Тихий вкрадчивый голос - Сильверберг Роберт - Страница 1

• 1/6
• Следующая

Впервые Брюс Робертсон увидел шкатулку в куче всевозможного хлама на прилавке; дело было в Лондоне, на улице Петтикот-Лэйн. Это была маленькая шкатулка – дюйма три в длину, два – в ширину, а в высоту не больше трех восьмых дюйма. Сделана она была из какого-то металла (возможно, из алюминия), без всяких украшений, если не считать причудливой монограммы на крышке.

Казалось, чей-то спокойный голос шепнул Робертсону: «С твоей стороны будет совсем не глупо, если ты купишь эту шкатулку».

Робертсон взял шкатулку в руки. Торговец, небольшой человечек с ястребиным профилем и остроконечной рыжей бородкой, подозрительно косился на него черными блестящими глазками. Робертсон задумчиво прикинул на руку вес коробки, удивляясь своей заинтересованности. Вещица странная, ничего не скажешь. Тонюсенькая линия – не толще волоска – делит ее надвое, но, по-видимому, открыть шкатулку никак невозможно. На ощупь же холодна и поразительно легка.

«Ну же, – торопил голос, – купи. Не мешкай».

Губы Робертсона оттопырились в гримасе раздражения. Хозяин ларька выжидал, готовый к внезапному прыжку, если Робертсон попытается незаметно опустить шкатулку в свой карман. Но мысли Робертсона были весьма далеки от этого.

Он огляделся. Вокруг ларька кишели и толкались лондонцы, одержимые страстью к выгодным покупкам, стремящиеся приобрести шестипенсовую сковородку или ремень крокодиловой кожи всего за два с половиной пенса, и все это продавалось по воскресным утрам на своеобразном базарчике Ист-Энда. В то утро Робертсон пошел на Петтикот-Лэйн только смеху ради. У него кончался двухмесячный отпуск, проведенный в Европе. Вечером он должен был лететь на родину, в США, новым реактивным лайнером.

«Два-три шиллинга не деньги», – не унимался голос.

Робертсон нахмурился. Действительно ли это голос? Или просто внутреннее озарение? Он привык к тому, что у него бывают наития, и притом удачные. Он протянул шкатулку хозяину и спросил:

– Сколько?

– Три шиллинга шесть пенсов.

– А сколько бы она стоила, если бы вы не знали, что я американец?

Человечек напустил на себя оскорбленный вид.

– Я не запрашиваю, приятель. Три шиллинга шесть пенсов – и шкатулка твоя.

– Два шиллинга, – сказал Робертсон. – Кстати, для чего она служит?

– Это уж твое дело, приятель. Ты ведь покупаешь, не я. Полкроны, и ни фартингом меньше.

Полкроны – это тридцать пять центов, подумал Робертсон. Бутылка пива в Штатах столько стоит. Усмехаясь, он вынул мелочь, старательно отсчитал два шиллинга шесть пенсов и сунул металлическую шкатулку в карман твидового спортивного пиджака стоимостью в сорок гиней.

«Лучше переложи шкатулку из кармана пиджака в брючный карман. На Петтикот-Лэйн орудуют ловкие пальцы».

Робертсон всерьез задумался, откуда же исходят все эти советы. Он так явственно слышал мягкий спокойный голос, словно тот раздавался в нескольких сантиметрах от его уха. Ощущение было неприятное и смущало. Робертсон начинал верить, что реклама не преувеличила и абсент, который он пил недавно, в самом деле стоит своих денег.

Так или иначе, совет был дельный. Робертсон надежно упрятал шкатулку в левый карман брюк, поближе к бумажнику. Мигом позже чья-то неумелая рука уже шарила в опустевшем кармане пиджака.

Робертсон ухватил воришку за руку и хладнокровно вонзил ногти в чужую ладонь. Подняв глаза, он увидел перед собой бледного, потного юношу, обладателя косматой гривы неимоверно густых черных волос.

– Неуклюже сработано, – бросил Робертсон. – Да и карман все равно пуст. Убирайся-ка отсюда, пока не попал за решетку.

– Да я ничего такого не хотел, начальник! Слово даю, я…

– Пшел вон! – рявкнул Робертсон и выпустил руку воришки. Тот, довольный, юркнул в толпу.

Робертсон решил, что достаточно насмотрелся на Петтикот-Лэйн. В бумажнике у него лежали пятьдесят не смятых пятифунтовых бумажек, и следующий карманник мог оказаться квалифицированнее.

Усиленно работая плечами, он пробрался сквозь толпу, подозвал такси и вернулся в отель «Мэйфэр». Было без чего-то двенадцать дня. В девять часов вечера из лондонского аэропорта отправлялся в трансатлантический рейс его самолет.

Под дверью номера скопились воскресные газеты. Робертсон сгреб их в охапку, вошел в номер, вызвал коридорного и велел принести ленч через полчаса.

Он вынул из кармана шкатулку и стал разглядывать ее, в недоумении покачивая головой. Через минуту он положил ее на каминную полку. Решил, что слышанный им голос был плодом воображения. А сама шкатулка просто брусок металла. Разве только…

Впрочем, ладно. Выброшенные полкроны меня не разорят, рассудил Робертсон. Он растянулся в непривычно мягком кресле – о благословенные старомодные отели Лондона! – и принялся праздно листать газеты. Он заранее решил, что проведет весь день в отеле. Бог свидетель, Робертсон и так уже по горло сыт достопримечательностями: он обошел весь Лондон, осмотрел и Вестминстерское аббатство, и Тауэр, и Британский музей, и все прочее с характерной для него напористостью и неутолимой любознательностью. Сегодня, в последний день отпуска, не грех и отдохнуть. Робертсон считал, что в Западной Европе повидал все стоящее. Завтра в это же время он будет в Нью-Йорке, вернется к увлекательному занятию – превращать деньги в еще бо€льшие деньги.

Брюс Робертсон был высок и плотно сбит – отличался легким изяществом движений и бойкой, уверенной речью. Пять лет назад, в тридцать один год, он стоил три четверти миллиона долларов. Теперь его состояние стало меньше на добрую треть: не так давно его постигли кое-какие превратности судьбы. Но в общем он явно преуспел, особенно если вспомнить более чем скромное начало. Первые свои биржевые операции, в 1952 году, он проводил с мелкими партиями по десять акций. За десять лет благодаря острому уму, цепкой памяти и гибкой совести Робертсон заметно выдвинулся. Он остался холост, но это не значило, что в его жизни не было места женщинам.

«Взгляни на шестую полосу „Таймс“, – предложил голос, так загадочно сопутствующий Робертсону от самой Петтикот-Лэйн.

В первую секунду Робертсон не испытал ничего, кроме гнева. Очевидно, это галлюцинация, твердил он себе. А галлюцинаций он не терпел. Долгие годы он работал по шестнадцать часов в сутки, чтобы стать хозяином своей судьбы; и будь он проклят, если подчинится приказам бестелесного голоса.

Тем не менее он просмотрел шестую полосу.

Фельетон о жизни колонистов в Танганьике, статья об итальянской оперной труппе, выступающей в Эдинбурге, сообщение о том, что в Йоркшире родился двухголовый теленок… Робертсон пробежал глазами остальное – главным образом объявления. Его внимание привлекла крохотная заметочка в самом низу страницы.

Там значилось, что профессор Огюст Сен-Лоран из Брюсселя прибудет во вторник в Лондон для переговоров с руководителями английской горной промышленности. «Доктор Сен-Лоран, – говорилось в заметке, – разрабатывает технологию добычи золота из морской воды; в настоящее время его исследования находятся в экспериментальной стадии».

Робертсон в задумчивости покусывал ноготь. Вот уже три года, как он следил за Сен-Лораном. Более ста тысяч долларов вложил Робертсон в акции южноафриканских золотодобывающих компаний. Он неуклонно увеличивал свои вложения, но готов был избавиться от них при первом же намеке на то, что возможен дешевый способ получения золота из морской воды. До сих пор у профессора Сен-Лорана было больше шансов извлечь солнечные лучи из огурцов, чем золото из моря.

«Но во вторник Сен-Лоран объявит о своем успехе, – мягко заметил голос. – Завтра – самое время продать золотые акции. Право же! Самое подходящее время».

– Черт возьми, не указывай мне, что делать! – взорвался Робертсон. Но тут же покраснел. Когда у человека галлюцинации – это само по себе скверно; когда он препирается с ними – это еще хуже.

• 1/6
• Следующая