Сиамские кошечки - Севела Эфраим - Страница 1

• 1/15
• Следующая

Мариенплац в Мюнхене выглядит средневековой декорацией: каменные кружева причудливой готики, темные от времени фигуры рыцарей в доспехах и монахов в сутанах в нишах старинных зданий. Часы на башне собирают тысячные толпы туристов. Под бой курантов каждый час там кричит каменный петух, клавесины играют менуэт, и фарфоровые кавалеры, в камзолах и треуголках, и их дамы, в кринолинах, возникают из стены, медленно поворачиваясь в танце, проплывают перед задранными к небу лицами восхищенных туристов и местных зевак.

Площадь полна праздной, беспечной публики. И в контраст ей продвигаются в толпе угрюмо-сосредоточенные люди в оранжевых жилетах. Эти восточного типа люди — турки — мусорщики, дешевая рабочая сила, приехавшие сюда из нищей страны, чтоб выполнять черную работу, до какой не опустятся избалованные экономическим процветанием немцы.

Турки не обращают внимания на башню с часами, не внемлют сладкой музыке. Они работают. Они толкают впереди себя тележки с корзинами и подбирают мусор из-под ног туристов: бумажные стаканы, обрывки газет, кожуру бананов.

Затихает менуэт, танцующие кавалеры и дамы исчезают в каменных нишах до следующего боя часов. И на смену старинной музыке площадь заполняет перекличка тирольских песен, английских баллад, негритянских блюзов в исполнении уличных певцов, услаждающих туристов во всех концах площади.

Турки здесь как на чужом пиру. Веселящаяся публика обтекает их, не замечая. Они не только мусорщики. На обочине дороги они копают траншею, меняют подземные трубы. Пот течет по их лицам из-под пластмассовых шлемов. Но глаза вспыхивают, когда над головами возникают длинные ноги немки-блондинки, в шортах или мини-юбке, — неутоленная мужская страсть на их усатых темных лицах.

Кемаль, крупный, массивный турок в оранжевом жилете и желтом шлеме, в отличие от своих земляков, никакого внимания на женщин не обращает. Другие мысли одолевают его. Он не сводит глаз с лотерейного киоска, за которым, на стенде, вращается новенький «Фольксваген». За окошком — пожилая немка торгует лотерейными билетами. Как шелуха семечек, клочья билетов густо усеяли мостовую вокруг киоска, не принеся счастья их владельцам.

Ножницы режут билет за билетом, и те падают наземь. С каждым новым упавшим клочком лицо Кемаля мрачнеет все больше и больше.

Женщина. Все, мой милый. На сей раз тебе не повезло.

Кемаль. Еще два билета! Нет… пять!

Женщина. Не завидую твоей жене. Она, бедняжка, небось, ждет не дождется этих денег, а ты все пустил по ветру.

Кемаль. Сегодня потеряю — завтра выиграю. Автомобиль — за одну марку!

Женщина. Мечтаешь на своем автомобиле домой, в Турцию, прокатиться?

Кемаль. Автомобиль мне ни к чему. Если выиграю — деньгами возьму. Куплю дом в Турции. И буду жить в нем… с моими детьми. И с женой.

Он достает из кармана и протягивает женщине помятую фотографию усталой женщины, окруженной пятью дочерьми.

Женщина. Бедняга! Жить в разлуке! Как же ты без жены обходишься? Мужчина — в соку.

Кемаль. Обхожусь. Я и без автомобиля обхожусь. Говорят, можно даже без еды обойтись… двадцать суток.

Женщина. Послушай моего совета: не играй больше. Сохрани хоть что-нибудь для своей семьи.

Кемаль. Еще только пять билетов. И — все! Клянусь!

Женщина со вздохом берет у него деньги. Он пробегает пальцами поверх коробки с билетами, долго шевелит ими, словно заклиная судьбу, и выдергивает один за другим пять штук. Продавщица вскрывает их ножницами. Глаза Кемаля загораются надеждой.

Это самый большой в Мюнхене пивной бар — на две тысячи человек. Оркестр, в тирольских костюмах, играет марши. За круглыми столами краснолицые завсегдатаи заведения пьют пиво из литровых кружек, ритмично стуча ими в такт музыке.

Кемаль с приятелем расположились за столиком в углу. Немцы обходят их и садятся там, где, хоть и тесно, но разместились свои.

Пожилая официантка, тоже в тирольском костюме, с недостающими зубами во рту, ловко несет по полдюжины керамических кружек с пенящимся пивом в каждой руке, нанизав их ручки себе на пальцы. С грохотом ставит кружки на стол. И лишь посмеивается, когда какой-нибудь подвыпивший посетитель-немец одобрительно хлопает ее по широкому заду. Зато когда официантка проходила мимо двух друзей — турок и Кемаль протянул руку к ее бедру, она взвизгнула, как оскорбленная невинность.

Официантка. Ты что себе позволяешь, вонючий турок? Один звонок в полицию — и ты вылетишь из Германии в свою нищую Турцию!

Кемаль. Да кому ты нужна, старая лошадь? Мне от молоденьких отбоя нет.

Официантка. С тобой пойдет немецкая женщина? Ой, мне дурно, держите меня! Да лучше повеситься!

Приятель Кемаля(примирительно). Иди, иди, юная красотка. Тебя ждут за другими столиками.

Он перевел взгляд с кипящей негодованием официантки на красочный плакат на стене. С плаката улыбались залу миниатюрные девочки восточного типа, с узким разрезом глаз и выступающими скулами. Надписи на плакате заманчиво взывали: «Таиланд — рай для мужчин», «Посетите Таиланд».

Приятель Кемаля(сокрушенно вздохнув). Я могу притерпеться ко всему. Но обходиться без женщин — к этому никак не привыкну.

Вечерняя улица в Мюнхене. За зеркальными стеклами витрин роскошные блондинки — манекены улы баются застывшими улыбками прохожим. Одни — в бикини, почти нагишом, другие кутаются в шикарные шубы, не забывая при этом выставить из мехов аппетитную коленочку.

Между витринами стоит живая блондинка, ни в чем не уступающая куклам-манекенам. Стоит возникнуть поблизости мужчине, она моментально отлипает от стены и обращается к нему.

Блондинка. Хотите провести время? Пойдем-те.

Не получив ответа, она отступает к стене с угасающей улыбкой на ярко накрашенных губах. Но как только появляется новый мужчина, ее лицо снова оживает, и она устремляется к своей добыче.

Блондинка. Хотите провести время? Пойдемте.

Перед нею — Кемаль с приятелем.

Приятель Кемаля. Мы бы с радостью провели с тобой время, да не наскребем столько денег.

Послушай, фрейлейн. Попробуй со мной, не пожалеешь. И даже сама заплатишь мне.

Проститутка с презрительной миной отступила к стене, а приятели, смеясь, пошли дальше мимо ярких витрин. В одной из них, как на параде, — ряд задранных женских ног, затянутых в ажурные черные чулки. Приятель Кемаля плотоядно облизал губы.

Приятель Кемаля. Я бы съел эти ножки.

Кемаль. И за это придется заплатить.

Приятель Кемаля(обняв земляка). Ладно, друг, пойдем туда, где нам это по карману. Одна марка — и полное удовольствие. Мои дети простят мне такую трату. Получат на марку меньше.

Кемаль. Ты управляешься за одну марку, а я и за две не успеваю.

Приятель Кемаля. Ты — без темперамента. И воображения маловато. Так ты свою семью пустишь по миру.

• 1/15
• Следующая