На крайнем юге - Северов Петр Федорович - Страница 2
- Предыдущая
- 2/5
- Следующая
«Я льщу себя надеждой, — писал в донесении Кук, — что задачи моего путешествия во всех отношениях выполнены полностью; Южное полушарие достаточно обследовано; положен конец дальнейшим поискам Южного материка, который на протяжении двух столетий неизменно привлекал внимание некоторых морских держав и был излюбленным предметом рассуждений для географов всех времён».
В то время никто не осмелился бы опровергнуть выводы прославленного моряка. Дальше Кука никто ещё не побывал на юге. К тому же он заявил, что дальше побывать и невозможно. И хотя это заявление звучало и вызывающе, многие мореходы молча с ним согласились, а учёные стёрли с карт неведомый материк…
И все же с капитаном Куком согласились далеко не все. Жарко обсуждали русские моряки результаты его исследований. Они видели, что английский мореплаватель обследовал лишь незначительный район океана южнее полярного круга. И неужели дальше его никто не сможет пройти?
Пристальный интерес русских моряков к Южному Заполярью объяснялся глубокими причинами. В первой половине XIX столетия русские организовали целый ряд кругосветных путешествий и, избороздив необозримые просторы океанов, открыли множество островов.
Вклад русских исследователей в мировую географическую науку был огромен. Не только в научных обществах, но и в широких слоях населения России подолгу обсуждались географические открытия русских, шли жаркие споры о существовании Южного материка. В этом интересе к отдалённому району планеты выражался пытливый характер русского человека.
Слух об организации русской экспедиции на поиски таинственной Южной Земли с удивительной быстротой облетел Петербург, Москву и многие города России. Тысячи людей в письмах и прошениях предложили Морскому министерству свои услуги. Они были готовы идти на край света, чтобы разгадать великую загадку юга и приумножить славу родины.
Откликнулась на эту идею и купеческая знать. Открытие новых земель сулило для неё новые торговые связи, новые барыши.
На этот раз Морское министерство действовало довольно быстро. Уже в начале 1819 года оно приняло решение о посылке в Южно-полярные воды двух кораблей, командирам которых надлежало пройти по возможности дальше на юг, в широты, которых не достиг Джемс Кук, и разгадать вековую загадку о Южно-полярном материке.
План этого смелого похода был разработан так, что корабли обязательно должны были обогнуть всю ледяную громадину Антарктиды. Командиры кораблей в зависимости от обстоятельств могли действовать целиком по собственному усмотрению, не придерживаясь слепо инструкции. Им только напоминалось, что в случае первых неудач следует предпринимать все новые и новые попытки к открытию предполагаемого материка.
Эти наставления, записанные в инструкции, были, пожалуй, излишни. Два испытанных русских капитана — Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен и Михаил Петрович Лазарев — отлично знали, какая почётная и ответственная задача поручена им.
В начале июля 1819 года шлюпы «Восток» и «Мирный», вооружённые мелкокалиберными пушками, снабжённые всем необходимым для дальнего сурового пути, снялись с якорей на Кронштадтском рейде и, окутанные дымом пушечного салюта, медленно скрылись за сизым балтийским горизонтом…
Оба капитана хорошо знали Балтику и путь к британским островам.
Начальник экспедиции, воспитанник Морского корпуса Фаддей Беллинсгаузен принимал участие в кругосветном плавании знаменитых русских мореходов Ивана Крузенштерна и Юрия Лисянского в 1803—1806 годах. Перед своим назначением в Южно-полярный поход капитан-лейтенант Беллинсгаузен командовал одним из кораблей Черноморской эскадры.
Лейтенант Михаил Лазарев был моложе Беллинсгаузена. Он окончил Морской корпус на шесть лет позже своего соратника, но сразу же по окончании курса, с 1803 года, непрерывно находился в дальних плаваниях на разных кораблях в течение нескольких лет. За это время Лазарев не раз обошёл побережье Европы, Африки и ряда азиатских стран, вплоть до Индии, а в 1813 году, командуя кораблём «Суворов», он совершил самостоятельный рейс в Америку.
Ещё в годы русско-шведской войны за Лазаревым укрепилась репутация отважного и опытного моряка, и теперь, когда, возвратясь из Америки, он окончательно поселился в Кронштадте, в Морском министерстве о нем вспомнили не случайно.
И Лазарев, и Беллинсгаузен знали, как важно отобрать для экспедиции закалённых в северных морских походах, дружных, выносливых, бесстрашных моряков. Тщательно проверяли они каждого матроса, его опыт, отвагу, здоровье, умение жить и трудиться в коллективе.
Участник этой славной экспедиции, профессор Иван Симонов позже неспроста отметил:
«…Успехи сих экспедиций тем более должны быть для вас приятны, соотечественники, что все офицеры и чиновники, их составляющие, были русские. Некоторые носили немецкие имена, но, будучи дети российских подданных, родившись и воспитавшись в России, не могут назваться иностранцами…»
Капитаны были довольны экипажами кораблей. Уже первые штормы в Балтийском и Северном морях показали, как выдержаны и искусны в опасных работах на реях мачт бывалые русские моряки.
Единственное, что с первых дней похода смущало обоих капитанов, это ненадёжность и невысокие мореходные качества кораблей.
На эти качества ещё в Кронштадте и Лазарев и Беллинсгаузен обращали внимание чиновников из Морского министерства. Шлюп «Мирный» по скорости хода значительно уступал «Востоку», был мало поворотлив и недостаточно прочен. Корабли должны были следовать все время вместе, и это заставляло один из них идти под всеми парусами, а другой постоянно останавливаться и ждать. Если учесть условия плавания на крайнем юге, за тысячи километров от земли, в неизведанных просторах океана, меж льдов, то экспедиция на этих малых деревянных кораблях выглядела как предприятие весьма рискованное.
И все же особенно настаивать на замене кораблей капитаны не могли: это привело бы к отсрочке похода, а может быть и к отмене его.
После первых штормовых экзаменов на Балтике и краткой стоянки в Копенгагене, а затем в Портсмуте перед моряками открылась Атлантика.
Размеренно и слаженно шла жизнь на кораблях. Высококультурные офицеры Лазарев и Беллинсгаузен категорически исключили на своих судах старую морскую «традицию» всех флотов — телесные наказания для матросов. Обширная библиотека и многочисленные игры были в распоряжении не только офицерского, но и рядового состава шлюпов.
Вечерами свободные от вахт матросы собирались у фок-мачты, на выступе трюма, и дружная русская песня летела над океаном, и задумчивый перебор гармоники словно был голосом родины, её приветом…
В начале ноября «Восток» и «Мирный» прибыли в Бразилию, в порт Рио-де-Жанейро. Весёлым и радостным сначала показался морякам этот город, весь в цветущих бульварах и садах. В ноябре в Петербурге сеется мелкий дождь, а здесь роскошно цветут колларио и розы, обласканные тёплым ветром южной весны.
Но город только внешне выглядел радостным и весёлым. Его богатые магазины, дворцы помещиков и торговцев, фонтаны, памятники и сады были вывеской, за которой скрывались ужас работорговли, слезы и кровь невольников, обречённых на мученичество и смерть в малярийных болотах Бразилии.
С гневом и ненавистью смотрели русские моряки на ожиревших торговцев «живым товаром», на дикий бесчеловечный аукцион, где из материнских рук вырывали несчастных детей, чтобы продать их в вечное рабство, где хлыст то и дело свистел над головами невинных пленников…
Около трех недель простояли шлюпы в порту Рио-де-Жанейро, но в последние дни никто из моряков не выезжал в город.
В Рио-де-Жанейро находился отправной пункт, с которого экспедиции предстояло совершить прыжок в неизведанные просторы высоких южных широт. В декабре корабли снова вышли в океан и взяли курс на юг.
- Предыдущая
- 2/5
- Следующая
