Бумеранг фаталиста (СИ) - Кириллов Юрий Александрович - Страница 20

Ира стушевалась, мое поведение не подходило под все принятые нормы и не укладывалось в ее реальности. Где то в книжках она читала, что настоящие христиане действительно так встречаются, обнимаются и троекратно целуются. Поэтому после признания ей, что она моя православная сестра, ей ничего не оставалась ответить на мои братские объятия. Я обнимал ее не совсем по-братски, пытался рукой пощупать ее молодое и упругое тело и в какой-то момент, моя рука совсем уж не по-христиански скользнула и нащупала ее твердую попку. В это время я, не упуская момента, троекратно своими губами облызал ее румяные щечки. Ирка моментально зарделась, потупилась в пол и смущенно молвила

- Юрий Алексеевич это нечестно, вы обнимаете меня не как брат, а как…

- Ира, как ты можешь такое подумать – я моментально ее перебил и попытался сыграть искреннее возмущение – ты же знаешь, я отношусь к тебе с божественной любовью, а вот ты, например, - и попытался перевести стрелки на нее - облапала меня, как женщина, а не как моя сестричка. Давай еще раз попробуем, но только по-родственному, закрепим наше приветствие - и еще раз приветливо распахнул руки.

- Ну, уж нет, вы Юрий Алексеевич, провели вы меня, больше я на эту удочку не попадусь, давайте просто дружить -.

Естественно я рассчитывал на большее чем дружба, но, несмотря на ее молодые годы, она все-таки дистанцировалась от меня в этом вопросе достаточно хорошо. Облом. Пошла вторая неделя. Ходить по офису единственным тунеядцем, ловя на себе косые взгляды, поднадоело, поэтому решил засучить рукава и выдавать на гора, по три страницы машинописного текста. Зная себя, это был подвиг для меня. Начал выдавать, при этом начал понимать, что тогда за два месяца рукопись будет готова, а мой кошелек должен был наполняться ежемесячным вливанием в четыре тысячи долларов, хотя бы полгода. Снизил обороты до двух страниц шрифта Times New Roman и размера 12.

Из школьных воспоминаний. Танечка Дунаева – староста 10 «А». Задатки общественного лидера. Ее любят учителя, уважают одноклассники, за исключением одного Гриши Веселова. Гришка – шалопай, бузотер, мальчонка пролетарского происхождения. Выходец из завокзальной шпаны, непонятным образом, вместо ПТУ, очутившийся в 10 классе. Несколько Таниных попыток образумить хулигана Веселова, неудачные. Гришка куражится над девочками, подкладывает учителям на стул канцелярские скрепки, грозит самой Тане (старосте), если она будет к нему приставать, то он вступит с ней в половой контакт в кустах за школой. После сделанного ему замечания, нагло улыбаясь, трогает грудь старосты и пытается поставить ей засос на шее. Волевая и целеустремленная девочка никому не жалуется. Пробует договориться с ним по-хорошему. Объясняет, что могут отчислить из школы и тогда ему прямой путь в колонию для несовершеннолетних. На следующий день, Гриша оскорбляет ее на виду у всего класса. «Боже мой, какой позор». Оскорбления сопровождаются нецензурной бранью и угрозами привести своих друзей, которые ему помогут произвести с ней сексуальный контакт. Таня очень сильна огорчёна. Ее честолюбие страдает оттого, что она ничем не может помочь падшему молодому человеку. Виноваты, семья, гены, улица. Наконец она испытывает последнее средство. Просит Веселова задержаться после уроков для разговора с ней. В ходе беседы предлагается компромисс. За каждый день, проведённый в школе без замечаний, пачка сигарет. Веселов, думая, что над ним издеваются, пытается поставить Таню в позу знака зодиака, созвездия Рака, но это ему не удаётся. После ожесточенной борьбы, в которой Таня выходит победительницей, она выдаёт ему аванс – один рубль, сразу за четыре дня вперёд. Гриша не понимает в чем дело, он ошеломлён. «Что же, можно попробовать», бормочет, растроганный. Начинает понимать, как он ошибался в «идейной сучке», и впервые сталкивается с человеческой добротой и бескорыстием. Ему тревожно и мучает непонимание ситуации. «Тебе-то, зачем это нужно?». Таня начинает мутить воду и отвечает уклончиво: дескать, честь класса и прочее такое. Она в то время впервые проводит эксперимент о том, о чем она смутно начинает догадываться. О необъяснимой у нее власти над мальчиком, если она сама это захочет. Естественно, сначала надо фраерка заманить, так сказать прикормить. Потом делай из него все что хочешь. Правда она еще верит, где-то в глубине души, что люди добрые, в том числе и Гришаня. Ведь Гришаня то, по сути хороший, смышлёный парнишка и может не безобразничать на уроках. Не мешать остальным ученикам, слушать учителей. Договор заключен. У плохого парня начинается процесс духовного возрождения. Его сердце начинает открываться и туда начинает входить любовь и доброта. С помощью Тани он изживает свои недостатки: склонность к надругательству и отрицаловку к миру. К выпускному классу он также избавляется еще от своей вредной привычки - онанизма. Да, естественно, Таня давно ничего не платит. Платит уже Веселов, по мелочам, букетик цветов, жвачка, шоколадка. Избавление от онанизма ведь даром не обходиться. Они теперь лучшие друзья. Веселов становится ее телохранителем и подносчиком портфеля. Начинает заниматься брейк-дансом.

Правда, когда Гриша не поступил в институт, их дороги разошлись. Гриша, баллов не добрал, в отличие от Тани. После чего Таня совершенно потеряла его из виду, но общих знакомых узнавала, что бедный Гриша, лишившись духовной наставницы, связался с дурной компанией, играл в карты, выпивал и развлекался с падшими женщинами.

«Ведь верно сказано, чёрного кобеля не отмоешь добела, я даже чувствую ответственность, испытываю некую вину за судьбу этого талантливого паренька. Но что сделать. Улица. Воспитание. Я так не смогла его подтянуть к своему уровню. Бесполезно. Правда, сейчас, лет через десять, он сколотил, какую группу бродячих артистов и выступает сам в ней, лицедействует. Но ведь, все равно, как не крути, ему не хватило женщины, которая верной рукой ему бы указывала направление. Ведь в нашей стране Гриша мог сделать приличную карьеру, стать бизнесменом, или депутатом. Да вот не сложилось у него со мной, а потом с другой волевой женщиной. Что-то ему не хватило, и сразу потерялся. Не смог, так сказать, вписаться в рыночную экономику. Правильно в народе говорят, мол, женщина это шея, а мужчина голова. Куда шея повернет, туда голова и смотрит.

Так эпизод есть, более-менее нормальный. Хороший для первой главы жизнеописания. Таких у меня набралось штук пять. Я сел за стол и, не мешкая, приступил к работе, к следующему из эпизодов, в котором рассказывалось, как молодая Дунаева с помощью своего брата, оборудовала свою первую пивную палатку. Эпизод был неплохо написан, с характерными деталями времени, с превосходными диалогами, но что-то меня не устраивало, какой-то пустяк. Я почему-то никак не мог уловить общей стилистики. Именно общей. Конечно, разные главы в зависимости от содержания потребуют различные оттенки. Юмор, ирония, патетика, монументальность, пафос. Но общая стилистика, должна быть сквозной по всем главам, во всей книге. Трудность заключалась в том, что стилистика не должна быть мужской, отражающей мой литературный почерк, а принадлежать Татьяне и выражать ее душевные переживания. Это ведь необходимо, если подходить к работе добросовестно, не настраиваясь на высокооплачиваемую халтуру. Но не мог, я писать за женщину, даже если хорошо заплатили. У них ведь там, какие-то переживания, какие-то свои мелочи. Надо бы как-то по-другому. Типа, Ой, он так на меня посмотрел, что по моему телу пробежала мелкая дрожь, и я немного покраснела. Хорошо, что у меня косметика хорошая, поэтому на моем лице, пунцовеющие щечки были не видны. Что-то типа такого. А я не как не мог подстроиться под эту женскую тональность. Привык быстро раскручивать сюжет и четко выстраивать логические цепочки простыми словами. Поэтому писал Танину книгу непонятными ляпами, потом, думал, как-нибудь состыкую. А вот сейчас, думаю, что стыки не удадутся. Нельзя все-таки писать в раздвоенном состоянии, от своего имени, но за женщину.