Выбери любимый жанр

Возрождение - Кинг Стивен - Страница 41


Изменить размер шрифта:

41

В городе имелось девять баров, где каждый вечер играла живая музыка, и три студии звукозаписи, помимо нашей. Но «Волчья пасть» была самой крупной и самой лучшей. В тот день, когда я робко вошел в офис Хью и сказал, что меня прислал Чарлз Джейкобс, на стенах кабинета висело не меньше двух десятков фотографий, включая Эдди ван Халена и Эксла Роуза (в расцвете сил), группы «Lynyrd Skynyrd» и «U2». Но больше всего он гордился фотографией – единственной, на которой присутствовал сам – «Staple Singers».

– Мэвис Стейплз – это богиня, – заявил он мне. – Лучшая певица Америки. Рядом с ней никто даже близко не стоит.

В период разъездов по стране с гастролями я не раз участвовал в записи дешевых синглов и откровенно слабых альбомов, но впервые сыграть на первоклассной студии мне довелось, когда у Нила Даймонда ритм-гитарист свалился с мононуклеозом. В тот день я пережил жуткий страх, опасаясь, что меня просто скрутит и начнет рвать. Потом я принимал участие в самых разных концертах либо временно заменяя кого-то, либо по специальному приглашению. Деньги платили небольшие, но и не смешные. В выходные я играл в местном баре «Комсток Лоуд» и изредка подрабатывал на концертах в Денвере. Еще я давал уроки музыки старшеклассникам на летних курсах, которые организовал Хью после смерти отца. Они называлась «Рок-атомик».

– Не могу, – запротестовал я, когда Хью предложил мне этим заняться. – Я не умею читать музыку!

– Ты хочешь сказать, что не знаешь нотной грамоты, – поправил он. – Но аппликатурой аккордов владеешь отлично, а большего им и не требуется. К счастью для нас, и для них тоже. В нашей глуши запросы весьма скромные.

В этом он оказался прав, и как только мой страх прошел, уроки даже стали мне нравиться. С одной стороны, они напоминали о временах «Chrome Roses». С другой… может, и нехорошо в этом признаваться, но от общения с подростками «Рок-атомик» я получал такое же удовольствие, как от угощения Бартлби по утрам и поглаживания его по носу. Эти мальчишки просто хотели играть рок, и многие из них вдруг поняли, что могут это делать… если, конечно, освоят аккорд ми.

В «Студии-2» тоже было темно, но Муки Макдоналд оставил включенным микшер. Я все выключил и решил поговорить с ним. Он был хорошим звукорежиссером, но сорок лет курения травки стали сказываться на памяти. Мой «Гибсон» стоял вместе с другими инструментами, потому что в тот день я собирался поиграть на пробной записи местной группы «Gotta Wanna», работавшей в стиле кантри-рок. Минут десять я сидел на табурете, наигрывая для разминки такие вещи, как «Hi-Heel Sneakers» и «Got My Mojo Working». Теперь я играл лучше, чем во времена гастролей по стране, гораздо лучше, но до Эрика Клэптона мне было еще ой как далеко.

Зазвонил телефон. Вообще-то телефон в студии не звонил – его края вспыхивали синим. Я отложил гитару и взял трубку.

– «Студия-2». Кертис Мэйфилд[12] у аппарата.

– Как там жизнь после смерти, Кертис? – поинтересовался Хью Йейтс.

– Темно. Но плюс в том, что я могу ходить.

– Рад это слышать. В таком случае приходи в большой дом. Я хочу тебе кое-что показать.

– У меня через полчаса запись. Кажется, той подруги с длинными ногами, что работает в стиле кантри-вестерн.

– Муки ею займется.

– Нет, не займется. Он еще не пришел. И к тому же оставил включенным микшер во второй студии. Опять.

– Я поговорю с ним, – вздохнул Хью. – А ты все равно приходи.

– Ладно, только одна просьба. Я сам поговорю с ним. Это моя работа, верно?

– Я иногда задумываюсь, куда делся тот мрачный парень, из которого нельзя было выдавить ни слова, когда я его нанимал, – засмеялся Хью. – Приходи. Ты точно обалдеешь!

Большим домом называлось внушительное ранчо, возле которого на кругу стоял винтажный «линкольн» Хью. Йейтс был неравнодушен ко всему, что глотало только высокооктановый бензин, но мог себе это позволить. Сама «Волчья пасть» едва окупала свое содержание, но семья Йейтс издавна владела солидным пакетом акций первоклассных компаний. Детей у Хью не было, он был дважды разведен – в обоих браках заключал брачный контракт – и на генеалогическом древе Йейтсов являлся последним побегом. Он продолжал держать лошадей, кур, овец и несколько свиней, но это было скорее хобби. То же самое относилось к легковым автомобилям и коллекции пикапов с мощными двигателями. Настоящей его страстью стала музыка. Он утверждал, что некогда и сам был музыкантом, но я никогда не видел, чтобы он брал в руки гитару или трубу.

– Музыка – вот что имеет значение, – объяснил он мне как-то. – Всякие телешоу канут в небытие, и бьюсь об заклад, что ты не вспомнишь, что видел в кино два года назад. Но музыка продолжает жить, даже поп-музыка. Особенно поп-музыка. Можно сколько угодно смеяться над «Raindrops Keep Fallin’ on My Head», но люди будут продолжать слушать эту незамысловатую фигню и через пятьдесят лет.

Я вспомнил день, когда познакомился с ним, потому что «Волчья пасть» выглядела точь-в-точь как сейчас. Даже темно-синий «континентал» с небольшими задними окнами точно так же стоял перед домом. Изменился только я. Той осенью 1992 года Хью встретил меня у двери, пожал руку и провел в свой кабинет. Там он устроился в кресле с высокой спинкой за письменным столом, на который вполне мог приземлиться легкий двухместный самолет. Идя за ним, я здорово нервничал, а когда увидел фотографии всех этих знаменитостей на стенах, во рту у меня пересохло окончательно.

Окинув меня взглядом с ног до головы – на мне была грязная футболка «AC/DC» и еще более грязные джинсы, – он сказал:

– Мне звонил Чарли Джейкобс. Несколько лет назад он оказал мне настолько большую услугу, что рассчитаться за нее просто невозможно. Он сказал, что если я тебя возьму, мы будем в расчете.

Я стоял перед столом, не в силах выдавить ни слова. Я знал, как вести себя при прослушивании, но тут было нечто иное.

– Он сказал, ты был наркоманом.

– Да, – подтвердил я. Отрицать не имело смысла.

– Он сказал, что ты кололся героином.

– Да.

– Но теперь ты чист?

– Да.

Я подумал, он спросит, давно ли, но ошибся.

– Да сядь ты, ради Бога. Хочешь кока-колу? Пиво? Лимонад? Может, чай со льдом?

Я сел, но так и не расслабился.

– Холодный чай, пожалуйста.

Он нажал кнопку интеркома на столе:

– Джорджия! Два чая со льдом, милая. – Потом повернулся ко мне: – Тут настоящее ранчо, Джейми, но меня интересуют только те животные, что являются со своими инструментами.

Я попытался улыбнуться, но почувствовал себя полным идиотом и оставил дальнейшие попытки сделать это.

Он, казалось, ничего не заметил.

– Рок-группы, кантри-группы, сольные исполнители. Они – наш хлеб с маслом, но еще мы делаем коммерческие музыкальные заставки для радиостанций Денвера и каждый год записываем двадцать или тридцать книг. Майкл Дуглас записал в «Волчьей пасти» роман Фолкнера, и Джорджия чуть не описалась. На публике он держится этаким рубахой-парнем, а в студии – настоящий педант.

Я не знал, что на это сказать, и продолжал молчать, с нетерпением ожидая чая со льдом. Во рту пересохло, как в настоящей пустыне. Он наклонился вперед:

– Ты знаешь, что для нормальной работы ранчо нужно больше всего?

Я мотнул головой, но не успел он продолжить, как в кабинет вошла молодая миловидная негритянка с двумя высокими запотевшими от льда стаканами чая. В каждом плавала веточка мяты. Я выжал в чай два ломтика лимона, но сахар класть не стал. В свои героиновые годы я обожал сахар, однако после того дня с наушниками в кузовном цехе все сладкое казалось мне приторным. Выехав из Талсы, я купил в вагоне-ресторане плитку шоколада «Херши», но быстро понял, что не могу его есть. Один лишь запах вызывал у меня тошноту.

– Спасибо, Джорджия, – сказал Йейтс.

– Не за что. Не забудь о времени посещения. Оно начинается в два, и Лес будет тебя ждать.

вернуться

12

Кертис Мэйфилд (1942–1999) – музыкант и идеолог афроамериканской музыки. В 1990 г. на Мэйфилда упала осветительная установка, и его парализовало.

41
Перейти на страницу:

Вы читаете книгу


Кинг Стивен - Возрождение Возрождение
Мир литературы