«Тойота Королла» - Севела Эфраим - Страница 5

• Предыдущая
• 5/97
• Следующая

Меня разбудил гомон птиц за окном. Они так яростно вопили, встречая восход солнца, что даже через плотно закрытое окно, вдобавок затянутое толстой шторой, перекрывали ровное гудение кондиционера. Ликование птиц заполняло всю комнату мотеля, в которой мы с Майрой провели нашу первую ночь.

Она отдалась мне спокойно, я бы сказал, даже деловито. Без привычных в таких случаях попыток вытянуть из меня объяснение в любви или хотя бы признание в том, что я ее не презираю. Так ведут себя женщины в России, для которых первый раз лечь с мужчиной — исключительно важное событие, сравнимое с прыжком в глубокую воду, не умея плавать и посему без большой уверенности вынырнуть живьем обратно.

Что меня еще удивило: отдавшись мне и выпрыгнув из-под простыни в ванную, она оттуда не вернулась в мою кровать, а легла на вторую, отделенную от моей ночным столиком.

Женщины обычно норовят всю ночь спать с мужчиной, тесно обнявшись, и такой сон вдвоем в узкой кровати доставляет им не меньше радости, чем сам половой акт.

Кровати в мотеле были не узкими, полуторными. И Майра предпочла провести всю ночь одна в своей постели, потому что так она себя чувствовала свободней, комфортабельней, а вдвоем спала бы плохо и утром встала неотдохнувшей.

Я без особого энтузиазма согласился с ее доводами. Уже засыпая, она прошептала мне, чтоб я не обижался. Надо, мол, привыкать к обычаям другой страны, где каждый член семьи имеет не только свою кровать, но и располагает отдельной спальней.

Тут я ничего возразить не мог. В России, действительно, живут в тесноте. Порой вся семья в одной комнатке. И, возможно, привычка спать вместе не от хорошей жизни. Нужда приучила. Допускаю. И все же меня покоробила такая трезвая рассудительность молодой женщины, проводящей первую ночь с мужчиной и не забывающей позаботиться о своем комфорте.

С этим я уснул. А проснулся от птичьих воплей за окном, от жаркого дыхания солнца через толстую штору, в отличнейшем настроении. Майра еще спала, сладко, совсем по-детски причмокивая припухшими губами. На щеке бахромкой чернела отклеившаяся от века искусственная ресница. Она и во сне оставалась вызывающе привлекательной, и мне, глядя на нее, стало совсем хорошо при мысли, какой прелестной женщиной я обладал в эту ночь. И могу обладать и утром. Если только это не пойдет вразрез с ее представлениями о комфорте.

Точно угадав, какие мысли закипают в моей башке, Майра открыла глаза, удивленно заморгала, смахнула ладонью со щеки ресницу и поманила меня пальчиком.

— Иди ко мне.

— Лучше ты ко мне, — почему-то возразил я.

— Я у тебя уже была в гостях, — игриво потянулась она и повторила: — Иди же, глупый.

Наша утренняя любовь, к моему удивлению, не опустошила меня, а, наоборот, освежила. Майра тоже была удовлетворена.

— Мне было хорошо с тобой, — сказала она, потягиваясь, — лучше, чем ночью.

— Ночью я сплоховал? — насторожился я.

— Не знаю, — капризно протянула она. — Но теперь я ощутила мужчину. И это было хорошо.

— Я тоже предпочитаю утром, — согласился я. — К вечеру устаю и чувствую себя вялым. А вот отдохнув за ночь, такую силу в себе ощущаешь! Свеж, как огурчик!

— Это возрастное, — безо всякой жалости кольнула она.

— Тебе-то откуда известно? — не скрыл я обиды. — Приходилось спать со стариками?

— Я не сторонница возрастной дискриминации.

— В таком случае, милая, скажи мне, что привлекло тебя во мне, если мои сверстники уже бывали в твоих объятиях? Неужели только спортивное любопытство? Отведать и русского хера?

— Не только это.

— Что же еще?

— Тебе это интересно? Скажу. Чтоб забыть другого мужчину.

— Вот как! — с трудом сдержал я раздражение. — В России это называется вышибать клин клином. И как? Помогло?

— Нет, — вызывающе улыбнулась она и сладко, как сытая блудливая кошка, потянулась всем телом, качнув перед моим носом крепкой, налитой грудью с твердым темным соском.

Завтракали мы в мотеле, сев на высокие стулья у стойки бара. Завтрак традиционный: стакан апельсинового сока, от которого у меня с непривычки пить его натощак начинается изжога, и яичница с поджаренными сосисками. Я выпил свой сок после яичницы, вызвав удивленные взгляды Майры и бармена. Еще больше удивились они, что все это я запил кофе. Американцы пьют кофе вначале. Перед соком. Но я ведь из другой конюшни. Почему не позволить себе вольность? Которая немногого стоит, но весьма приятна. Как ощущение традиции, что ли?

За завтрак уплатил я, а она рассчиталась в мотеле за ночлег.

— Так, мой друг, начнем распределять обязанности с самого начала, — сказала она, когда мы пошли к «Тойоте», дремавшей под жгучим солнцем в длинном ряду автомобилей на стоянке между мотелем и оградой из колючих, мясистых кактусов. — Сегодня за рулем — ты. Я — пассажир.

Я не возразил. Наоборот, мне хотелось размяться за рулем, ощутить ладонями нетерпеливую дрожь мотора.

Своего автомобиля у меня не было. Купил было в Нью-Йорке за гроши развалину и, недолго потарахтев на ней, бросил ночью на обочине дороги, сорвав номера, и, осчастливленный, бежал от этого места, чтоб не нарваться на полицию и не схлопотать изрядный штраф за загрязнение природы. Мой более чем скромный бюджет не выдержал расходов на бензин и постоянные починки старушки «Пинто». С тех пор я отвык от руля, и теперь у меня чесались руки снова взяться за него.

— Устанешь — сменю, — проявила великодушие Майра. — Знаком с «Тойотой»?

Я чистосердечно признался, что еще ни разу не правил японской машиной. Но уверен, что с этим делом никакой проблемы не будет.

— И я думаю, — согласилась Майра, отпирая ключом дверцу машины. — Ничем особым от других не отличается. Разве только добрым нравом и послушанием. Но, может быть, я пристрастна. К машине иногда привяжешься больше, чем к человеку.

Она провела ладонью по краю капота. Погладила автомобиль, как ребеночка. И мне показалось, что «Тойота» сладко зажмурила правую фару под ее рукой.

Внутри «Тойоты» было душно от успевших нагреться на солнце металла и краски. Мы сели на горящие сиденья и опустили стекло, чтобы проветрить немного. Я — за рулем. Она — рядом. Включила зажигание и кивнула мне, давая понять, что дальше я буду все делать сам. Я прибавил газу. «Тойота» задрожала нетерпеливой дрожью застоявшихся мускулов. И легко и послушно тронула с места и пошла на выход к дороге. Машина доверилась мне, и я почувствовал себя легко.

На Майре вместо джинсов были белые шорты, и они, плотно обтянув ее литое бедро, подчеркивали загар круглого колена.

— Следи за дорогой, — перехватив мои взгляд, посоветовала она. И вполне своевременно. За поворотом, после стены из кактусов, начинался крутой и петлистый спуск к автостраде.

Майра с любопытством косила на меня своим большим и черным, на синем белке, глазом.

— Не отвлекайся, — сдержала она улыбку. — За ночь не нагляделся на меня?

— Ты настолько похожа на испанку, эдакую знойную креолку, что у меня ощущение, будто мы не в Америке, а где-нибудь в Мексике.

— А мы и есть в Мексике. Калифорнию Америка отняла у Мексики. И Техас тоже. Ты этого не знал?

Я затормозил.

— Что случилось? — недоуменно вскинула она брови.

— Ничего, — улыбнулся я. — Полюбуйся!

Вниз убегала окаймленная высокими пальмами асфальтовая лента, вливаясь, как ручеек в бурную реку, в широкую и густо набитую машинами автостраду. Река эта аккуратно разделялась посередине зеленой полосой, и потоки мчались параллельно навстречу друг другу. За автострадой желтели песчаные дюны, кудрявясь рыжим кустарником. За ним слепил, отражая солнце, Тихий океан. На самом краю расплавленного серебра, у горизонта, темной букашкой ползло небольшое судно.

— Подобных красот еще много встретим на пути, — сказала Майра.

— Не туда смотришь! Левее! К нашему мотелю.

— А что там? Ничего не вижу. Кактусы… Что еще?

— Ты что, слепая? Гляди! Лошадь с жеребеночком. Приветственно нам машут головами.

• Предыдущая
• 5/97
• Следующая