100 великих гениев - Баландин Рудольф Константинович - Страница 17
- Предыдущая
- 17/130
- Следующая
Вот высказывание Александра Васильевича: «Самонаблюдение (т.е. самовоспитание, самообладание) и самолюбие суть различны: первое поведено Богом, второе – в начале испорчено гордостью… Большая часть философов их мешают и сажают себя в бутылку среди общества, где их кормят миндалями. Великодушие связало нас с обществом теснее: мы его члены, должны ему себя жертвовать, устраивать к тому наши способности». Это он писал не в назидание потомкам, а в частном письме другу. Он никогда не был «испорчен гордостью» и не изолировался от общества, народа «в бутылку» с тем, чтобы его «кормили миндалями». Суворов своей жизнью и деятельностью демонстрировал редкое отрешение от личных благ и интересов, ибо делил с подчиненными все тяготы и опасности войны, никогда не жалел себя.
В декабре 1747 года он отправился в Петербург с двумя крепостными для прохождения действительной военной службы. Удостоился зеленого солдатского мундира с капральской нашивкой. Помимо обязательной муштры, парадов и учений, им приходилось выполнять различные работы и нести караульную службу. Состоятельные дворяне предпочитали освобождать себя от тяжелых работ (их выполняли крепостные), стараясь не пропускать увеселений, столь популярных при дворе Елизаветы Петровны. Александр Суворов был исключением: самостоятельно тянул нелегкую солдатскую лямку, не давая себе снисхождения.
Однажды, когда он стоял на часах у Монплезира в Петергофе, мимо него проходила императрица. Она обратила внимание на небольшого, но подтянутого бравого солдата и спросила, как его зовут. Он отрапортовал. Она вынула рубль и протянула ему. Он ответил:
– Согласно уставу караульный не должен брать денег!
Елизавета Петровна похвалила его за знание службы, потрепала по щеке и положила рубль перед ним на землю:
– Возьмешь, когда сменишься.
Так он и поступил, храня подарок государыни всю жизнь. Вне службы он продолжал заниматься самообразованием. И если его справедливо величают «солдатом-полководцем», то можно еще добавить, что он оставался философом и поэтом, обладающим ироническим взглядом на собственную персону. В одном из писем, уже будучи офицером, он так охарактеризовал свое состояние (сильно болел, был истощен и измучен) четверостишием на французском языке:
Отличался не только солдатскими манерами и острословием. Единственным из всех величайших полководцев мира он прошел путь от солдата до генералиссимуса. Как писал историк М.Л. Песковский, «продолжительное пребывание Суворова солдатом было делом его личного желания, вполне отвечало его намерениям детальнейшим образом изведать личным своим опытом все то, что приходится делать солдату помимо прямых его обязанностей. Понятно, что никакие учебные заведения, никакие книги не могли заменить ему в этом отношении личного опыта… Суворов открыв в русских солдатах драгоценнейшие качества души… Вот почему Суворов-капрал и Суворов-непобедимый генералиссимус все-таки оставался одним и тем же солдатом, так как ему всегда одинаково были близки и дороги солдатские интересы, тяготы, скорби и нужды».
А вот справедливое дополнение другого историка А. Петрушевского: «В русской солдатской среде много привлекательного. Здравый смысл в связи с безобидным юмором; мужество и храбрость спокойные, естественные, без поз и театральных эффектов, но с подбоем искреннего добродушия; умение безропотно довольствоваться малым, выносить невзгоды и беды так же просто, как обыденные мелочные неудобства. Суворов был русский человек вполне…»
Добавим: солдаты для Суворова никогда не были только средством для достижения той или иной цели. Он берег своих подчиненных, заботился о них так же, как о себе («Возлюби ближнего своего…»). Был поистине отцом родным для солдат. И поэтому потери его войск были минимальными, а то и просто ничтожными в сравнении с потерями противника. «Воевать не числом, а умением» – его девиз и руководство к действию.
В младшие офицеры был произведен в 1754 году. Сначала служил в пехотном полку, потом был назначен обер-провиантмейстером. Выполнял интендантские работы, писал ежемесячные отчеты о наличии, приходе и расходе провианта, фуража и денежной казны. Пребывание на нестроевых должностях позволило на практике освоить непростое умение обеспечивать войска всем необходимым, организовывать тылы. Он как бы со стороны мог подмечать недостатки в подготовке солдат и офицеров, устаревшие приемы ведения боевых действий.
Первое боевое крещение получил он в Семилетней войне, добившись назначения в действующую армию. Чины свои стремился заслужить, а не выслужить.
Уже в первых стычках с пруссаками Суворов проявил незаурядное хладнокровие, сметку, решительность и храбрость. На него обратил внимание генерал Берг, пожелавший назначить его командиром легкого кавалерийского полка. Последовала череда подвигов и побед Суворова – все более и более значительных. Подобного послужного списка нет ни у одного полководца в мире. Среди его записей есть такая, на французском языке: «Если я был бы Юлий Цезарь, то назывался бы первым полководцем мира» (вполне справедливо отмечено; ведь многих завораживают высокие звания, а не деяния; императору прославиться легче, чем боевому командиру). А далее следует приписка по-русски: «Настоять на этом было бы подобно тому московскому архимандриту, что себя пожаловал в первосвященники».
Его тяготило пребывание при дворе. «Здесь поутру мне тошно, а с вечеру голова болит! Перемена климата и жизни. Здешний язык и обращения мне незнакомы». Он не умел отдыхать, пребывая в безделье: «Животное, говорю я, нам подобное, – писал Суворов А.И. Бибикову, – привыкает к трудам, пусть даже с заботами сопряженными, и лишившись их, почитает себя бессмысленной тварью: продолжительный отдых усыпляет».
И еще отрывок из этого письма, помогающего понять убеждения и привычки Александра Васильевича: «Доброе имя есть принадлежность каждого честного человека; но я заключил доброе имя мое в славе моего отчества… Я забывал себя там, где надлежало мыслить о пользе общей. Жизнь моя была суровая школа, но нравы невинные и природное великодушие облегчали мои труды; чувства мои были свободны, а сам я тверд… Теперь я изнываю в праздности, привычной тем низким душам, кои живут для себя одних, ищут верховного блага в сладостной истоме и, переходя от утех к утехам, находят в конце горечь и скуку… Трудолюбивая душа должна всегда заниматься своим ремеслом: частое упражнение так же оживляет ее, как ежедневное движение укрепляет тело».
Иногда можно услышать, будто Суворов был кровавым карателем, подавившим польское восстание. Ничего подобного в действительности не было. Да, он громил польских конфедератов, но почти всегда имел меньшее количество русских воинов, пленных приказывал щадить, а мирное население не обижать. Не случайно варшавяне вручили ему золотую табакерку с лаврами из бриллиантов и надписью: «Варшава своему избавителю».
А вот, к примеру, как напутствовал Наполеон свои войска: «Москва и Петербург будут наградою ваших подвигов. В них вы найдете золото, серебро и другие драгоценные сокровища… Вы будете господствовать над русским народом, готовым раболепно исполнять все ваши повеления». Подобной низости Суворов себе не позволял. И ни разу в трудную минуту не бросал он, подобно Наполеону, свои войска. Напротив, даже в преклонные года совершил беспримерный переход со своей армией через Альпы, с честью выйдя из безнадежной, казалось бы, ситуации. В «Науке побеждать», наставлении солдатам, он напоминал: «Грех напрасно убить». И наказывал: «Обывателя не обижай, он нас поит и кормит; солдат не разбойник» (у прославленного Наполеона были, как видим, иные принципы).
Необыкновенная личность Суворова определенно проявилась в стиле. Он так излагал три воинских искусства. «Первое – глазомер: как в лагере стоять, как идти, где атаковать, гнать и быть. Второе – быстрота (Ура чудеса творят, братцы!). Третье – натиск… Субординация – послушание, экзерциция – обучение. Дисциплина, ордер воинский – порядок воинский, чистота, здоровье, опрятность, бодрость, смелость, храбрость, победа. Слава, слава, слава!»
- Предыдущая
- 17/130
- Следующая
