Домик на реке - Чуковский Николай Корнеевич - Страница 12

• Предыдущая
• 12/24
• Следующая

Но в конце концов она спускалась с крыши, развязывала свой мешочек, в котором хранилась принесенная из дому еда, и они втроем садились вокруг стола на толстые поленья, так как стульев не было, и обедали вместе. Коля любил этот обеденный час. Ощущение покоя и радости охватывало его. В библиотечном домике было прохладно и тихо. Зеленые ветви лезли в выбитое окно, щебет птиц заглушал все городские звуки. И никто сюда не войдет, никто не помешает. Весь мир отступал на этот час далеко-далеко, и оставались только Коля, мама и застенчивая Лиза Макарова.

Лиза, конечно, готова была читать и за едой, но Колина мама говорила ей:

— Брось книгу!

Они ели, звякая ложками и улыбаясь друг другу. Говорили не очень много и большей частью о чем-нибудь смешном. Коля рассказывал, например, о мальчике, который взобрался на громадную кучу опилок посреди двора и провалился в нее с головой. Когда его выволокли оттуда, опилки сыпались у него отовсюду — из волос, из ушей, из штанов, из рукавов, из башмаков. Вова Кравчук взял его за ноги, перевернул и тряс, тряс, тряс, все кругом посыпая опилками. Лиза, слушая про этого мальчика, давилась картошкой от смеха. А мама рассказывала про птицу, которая влетела через разбитое окно в библиотеку, и про то, какой переполох она устроила. Птица хотела улететь и билась грудью в стекло, а мама с Лизой хотели поймать ее, чтобы выпустить, но она не давалась, и они бегали за ней, обрушивая высокие кипы книг, стоявшие на полу. И когда птица наконец, найдя дыру в стекле, выпорхнула наружу, весь пол был завален перемешавшимися книгами, и всю работу пришлось начать сначала.

Такое ласковое и дружное веселье охватывало их, что Коля готов был бы сидеть в библиотеке до вечера; но обед кончался, и он опять шел через весь город в школу. На лесах строившихся зданий стучали топоры и звонко перекликались голоса, маляры качались в люльках высоко над головой, и Коля, проходя мимо, отмечал все, что изменилось с прошлого дня: там стена стала выше, там в окна вставили стекла, там появился огромный экскаватор и, ревя, как слон, роет котлован под фундамент. На школьном дворе он шел к своему уже привычному месту за верстаком и под шелест стружек, вдыхая сладковатый теплый запах нагретого солнцем дерева, на много часов погружался в работу: отмерял, пилил и строгал податливые доски. К концу дня, вместе с усталостью и первыми сумерками, опять приходила мысль о маме. Она, верно, уже вернулась домой. Наконец, сдав рубанок, полный счастливой усталостью после хорошо ладившейся работы, довольный, что сейчас увидит маму, он шел к дому, засыпая на ходу. Ива на дворе шумела в полумраке. Мама, улыбаясь, встречала его в комнате. Он пил чай и смотрел на нее слипающимися глазами.

Степочка не обращал больше на Колю никакого внимания, и Коля подружился с Лизой Макаровой.

Конечно, он никому не признался бы в этом, потому что не привык дружить с девочками, да еще с такими большими, как Лиза, — ей шел уже пятнадцатый год, и она перешла в восьмой класс. Но разницу в возрасте он замечал мало, так как ростом был выше ее, и она относилась к нему, как равная, без всякого покровительства, и много смеялась, вертя головкой с косичками, торчавшими, как рожки. Он чувствовал себя с ней очень просто, но они встречались только в присутствии мамы и никогда не говорили ни о чем серьезном. Если бы Коля не поссорился со Степочкой, ему и в голову не пришло бы ни о чем советоваться с Лизой. Но теперь ему вдруг очень захотелось поговорить и посоветоваться с ней, и как раз о своей ссоре со Степочкой.

Случилось так, что он пришел в библиотеку к обеду и не застал маму.

— Марфа Петровна ушла в горсовет и просила подождать, — сказала Лиза, не отрывая глаз от книги.

Коля стоял перед нею в нерешительности.

— Садись читай, — предложила она.

— Пойдем походим, — сказал Коля.

Она удивленно взглянула на него, но, дочитав до главы, захлопнула книгу и встала.

Они вышли в сад и пошли по дорожке, переходя из света в тень, из тени в свет. Коля не знал, как начать разговор, и они молчали. От этого молчания он смутился еще больше. Но она помогла ему.

— Хочешь, я покажу тебе мой домик? — спросила она.

— У тебя есть домик? — удивился Коля.

— Да. Там очень хорошо.

Она побежала вокруг здания библиотеки, и он побежал за ней. Позади библиотеки сад был еще гуще — он разросся за время войны и стал почти непроходимым. Раздвигая прутья кустов, Лиза вела Колю все глубже в чащу, и Коля вдруг увидел маленький сарайчик, сколоченный из темных, мохнатых от старости досок. Дверь была сорвана с петель и валялась тут же, в высокой траве. Лиза вошла в сарай, Коля — за ней.

Внутри пахло теплой прелью, сеном, мышами. Часть крыши была сорвана, но отверстие прикрывали ветви липы, сквозь густые листья которой голубело небо. Солнечный свет проникал в сарай через щели между досками, и все внутри было покрыто узкими сияющими полосами.

— Смотри, мы полосатые, как тигры, — сказала Лиза.

— Ты сюда часто ходишь?

— Иногда. Здесь такое чувство, будто мы на краю света, в дремучем лесу. Мне это нравится. На берегу реки Амазонки. А на самом деле мы в центре города. Раздвинь эти кусты и увидишь стены библиотеки.

Коле хотелось поговорить с ней о Степочке, но он не знал, как начать. И вдруг она сказала:

— Приходи сюда со своим Степой.

— Ты знаешь Степочку? — удивился Коля.

— Нет, не знаю. Только видела. С виду он совсем малыш, но я много про него слышала.

— Что ж ты слышала?

— Говорят, что он ничего не боится.

— Это верно, — сказал Коля убежденно.

— Так приведи его. Приведешь?

— Нет, — проговорил Коля глухо. И, отвернувшись, прибавил: — Мы с ним поссорились.

Лиза с сочувствием посмотрела в его огорченное лицо.

— Никогда не надо ссориться с теми, кого любишь, — сказала она строго. — Поссоришься из-за пустяков, а потом многие годы будешь жалеть и не сможешь поправить. Так у меня случилось с Настей.

— С какой Настей?

— С моей самой лучшей подругой. Она жила за городом, где-то на реке, и когда шла в город, проходила через лес. В начале войны, летом, перед самой эвакуацией, она пошла в город и по дороге набрала в лесу орехов. Тут она встретила девочек из нашей школы и раздала им все орехи. Мы тогда еще совсем маленькие были, только что в третий класс перешли. Я увидела их, когда они уже орехи доедали. И мне ни одного ореха не осталось! И хотя я терпеть не могу орехов, я рассердилась на Настю за то, что она угостила других девочек, а не меня, потому что ведь я была ее лучшая подруга. Она заплакала, она обещала принести мне целый мешок орехов, но я топнула ногой, сказала, что никогда, никогда не буду с ней больше дружить, и ушла.

— Но вы, конечно, помирились! — воскликнул Коля.

— Нет, — сказала Лиза, — мы не помирились, потому что я ее больше не видела. Мы уехали на Урал, а она осталась здесь. И все эти годы, в разлуке, я мучилась, что так нехорошо с ней поступила, что ее обидела, потому что она ведь была очень несчастная девочка…

— Несчастная?

— Ну да, несчастная. У нее не было ни отца, ни матери, а только отчим, старик. Он ее не любил, почти не кормил, одевал в рваные тряпки. Жили они где-то совсем одиноко, ни в городе, ни в деревне, и никто за нее заступиться не мог. Он даже в школу пускал ее неохотно, но она очень хотела учиться и ходила такую даль одна и очень хорошо училась. Она была самая старшая в классе по годам, но на вид нисколько не старше нас — тоненькая, тихая. С нашими девочками она мало сходилась и дружила по-настоящему только со мной, потому что я больше всех книг прочла. Она очень любила читать, но у ее отчима не было никаких книг, а я уже и тогда умела доставать книжки повсюду — и дома, и в городской библиотеке, и в школьной, и у знакомых. Все, что я читала, я рассказывала Насте. Мы шли с нею к реке, садились у самой воды, и я рассказывала, рассказывала, рассказывала. Ей очень хорошо было рассказывать, потому что она могла слушать сколько угодно и никогда не перебивала. Мне не хватало книг для рассказывания, и я сама сочиняла длинные повести с множеством приключений и уверяла ее, что все это прочла. Я очень, очень ее любила…

• Предыдущая
• 12/24
• Следующая