Лебединая дорога - Семенова Мария Васильевна - Страница 19
- Предыдущая
- 19/119
- Следующая
Эрлинг посмотрел на лица. Мокрые, серые от усталости, просоленные, со стянутой холодом кожей. Люди смотрели на Эрлинга. Они пойдут за ним в бой… И тогда пускай все морские тролли спешат на выручку Рунольву и его молодцам, потому что придется им нелегко!
Почти всю ночь Рунольв сам вел корабль, зная, что тот слушался его руки охотней всего. Рунольв Раудссон верил в свою силу и радовался шторму, как радуются вызову на единоборство. Он был своим в этом пиршестве бури. И пил бешеное дыхание ветра, словно хмельное питье. Скальд в нем рождал стихотворные строки — люди слышали то голос, боровшийся с ревом волн, то яростный смех.
Любой другой давно свалился бы от изнеможения, но не Рунольв. Он и в бою будет таким же неудержимым, их Рунольв Скальд. Сам похожий на штормовую волну — и не будет удачи вставшему на пути!
Счастлив, кому судьба дает такого вождя. На рассвете он подозвал к себе Эйнара и послал посмотреть, жив ли еще пленник. Эйнар взобрался на борт и бесстрашно повис на снастях. Холодная лапа моря сразу же схватила его и едва не уволокла, но он сумел удержаться. Потом вернулся к Рунольву и коротко сообщил:
— Он пошевелился, когда я ткнул его копьем.
— Еще не подох, — удовлетворенно проворчал Рунольв, закладывая за ухо мокрую прядь. — А долго живет этот Виглафссон!
Когда рассвело окончательно, он позволил сменить себя у руля и пошел посмотреть сам.
Халльгрим то уходил в воду с головой, то взлетал на высоту в полтора человеческих роста… Только пена со змеиным шипением стекала по смоленым доскам. Рунольв окликнул его:
— Хорошо ли спалось, Халльгрим хевдинг? Сперва ему показалось, будто сын Ворона не услышал. Но вот поникшая голова медленно приподнялась… Повернуть ее Халльгрим не сумел и уронил снова.
Рунольв спрыгнул на палубу и внимательно оглядел небо, прикидывая, не пора ли становиться вполветра…
— Я не особенно опытный вождь, — сказал Олаву Эрлинг Приемыш. — Что бы ты мне посоветовал?
Бороду Можжевельника трепал яростный ветер, но узловатые руки на рукояти правила были спокойны. Спокойным был и ответ:
— Шторм скоро немного притихнет… Надо бы нам встать вполветра и взглянуть, что там у них.
Эрлинг покосился на него и подумал, что лучше было бы Рунольву отпустить Гудреда живым… Теперь этот старый седой волк будет до конца бежать за добычей. И не потеряет следа. И сомкнет-таки еще не слишком притупившиеся клыки…
А Олав помолчал и добавил:
— Если захочешь заставить Рунольва что-нибудь сделать, устрой так, чтобы ему пришлось показать тебе корму.
Когда корабли пошли навстречу друг другу, Эрлинг велел Рагнару вылезти из трюма и приказал:
— Сними-ка с борта мой щит… Встанешь с ним на корме. И если Олава хоть оцарапает — повешу!
Рагнар надел на руку желтый щит, и Олав недовольно нахмурился:
— Только не вздумай тут мне мешать. Молодой раб ответил по обыкновению дерзко:
— Может, и помешаю, потому что неохота мне кормить рыб, если тебя собьют!
Эрлинг смотрел вперед, на быстро приближавшийся пестрый корабль…
Только мертвое тело могло теперь висеть на его форштевне. Но Эрлинг все-таки обернулся к своим стрелкам и повторил:
— Никому ни с места, пока не окажемся борт в борт… И не сметь трогать того, кто у них на руле!
Стрелки, один за другим, молча кивнули головами в клепаных шлемах.
Смерть вражеского кормщика могла отдать морю и корабль, и Халльгрима вместе с ним, кто же этого не понимал…
Когда спорят между собой верховые, плохому всаднику редко достается победа. Так и в морском бою. Не все решается мечами — худо тому, кого плохо слушается корабль. Да и что вообще делать в море такому?
В это утро у берега Страны Халейгов спорили равные. Два корабля шли друг на друга сквозь дымившееся море, тяжко раскачиваясь, равно страшные и собственной яростной красотой, и угрюмым мужеством своих людей… Но старый Олав все-таки обманул рулевого пестрого корабля. Он первым увалился под ветер.
Лодья кренилась — наветренный правый борт, обращенный к врагу, выкатывал из воды, заслоняя сидевших на скамьях.
С пестрого корабля посыпалась ругань, а потом и стрелы. И самая первая засела в желтом щите, который держал в руках забияка Рагнар… Туго пришлось бы Олаву без того щита! Однако сам старик увидел в нем только помеху: молодой раб все-таки лез ему под руку, ведь правило на корабле тоже помещается справа.
— Прочь! — рявкнул он сердито. — Не мешай! И схватил за плечо — отшвырнуть. Но это оказалось не так-то легко.
— Сам не мешай, длинная твоя борода! — огрызнулся молодой раб.
Мгновением раньше он ощутил свирепую боль в левом бедре и почувствовал, как по закоченевшей ноге потекла горячая кровь.
…И снова с черного корабля не отвечали до тех пор, пока не встали с пестрым борт против борта. Тогда-то Эрлинг спустил тетиву — и его лучники разом встали из-за щитов, почти в упор бросив оперенную смерть. И взяли первую победу: на вражеском корабле повалилось несколько человек.
Тут среди Рунольвовых людей сыскался неразумный. А может, только что лишившийся побратима. Вскочив, этот воин раскрутил и метнул зубастый якорь, привязанный к длинной веревке. Такими стягивают корабли для рукопашного боя.
Или, если посчастливится, сдергивают гребцов прямо со скамей.
Якорь со свистом пролетел и вцепился, и воина рвануло за борт. Друзья успели схватить его за прочные кожаные штаны. Но когда парня вытащили, он корчился в смертной муке, роняя розовые пузыри. В спине и в левом боку по самые перья сидели четыре стрелы…
И лишь державшему руль ничего не грозило. Хоть он и стоял во весь рост.
И не прятался от стрелков. И хоть был это сам Рунольв Раудссон!
Его-то, Рунольва, разглядел высунувшийся из трюма Этельстан. Корабли уже почти разошлись, но голос или стрела еще могли долететь. Этельстан мгновенно выскочил на палубный настил. Приложил ладони ко рту.
— Рунольв! — понеслось над морем. — Вспомни мою Гиту, Рунольв! Это я, Этельстан! Я здесь, и я до тебя доберусь!
Рунольв обернулся — на лице была издевательская усмешка. Надо думать, он с радостью повесил бы Этельстана на его же кишках. И надеялся так и поступить… Еще миг, и англа спасла от смерти лишь ловкость. Он успел ничком броситься на палубу. Стрелы ударили в борт, в щиты, в мачту, возле которой он стоял… Этельстан приподнялся и упрямо, с ненавистью повторил:
— Я до тебя доберусь…
И нехорошие же были у него глаза!
Шторм тем временем и впрямь немного присмирел, корабль заливало меньше прежнего. Не было большой нужды вычерпывать трюм, и Этельстан отправился на корму. Туда, где на палубе у борта сидел Рагнар. Сидел и, закусив губы, щупал свое бедро и торчавшее из него серое древко. Рядом лежал желтый щит. Кто-то из лучников потянулся к щиту, придвинул его поближе и принялся выдергивать стрелу за стрелой, пополняя колчан. У Рунольвовых людей были хорошие стрелы…
Этельстан подошел к Рагнару и опустился подле него на колени.
— Убери-ка ты свои неуклюжие лапы, — сказал он и вытащил нож. — И лучше ложись, а то мне так не с руки.
Рагнар осторожно улегся на мокрую палубу.
— Лишнего там не срежь, вражье отродье, — сказал он. И добавил совсем другим голосом:
— Давай, я не пошевелюсь.
Этельстан разрезал на нем штанину. Белое тело вокруг древка было еще белее обычного, только в глубине зрела кровавая синева. Этельстан придавил ногу ладонью, крепко взял стрелу и медленно потянул. Стрела подалась сразу: наконечник был гладкий, как маленький нож, зазубренными здесь пользовались редко. Рагнар напрягся всем телом, но промолчал. Старый Олав равнодушно смотрел поверх их голов. Тоже невидаль, вытаскивают стрелу…
Наконечник стукнул о палубные доски, следом немедленно расплылось темное пятно. Впрочем, было видно, что большие жилы не пострадали. Рагнар повернул голову, его глаза улыбались. Он сказал:
— А хорошо, что мы с тобой не успели начать резать друг другу глотки, как собирались, когда появился Рунольв на корабле!
- Предыдущая
- 19/119
- Следующая
