Непросто Мария, или Огонь любви, волна надежды - Славачевская Юлия - Страница 42

• Предыдущая
• 42/67
• Следующая

Ну, Максик, погоди! Поймаю и замотаю в бигуди!

– Нет, – бросил мне свой халат испанец. – Но эфиры в гараже оставили три коробки петард после Нового года… Так вот, одна уже взорвалась.

– В гараже? – Меня будто ветром сдуло с кровати. – А машины где? Не взлетят на воздух? Ну попадись мне, наследник Вольдемара! Мне этот пакостник живым нужен, чтобы уши ему оборвать!

– Уши, я думаю, у него остались, – выскочил за дверь мужчина. – За остальное – не ручаюсь!

И-и-и-и! Ба-а-ах! И дикий грохот. Кошмар. Вражеский налет на мирную территорию.

– Статуй погиб, – объяснил Диего, пока мы бежали на звук взрывов. – Натка будет сильно опечалена.

– Она же этого монстра терпеть не могла?! – удивилась я, скатываясь по лестнице вниз.

– Поэтому и расстроится, – поймал меня на лету Диего. – Кого она теперь терпеть не сможет?

– Блин! – расстроилась уже я.

Ребенка мы нашли целого и невредимого, слава богу, за гаражом, но статуя неопознанного мужика, призванная изображать писающего мальчика, действительно полегла осколками. Мелкими.

– Стоять! – рявкнул испанец, подлетая к подростку и вырывая у него коробку каминных спичек. – Совсем спятил?

– Не совсем, – пожал плечами подросток. – Вы так крепко дрыхли, что я решил устроить вам побудку и заодно отпраздновать ваше примирение. Здорово получилось? – И потер под носом закопченную физиономию.

– Здорово, – кисло согласилась я, разглядывая окружающий погром. Меланхолично, с легким оттенком угрозы – Будет еще здоровее, когда это увидит Натка. Кстати, где она?

– В город уехала, – доложил Максим. – У нее сегодня семинар по обмену опытом.

– Значит, еще какое-то время поживем, – жизнеутверждающе заключил Диего, оценивая ущерб. – Как будем объяснять гибель мужика с констипацией?[16]

Статуя действительно демонстрировала позу для деревенского туалета.

– Скажем, сильно напрягся, – предложила я, отвешивая виновнику легкий подзатыльник. – Марш за ведром и метлой! Будем делать вид, что это были не мы.

– Ага, – кивнул Диего. – Мужик ожил и сам ушел.

– Маленьких бить нельзя! – комично надулся Максим. – И вообще, детский труд запрещен законом!

– Зато наказания разрешены! – посулил ему испанец. – Так что – либо труд, либо наказание.

– Уже ушел! – Сообразительный мальчик. Мигом умчался в сторону сарайчика за садовым инструментом.

Почти два часа мы хоронили статую, делая вокруг любимых Наткой розовых кустов бордюр из белого мрамора.

Получилось довольно симпатично.

Потом еще около часа прятали последствия захоронения. И еще где-то столько же – последствия этих последствий.

– Если ты сейчас… – начала я прочувствованную речь, с трудом разгибаясь и стягивая рабочие перчатки. Мои джинсы и рубашка пришли в полную негодность. Даже после боевых действий я так никогда не выглядела.

Отсюда вывод: один подросток гораздо страшнее, чем пара маньяков. В смысле более непредсказуемый.

– А может, мы сейчас пойдем в бассейн? – предложил Максим, не услышав угрозы в моем голосе.

«Скажи мне правду, атаман!» – завопил мой телефон и спас одному нахальному пацану ягодичные мышцы от изменения цвета.

– Да, Лёна, – подняла я трубку, делая страшную гримасу в сторону рыжего Максима.

– Тебя вызывает Эйден, – тревожно сказала подруга, забыв о моем недавнем хамстве. – Тебе нужно прибыть на суд Совета через три часа. Успеешь?

– На суд? – задорно и даже отчасти весело переспросила я, бурно радуясь возможности слинять из дому под благовидным предлогом. – Какая прелесть! Конечно, буду!

Я согласна идти на передовую, биться в первых рядах с монстрами, моральными уродами и извращенцами, только избавьте меня от излишне жизнерадостного и энергичного малолетнего поганца! Не знаю, как Совет Стихий, но этот малый меня точно угробит!

В трубке закашлялись.

– Ты что, мухоморы жарила? – поразилась Лёна. – Тебя Эйден вызывает, а ты радуешься.

– Хочешь, я тебе подкину активного подростка с буйным воображением и неуемной энергией? – поинтересовалась я. – Ты через два дня кому хочешь обрадуешься, лишь бы от него смыться!

– Все равно спятила, – пробурчала подруга. Уже более взвешенно и спокойно: – На прежнем месте. Через три часа. Тебя заберут, как обычно.

– Спасибо, дорогая, – ответила я. – И… Лёна, прости меня… мне правда очень стыдно. Очень-очень…

– Не бери в голову, – подобрела Лёна. – Все в порядке.

– Она возьмет меня, – вклинился в разговор Диего, обнимая меня за талию. – Мы будем вовремя.

– Никак все же получилось? – возликовала подруга. – Поздравляю, Диего!

– А меня? – шутливо фыркнула я.

– С чем? – удивилась Лёна. – С тем, что отхватила себе такого знойного мужика? Милая, тебя не поздравлять, тебе завидовать нужно. Я уже начинаю этим заниматься. Так что прости, лапочка, но завистью я страдаю в одиночку, ни с кем не делясь!

На том и простились.

– Думаешь, что-то серьезное? – прошептал мне на ухо любимый мужчина, эротично прижимаясь к спине. Жаль, нет возможности поваляться еще! А все этот мелкий вредитель с плохой родословной…

– Откуда мне знать? – честно ответила я. – Но Совету не отказывают, и причинами вызова Эйдена умные люди… или совсем НЕ люди… не интересуются.

Надо бы добавить – «если хотят остаться живыми», но это я оставила между строк. По умолчанию.

Мы собрались на Совет и быстро и слаженно выдвинулись.

Вообще-то, если рассудить по-хорошему, мне впору мандражировать и биться в истерике. Такой срочный вызов на Совет говорит о том, что я где-то крупно накосячила и сейчас начнется распил башки и разбор полетов. Впору трястись и молиться. Результаты вызова на Совет Стихий могут быть любые, вплоть до решения о ликвидации.

Но после волшебной ночи с Диего я не только не была настроена трястись – я была в состоянии в одиночку победить целую армию. На сердце было радостно, в теле – легкая расслабленность.

Когда я сидела на переднем сиденье рядом с любимым человеком, меня тянуло начать мурлыкать, будто кошка. И в глубине души – вот что тут поделаешь, видно, все женщины такие! – мне сейчас было глубоко плевать на все советы мира. Причем с высокой колокольни.

В моих глазах цвели розы влюбленности, в глазах любимого – еще какие-нибудь… гладиолусы, и нам по большому счету не было дела ни до чего. Абсолютно.

В таком благодушном настроении добрались мы до места. Нет, неправильно – до портала к МЕСТУ.

На самом деле переход – это неприглядный заброшенный пустырь с полуразвалившимся общежитием. Такой себе нетронутый людьми пятачок. Организован он так, что никто посторонний этот домишко не увидит. Если каким-то чудом увидит – не сможет войти внутрь. Перестраховка.

Но даже если насильственно засунуть туда человека, опять-таки это ничего не даст, потому как сам перенос могут осуществлять исключительно две категории.

Высшие, или как их еще называют – несотворенные. Они рождены чистой стихией. Вторая очередь элементалей – рожденные. В отличие от низших, они происходят естественным способом от высших. Рождаются от мамы и папы, как люди. Имеют много, очень много силы. И все же ее меньше, нежели у несотворенных.

Низшие – самая последняя категория. И мы в плане перемещения бессильны.

Нас – людей, созданных рожденными или высшими от частицы своей стихии, – называют низшими, или сотворенными. Нами пользуются, некоторые творцы считают низших своими детьми, но внутри сообщества сотворенных чуточку жалеют. И не слишком-то уважают, можно сказать – слегка презирают.

Мы, относительно короткоживущие, для них нечто вроде домашних питомцев. Милые, забавные, назойливые, смешные. Требующие неустанной любви и заботы. Глупенькие…

Разумеется, даже низшие способны жить до тысячи лет – мафусаилов век для обычного человека! Но с учетом времени жизни высших – это краткое, мимолетное мгновение. Не знаю, насколько ограничен возраст высших, могу сказать одно: своей смертью они не умирают! Да и низшие, как правило, тоже не доживают до глубокой старости. Вот так…

• Предыдущая
• 42/67
• Следующая