Золотая дуга - Болдырев Виктор Николаевич - Страница 9

Американские дельцы быстро оценили открытия русских аргонавтов. Они понимали, что золотой пояс Америки уходит за Берингов пролив, простираясь огромной дугой в хребтах Северо-Восточной Сибири. И быть может, там скрывает главные свои сокровища. Они предпринимают отчаянную попытку овладеть ускользающим богатством. Вытаскивают на свет старый проект Великого Северного пути и предлагают советскому правительству построить железную дорогу от Аляски через Чукотку: по дуге колымских хребтов, через Алданское нагорье к Сибирской железнодорожной магистрали. Построить даром — в обмен на долгосрочную концессию полосы отчуждения вдоль этой дороги. Напрасные надежды! Охотники за чужим золотом получают отказ.

После Алдана старатели Якутии вплотную подбираются к барьеру хребтов Верхоянья и Колымы. И тут, та, к же как на Охотском побережье, золотой след уводил за перевалы. В Якутске ходят упорные слухи о находках золота между Верхоянском и Колымой, на Омолоне, Березовке, вблизи Сеймчана и на Анюе.

Но старатели-одиночки были не в состоянии перевалить горный барьер, углубиться на тысячи километров в неизведанную страну вечной мерзлоты и полюса холода. Да и век старателей приходил к концу. Наша золотая промышленность переживала новую, революционную эру. На приисках мускульная сила уступала первенство машинам. Рождалось государственное объединение «Союззолото», ведущее планомерную добычу и разведку. В стране развертывались широкие поиски полезных ископаемых. Старатель уступил место геологу, геологической экспедиции.

Два исследователя почти одновременно проникают к центру Золотой дуги. Сергей Владимирович Обручев — из Якутска и Юрий Александрович Билибин — с северного побережья Охотского моря, из Олы. С их именами связано рождение и процветание Золотой дуги как единой золотоносной провинции.

В 1926 году молодой Обручев, ученый широкого кругозора, с одним из отрядов Якутской комплексной экспедиции Академии наук проник за верхоянский барьер и — обнаружил в верховьях Индигирки и Колымы многочисленные знаки золота. Ему поручено общее геоморфологическое и геологическое изучение огромного края. Обручева привлекает неисследованный хребет Черского. Он впервые описывает и наносит его на карту, разрабатывает схему тектоники. На более детальную разведку у него нет ни времени, ни сил, да это и не входит в задачу крошечного рекогносцировочного отряда.

На тысячи километров в глубь неизведанного края прокладывает он свой бесконечный маршрут по Золотой дуге. Сеймчан — Омолон — низовья Колымы — тундры и плоскогорья Чукотки. Десять лет лучшей поры своей жизни отдает ученый исследованиям и окончательно убеждается, что вступил в пределы громадной золотоносной провинции, которая простирается по всей дуге хребтов крайнего северо-востока Азии…

Юрий Александрович Билибин, сын скромного артиллерийского офицера, участник гражданской войны, в 1926 году оканчивает Ленинградский горный институт. По рекомендации отца Сергея Владимировича, Владимира Афанасьевича Обручева Билибин направляется на Алдан геологом «Алданзолото». Талант геолога и железная настойчивость поисковика привлекают к нему общие симпатии. По описанию очевидцев, Билибин был рослым, загорелым, меднобородым богатырем с густой копной рыжих вьющихся волос.

На Алдане он подружился с Вольдемаром Петровичем Бертиным, веселым черноусым толстяком, который в 1927 году передал ему записки Розенфельда с восторженными описаниями колымских золотоносных кварцевых жил и рассказал о подвигах первых охотских старателей, пробравшихся за барьер колымских хребтов. Записки и рассказы увлекли Билибина.

В это время Сергей Владимирович Обручев, вернувшись в Москву из первого своего путешествия, убеждает послать в верховья Колымы специальную экспедицию для разведки золота. Известия о первой золотой жатве старателей на Среднекане ускорили ее отправку, возглавить экспедицию поручили Билибину.

В сентябре 1928 года с большими трудностями, геологи достигли Среднекана, застав старателей, промывавших золото на ключе Безымянном, там, где мыл когда-то первое золото Поликарпов. Пережив изнурительную зимнюю голодовку и множество лишений, билибинцы в 1929 году напали на баснословно богатые россыпи Золотой Колымы. Вторая экспедиция Билибина открыла в колымской тайге целый золотоносный пояс.

Экспедиционные работы последующих лет убедили Билибина в том, что этот золотой пояс уходит дальше в направлении Индигирки, Яны и в сторону Омолона…

Билибин, увлеченный романтической запиской Розенфельда и открытием первых золотоносных кварцевых жил, сначала считал главным козырем Колымы жильное золото. Так он и писал правительству в докладных записках, обосновывая необходимость строительства Большой Колымы. И когда был создан специальный трест «Дальстрой» по освоению Колымы, начата прокладка автомобиль-Ной дороги, вложены громадные средства, оказалось, что первые золотые кварцевые жилы Колымы бедны золотом.

Билибин очень тяжело переживал неудачу с жильным золотом. А между тем экспедиции открывали новые и новые долины, наполненные россыпями. Металла было так много, что все затраты по строительству Большой Колымы быстро окупились. Это дало основание первому начальнику «Дальстроя» Эдуарду Петровичу Берзину заявить: вексель, выданный Билибиным, оплачен с лихвой чистым золотом[5].

— Ну, старина… Обнимаем Малыша, целуем колючую щетину, Пора!

Бортпроводница волнуется — никак не загонит последних пассажиров в самолет. Взбегаем по трапу. Хорошо — наши кресла у иллюминаторов.

Промелькнула милая небритая физиономия — Малыш машет шляпой. Ошалело побежали назад домики…

— Прощай, Якутск!

Летим вдоль Лены, на север. Скоро увидим Верхоянский хребет. Когда мы с Малышом в 1933 году впервые ступили на якутскую землю, за этим барьером лежала terra incognita — страна, полная загадок и тайн. Она была менее изучена, чем дебри Центральной Африки. Теперь можно с птичьего полета увидеть маршрут, которым прошел в тот год Малыш.

В Якутске, после приезда с Алдана, наши пути разошлись. Близилась весенняя распутица, надо было спешить. Я помчался по зимнему почтовому тракту — по веревочке от станка к станку в далекое устье Лены, где развертывались работы нашей экспедиции. Николай двинулся к Верхоянскому хребту. Он должен был перевалить горный барьер, спуститься по замерзшей Яне к Верхоянску. Оттуда последним санным путем достигнуть Индигирки, раздобыть вьючных лошадей у местных якутов и к началу работ геологической экспедиции поспеть с Лошадьми в верховья реки Догдо, на подступы к хребту Тас-Хаяхтах, где собирались отряды экспедиции. Задача по тому времени почти невыполнимая. Самолетного сообщения ни с Верхоянском, ни с Индигиркой не было, Николаю предстояло совершить тысячекилометровый санный марш через дикие хребты накануне распутицы.

Теперь, расположившись в мягких креслах, мы летим по тому же пути. Внизу громадные плесы Лены. С высоты ощущаешь всю мощь сибирской реки. Долина, изрезанная протоками, занимает почти все пространство, видимое с борта воздушного корабля. Великая река кажется матерью всех сибирских рек.

На правобережье Лены — ровная терраса, заросшая тайгой, в пятнах озер. На более высоком левобережье такая же тайга, но вместо озер высохшие их ложа — аласы. Это более древняя, коренная терраса.

Чтение истории земной поверхности — увлекательное занятие. С воздуха отлично видишь лик земли с неизгладимыми морщинами времени: молодые и древние террасы, изгибы полустертых стариц, ложа некогда огромных озер. На земле все это может различить лишь наметанный глаз геоморфолога.

Впереди блестит Алдан. Делая крутые излучины, у подножия Верхоянского хребта он вливается в Лену. Хребет поднимается уступами. Главный водораздел теряется в знойном мареве. Там, где Алдан впадает в Лену, Верхоянский барьер внезапно поворачивает на север, направляя туда же течение Лены. Угол между реками как на ладони. Сливаясь, они образуют запутанный лабиринт проток и островов. Здесь оканчивается великая Якутская впадина. Ярко зеленеет мшистая озерная низменность, созданная старицами Алдана. Вода в озерах черная, берега покрыты болотной ржавчиной. Алдан точно обрисовывает границу гор. Самолет покачивается, пересекая рубеж двух географических провинций. Атмосфера чутко воспринимает естественные земные рубежи даже на большой высоте.