Гребаный саксаул (СИ) - Герман Сергей Эдуардович - Страница 13

• Предыдущая
• 13/24
• Следующая

Покидают чужие края

уезжают домой дембеля

и куда не взгляни в эти майские дни,

всюду пьяные бродят они.

Грохочущие тамбуры гудели от холодного ветра. Посетителей в ресторане было немного.

Пожилая официантка с обесцвеченными перекисью волосами лениво скучала у стойки. Мягко шуршала шёлковая блузка, мерцали в полумраке кружева передника.

Мы заказали бутылку водки и яичницу. Больше в вагоне ресторане ничего не оказалось.

Официантка принесла водку в стеклянном графине.

Чокнулись, выпили. Водка оказалась тёплой. Изредка поезд тормозил, старшина хватался за графин.

После второй рюмки старшина снял китель, после третьей разрешил называть себя просто Толиком.

К окончанию второго графина Толик обессилел. Он что-то мычал и не хотел платить. Я и Нвер с трудом отвели его в купе.

По дороге Толик кажется с кем то дрался. Пробовал петь. Я с величайшим трудом уложил его на полку. Он лёг и захрапел. Я лег наверху и повернулся к стене. В ушах гремело:

До свидань я кусок

мой окончился срок

до вокзала о дин марш бросок.

В Алма-Ату поезд прибыл ранним утром. Проводник разбудил нас за десять минут до остановки. В купе воняло тошнотиной. Кто- то ночью наблевал под столик.

Вокзал… Грязноватое желтое здание с колоннами. Дворники в грязных фартуках, лениво размахивающие мётлами.

Нас никто не встречал. Сонные и похмельные, мы угрюмо вышли на перрон. Городской транспорт ещё не ходил.

- Возьмем такси, – сказал Толик. Нвер важно кивнул.

За такси тоже платил я.

Мы пили чай в гостях у родственников старшины. Потом Толик куда-то вышел, вернулся. Уже через час Нвер, хмуря густые брови, спал, уткнувшись лицом в салат.

Стояла утренняя тишина, нарушаемая лишь храпом младшего сержанта Мангасаряна.

Я беседовал со старшиной. Жирно блестело его лицо, звенело бутылочное стекло, сигаретный туман стелился по комнате.

Потом на минутку зашла соседка. Толик заметно оживился. Соседка осталась до вечера. Она теребила Толика за колено и просила:

- Вы же лётчики. Расскажите что-нибудь интересное.- Толик совал сигарету в рот и начинал:

- Взлетел один ТУ-154, набрал высоту. Из динамиков раздался голос: Здравствуйте, уважаемые пассажиры! Мы летим на высоте такой-то, за бортом температура такая-то. Теперь взгляните в правый иллюминатор вы видите - горит мотор. Взгляните в левый иллюминатор - отвалилось крыло.

Посмотрите вниз - вы видите несколько черных точек. Это экипаж желает вам приятного полета.

Девушка делала большие глаза.

Толик выпил ещё. Его понесло.

- А вот ещё случай.

Летим на Ан-12. Скорость - 600. У штурмана день рождения. На высоте тысяча метров отметили это дело распитием. На высоте полторы тысячи выпили ещё. Когда поднялись на две тысячи, штурман говорит пилотам

- Сделайте для меня праздник. Хочу мертвую петлю. - И уходит в туалет.

Пилоты отвечают:

- Есть, товарищ майор! - и совершают манёвр.

Самолет делает петлю. Из туалета выходит штурман и говорит:

- Ничего меня накрыло, аж себе на голову насрал!

Девушка жеманно:

- Боже мой! Какой ужас!

Время от времени я беру девушку за руку. Что-то оживленно говорю ей на ухо. Локоны волос щекочут мне губы. Её ладошка теплая и сухая, как нагретая на солнце тетрадная промокашка.

Вечером мы решили посмотреть город. Денег у меня уже не было. Пошли пешком. Перед нами шумел южный ночной город.

По пути попался памятник жертвам революции. Я встал по стойке смирно и отдал честь погибшим борцам. Толик щёлкнул стоптанными каблуками хромовых сапог. Младший сержант Мангасарян посмотрел на нас как на сумасшедших.

Вечером мы добрались до места расположения роты. Она располагалась на ровном, каменистом поле, огражденном колючей проволокой.

Въезд на территорию был только через КПП. По одну сторону лагеря располагался автопарк, где стояли машины. По другую палатки с личным составом. Прямо и дальше – кухня. Канцелярия роты располагалась в КУНГе, в котором жило руководство роты: командир и зампотех. КУНГ – это Кузов Универсальный Нормально Габаритный, для тех, кто не знает. Будка, одним словом.

На ужин мы опоздали. Нас встретил крепко поддатый майор в фуражке аэродроме - командир роты.

Толик доложил. Майор забрал его с собой. Наверное, пошли пить дальше. Нам приказал располагаться самостоятельно.

В роте было пять взводов. Четыре автомобильных и хозвзвод-писари, каптёрщик, медбрат, повара.

Замполита, в роте ещё не было. Он откуда то ехал. Ждали.

Сформировать несколько целинных рот полного состава, укомплектованные исправными автомобилями, даже в те годы было сложной задачей для командования округа. Тем более, что ушлые командиры частей старались отдать на целину по принципу: На Боже, что на негоже.

По этому поводу наш командир роты на утреннем построении образно заметил, что личный состав – сборище распиздяев, пьяниц, бабников, дебилов, которым надлежит сделать массаж простаты традиционным способом.

Личный состав роты робко матерился, не соглашаясь с командиром, но слушал внимательно — отправиться обратно в часть не хотелось никому.

После построения началась комплектация. На свободную площадку стали стаскивать машины. Основной тип транспортного средства: "ЗИЛ-157". Иногда их называли «Мормоны», или учитывая, что советские конструкторы большую часть идей содрали с американского «Студебеккера» называли по имени тогдашнего президента США «Труменами».

Машина была максимально безопасная. Задавить, кого-либо на нём было сложно, лихачить нельзя, так как больше 60 км/час они не развивали. Начинали натужно реветь, словно шли на взлёт и хлопали крыльями. Машина была примитивная, но исключительно надёжная.

Правда, на площадку комплектации многие из них своим ходом уже не шли. Их тащили в ремонтные мастерские при ближайшей воинской части и героически пытались вдохнуть в них вторую жизнь. Иногда это удавалось.

Было несколько машин «Зил-130». Они горделиво выглядывали из ряда своих менее именитых автомобильных собратьев.

Дикое песчаное поле постепенно превращалось в военный городок. Колышками и натянутой проволокой условно огораживали автопарк, КПП, шлагбаум, дорожки, туалет. Границы посыпали известкой. Во время работы стоял мат и крики.

Учитывая, что за мной не была закреплена машина, меня отправили создавать полевую Ленинскую комнату.

Несмотря на наличие туалета солдатам нравилось за ней оправляться. Причина, наверное, была в обилии подтирочного материала, который в виде газет свободно лежал на столах.

Очень скоро вся территория вокруг Ленинской комнаты была загажена. Уже на второй или третий день на том месте был выставлен пост.

Личному составу строго настрого запретили заходить в ленкомнату. Возьмёт ещё какой-нибудь отмороженный газету «Правду», да вытрет ею задницу. Или того хуже портретом генсека. Потом от проверяющих не отобьёшься, припишут тогда командиру и замполиту политическую близорукость и безыдейность.

Нет! Не для того они ехали на целину и терпели там нечеловеческие лишения.

* * *

Через несколько дней после прибытия каждый из офицеров обзавёлся собственный ординарцем. Они топили печки, драили офицерам сапоги и бегали за водкой.

Приехавший замполит ушёл в собственный КУНГ, не выдержал пьянства и ночных криков майора. Тот просыпался среди ночи и орал сильно окая:

- Это я! Мойор Колита! Приказываю поднять роту к ебеням!

Потом ротный затихал.

Замполит был эстет. К тому же, наверное, бывший разведчик, потому что его никто не видел в лицо. Повышать политико-моральное состояние личного состава он не спешил.

У заместителя по технической части капитана Бочкарёва всегда было красное лицо и пудовые кулаки. Он жил с ротным в одном КУНГе.

Напившись Калита жаловался офицерам,

• Предыдущая
• 13/24
• Следующая