой ставни, Джим, – шепнула мать. – Нас могут увидеть снаружи.

Я исполнил то, что мне велели.

– А теперь, – продолжала она, – нам надо найти ключ от сундука. Да только кто же решится дотронуться до покойника! – прибавила она с тяжелым вздохом.

Я наклонился к телу капитана. На полу у его вытянутой руки лежал вырезанный из бумаги кружок, измазанный с одной стороны чем-то черным. Я не сомневался, что это и есть пресловутая черная метка. Подняв ее, я увидел на чистой стороне выведенные четким красивым почерком слова: «Сроку тебе – до десяти вечера».

– Ему дали время до десяти вечера, матушка! – воскликнул я, и ровно в эту минуту начали бить наши старые стенные часы. Неожиданный звук заставил нас вздрогнуть, но, к счастью, часы пробили всего шесть раз.

– Джим, дорогой, ищи же ключ! – торопила мать.

Я обшарил карманы капитана. Несколько мелких монет, наперсток, нитки и сапожная игла, кусок прессованного табаку, нож с кривой рукоятью, карманный компас и огниво – вот и все, что я там обнаружил. Я уже потерял надежду найти ключ, когда мать сказала:

– Может, он у него на шее?

Преодолев страх и отвращение, я разорвал ворот рубашки капитана. Действительно, у него на шее на просмоленном шнурке болтался ключ. Шнурок я перерезал найденным в кармане моряка ножом.

Обнадеженные находкой, мы, не теряя ни минуты, бросились наверх в маленькую комнату, где обитал капитан и где со дня его прибытия в нашу таверну стоял сундук.

С виду он ничем не отличался от обычных матросских сундуков. На верхней крышке была выжжена раскаленным железом буква «Б». Углы были сбиты и поцарапаны, словно этот сундук отслужил долгую и нелегкую службу.

– Дай-ка ключ! – сказала матушка.

Несмотря на тугой замок, она мигом отперла сундук и подняла крышку.

Изнутри ударил крепкий запах табака и дегтя. Сверху лежал новый, старательно вычищенный и отутюженный костюм, с виду ни разу еще не надеванный. Под ним обнаружились всевозможные вещи: квадрант[8], жестяная кружка, несколько пачек табаку, пара великолепных пистолетов, слиток серебра, старые испанские часы и несколько других вещиц, не представляющих ценности, два компаса в медных оправах и пять-шесть причудливых вест-индских раковин. Я часто думал потом: зачем капитан таскал с собой эти раковины в своих опасных разбойничьих скитаниях?

Ничего по-настоящему ценного, кроме серебра и нескольких побрякушек, мы не нашли. В самом низу обнаружился старый морской плащ, выцветший от времени и соленой воды. Моя мать поспешно отбросила его в сторону, и мы увидели то, что лежало на дне сундука: обернутый непромокаемой клеенкой бумажный свиток и увесистый холщовый мешок, в котором что-то позвякивало.

– Я покажу этим негодяям, что я честная женщина, – пробормотала матушка. – Я возьму ровно столько, сколько он нам задолжал, и ни пенни больше. Подержи сумку миссис Кроссли, Джим!

И она начала отсчитывать деньги из мешка капитана.

Дело двигалось медленно и не без труда, так как монеты там были самые разнообразные – дублоны, луидоры, гинеи, пиастры, – и все они были беспорядочно перемешаны. Гиней было меньше всего, а матушка только их и знала.

В самый разгар подсчета я вдруг схватил ее за руку, различив в тихом морозном воздухе за окном звук, от которого у меня заледенела кровь. Это было постукиванье палки слепого по дороге. Мы затаили дыхание. Стук приближался. Потом послышался удар рукоятью палки в дверь таверны, кто-то подергал снаружи дверную ручку, пытаясь войти, а потом навалился на дверь, и засов затрещал. Затем все замерло. Снаружи стало так же тихо, как и внутри. Потом опять раздалось постукивание палки.

• Предыдущая
• 5/41
• Следующая