Собака Баскервилей (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 23
- Предыдущая
- 23/75
- Следующая
Исследователь вынул изо рта сигару и испытующе посмотрел на моего друга.
– Сэр, я не знаю, какие вопросы, касающиеся меня лично, мы с вами можем обсуждать, – сказал он.
– Убийство Мортимера Тридженниса, – спокойно ответил Холмс.
Тут мне очень захотелось, чтобы под рукой у меня было какое-нибудь оружие, ибо и без того свирепое лицо Стерндейла налилось кровью, глаза вспыхнули огнем и на лбу его проступили узловатые темные вены, когда он, стиснув кулаки, прыгнул к моему другу. Однако в следующую секунду он взял себя в руки и гигантским усилием воли снова принял спокойный вид. Но ледяное спокойствие его показалось мне еще более страшным, чем пылкий гнев.
– Я так долго жил среди дикарей, где не существует никаких законов, – сказал он, – что привык быть законом самому себе. Вам, мистер Холмс, лучше не забывать об этом, потому что мне не хотелось бы, чтобы вы пострадали от моих рук.
– И мне бы не хотелось, чтобы вы пострадали от моих рук, доктор Стерндейл. И доказательством служит тот факт, что, несмотря на известные мне обстоятельства, я обратился к вам, а не в полицию.
Стерндейл, шумно вздохнув, сел, возможно, впервые в своей полной приключений жизни испытав страх. В том, как держал себя Холмс, чувствовалась такая холодная уверенность в своих силах, которой невозможно было противостоять. Наш гость в нерешительности помолчал, его огромные руки то сжимались, то разжимались от волнения.
– Что вы хотите этим сказать? – спросил наконец он. – Если вы решили пустить мне пыль в глаза, то вы не с тем связались. Хватит ходить вокруг да около. Что это значит?
– Я сейчас объясню, – ответил Холмс. – И делаю я это, потому что надеюсь, что откровенность вызовет ответную откровенность. Мои последующие действия будут полностью зависеть от того, что вы скажете в свою защиту.
– В защиту?
– Да, сэр.
– От чего же мне защищаться?
– От обвинения в убийстве Мортимера Тридженниса.
Стерндейл вытер платком лоб.
– Послушайте, это уж слишком, – сказал он. – Неужели вся ваша слава держится на подобном позерстве?
– Позвольте заметить, – строго произнес Холмс, – что сейчас принимаете позу вы, доктор Леон Стерндейл, а вовсе не я. В подтверждение своих слов я приведу вам несколько фактов, на которых основаны мои выводы. О вашем возвращении из Плимута, когда вы позволили части своего багажа отправиться без вас в Африку, я ничего не скажу, кроме того, что благодаря этому я понял, что вы – один из факторов, который нужно принять во внимание, расследуя это дело.
– Я вернулся…
– Я уже слышал ваше объяснение и считаю его неубедительным и неправдоподобным. Не будем на этом задерживаться. Вы пришли ко мне, чтобы узнать, кого я подозреваю. После того как я отказался отвечать на этот вопрос, вы отправились к дому священника, какое-то время постояли рядом с ним, а потом вернулись в свой коттедж.
– Откуда вам это известно?
– Я следил за вами.
– Но я никого не видел.
– Я знаю. Так и должно быть, когда слежу я. Той ночью у себя в коттедже вы не спали и составили некий план, к выполнению которого приступили с самого утра. Как только рассвело, вы вышли из дому, подошли к груде красноватых камешков, которые лежат у вашей калитки, и набили ими карман. – При этих словах Стерндейл вздрогнул и изумленно уставился на Холмса. – Затем вы быстрым шагом прошли милю, которая отделяет вас от дома священника. Могу заметить, что вы были в тех же теннисных туфлях с ребристой подошвой, которые и сейчас на вас. У дома священника вы прошли через сад, перелезли через живую изгородь и оказались под окнами снимавшего там комнаты Тридженниса. Было уже светло, но в доме все еще спали. Вы достали несколько камешков из кармана и бросили в верхнее окно.
Стерндейл вскочил.
– Вы сущий дьявол! – вскричал он.
Холмс улыбнулся этому комплименту.
– Вам пришлось бросить две, возможно, три пригоршни, прежде чем квартирант подошел к окну и вы знаком пригласили его спуститься. Он торопливо оделся и вышел в свою гостиную. Вы попали в дом через окно. Разговор ваш не был долгим. Во время него вы расхаживали по комнате, потом выбрались из дома и закрыли за собой окно. Постояли какое-то время на газоне, куря сигару и наблюдая за тем, что происходило в комнате. Наконец, когда Тридженнис умер, ушли к себе той же дорогой. А теперь, доктор Стерндейл, ответьте мне на вопрос, как вы объясните такое поведение, какие у вас были причины поступить подобным образом? Если начнете изворачиваться или юлить, я вам обещаю, что передам это дело в другие руки.
Лицо нашего гостя сделалось пепельно-серым, пока он слушал своего обвинителя. Теперь же он уткнул лицо в ладони и просидел так несколько минут. Потом неожиданно быстрым движением он достал из нагрудного кармана фотографию и бросил на дощатый столик, за которым мы сидели.
– Вот мои причины, – сказал он.
Это был портрет очень красивой женщины. Холмс склонился над карточкой.
– Брэнда Тридженнис, – сказал он.
– Да, Брэнда Тридженнис, – повторил наш гость. – Много лет я любил ее. Много лет она любила меня. Это и есть та интересующая всех причина моего корнуоллского затворничества. Благодаря этому я имел возможность находиться рядом с единственным человеком, который был дорог мне. Я не мог жениться на ней, потому что у меня есть жена, которая давным-давно ушла от меня, но с которой нелепые английские законы не позволяют мне развестись. Брэнда ждала годы. Я ждал годы. И вот чего мы дождались!
Его могучее тело содрогнулось, когда он громко всхлипнул. Потом Стерндейл схватил себя за горло под пестрой бородой, с усилием заставил себя успокоиться и продолжил:
– Священник все знал. Мы доверились ему. Он подтвердит вам, что она была ангелом, спустившимся на землю. Вот почему он послал мне телеграмму, и я вернулся. Какое мне дело до моего багажа или до Африки, если я узнал, что мою любимую постигла такая участь! Вот вам ответ на ваш вопрос, мистер Холмс.
– Продолжайте, – коротко отозвался мой друг.
Доктор Стерндейл достал из кармана бумажный пакет и положил его на стол. На конверте было написано: «Radix pedis diabolic», под этими словами стоял красный значок яда. Он придвинул конверт ко мне.
– По-моему, вы врач, сэр. Вам знаком этот препарат?
– «Корень дьяволовой ноги»! Нет, никогда о таком не слышал.
– Но это не говорит о том, что у вас плохие познания в медицине, – сказал он, – потому что, насколько я знаю, во всей Европе есть еще лишь один образец этого вещества, он хранится в лаборатории в Буде. До сих пор он не известен в фармакопее, и в литературе по токсикологии о нем не пишут. Сам по себе корень имеет форму ноги, наполовину человеческой, наполовину козлиной, отсюда и такое странное название, которое дал ему открывший его миссионер-ботаник. В некоторых районах Западной Африки колдуны-знахари используют его как церемониальный яд, рецепт приготовления которого они хранят в тайне. Этот образец я раздобыл при очень необычных обстоятельствах в месте под названием Убанги.
С этими словами он раскрыл конверт и показал нам его содержимое: щепотку красновато-коричневого порошка, похожего на нюхательный табак.
– Дальше, сэр, – приказал Холмс.
– Я расскажу вам, как все было, мистер Холмс, потому что вам уже и так известно столько, что в моих интересах, чтобы вы узнали все. Я уже объяснил, в каких отношениях я состоял с семьей Тридженнисов. Ради сестры я завел дружбу и с братьями. Они когда-то поссорились из-за денег, из-за чего этот человек, Мортимер, стал жить отдельно от остальных. Но говорили, что дело это уже давным-давно уладилось, в конце концов я познакомился и с ним. Это был хитрый, скрытный и лицемерный человек. У меня не раз возникали подозрения на его счет, но повода вступать в открытую вражду не было.
Пару недель назад он заглянул в мой коттедж, и я показал ему кое-что из своих африканских редкостей. Среди прочего и этот порошок. Разумеется, я рассказал ему о его странных свойствах, о том, что он стимулирует те участки мозга, которые отвечают за чувства и страх, и о том, что те несчастные дикари, которым шаман их племени давал этот ядовитый порошок, либо сходили с ума, либо умирали. Кроме того, я еще сказал, что вся европейская наука не смогла бы обнаружить действие порошка. Как ему удалось заполучить его, я не знаю, потому что в своей комнате я не оставлял его одного ни на секунду. Должно быть, он улучил минуту, когда я открывал шкафы или наклонялся над коробками, и взял какое-то количество порошка дьяволовой ноги. Хорошо помню, как он начал меня расспрашивать о количестве порошка и времени, необходимом для того, чтобы он начал действовать, но я тогда и представить себе не мог, почему его это так заинтересовало.
- Предыдущая
- 23/75
- Следующая
