Вниз по великой реке - Джонс Диана Уинн - Страница 4

– Будьте с ним поласковее, – посоветовал дядя Кестрел, когда Робин обняла Гулла. Тот даже не шелохнулся. – Ему здорово досталось. Это все варвары. Там, в Черных горах, мы прошли сперва через осаду, потом через бойню.

По Гуллу было не понять, слышит ли он, что говорит дядя Кестрел. Лицо у него было застывшее и какое-то пустое. Робин подвела его к стулу. Гулл сел и уставился куда-то невидящим взглядом. А мы с Утенком и Хэрном стояли рядком и пялились на него. Одна лишь Робин опомнилась и пригласила дядю Кестрела зайти в дом. Она засуетилась, стала доставать печенье и напитки и дала нам тычков, чтобы мы ей помогали. Утенок побежал за чашками. Я кое-как взяла себя в руки и достала наше лучшее сливовое варенье. Но отвести взгляд от Гулла, который все сидел и смотрел куда-то, не могла.

И от дяди Кестрела, который вдруг сделался таким старым.

А Хэрн просто уставился на Гулла, и взгляд его был таким же застывшим, как у самого Гулла.

Дядя Кестрел человек прямой.

– Ну, – сказал он, усевшись, – мне очень жаль, но отец ваш мертв. Это стряслось на равнинах, далеко отсюда.

Мы уже догадались обо всем. Никто из нас не заплакал. Хотя все побледнели и без сил опустились, чтобы послушать, что поведает дядя Кестрел. Кусок не лез в горло.

А дядя Кестрел радовался нормальной еде. Он лучезарно улыбался Робин и ел с аппетитом. Гулла война изменила до неузнаваемости, а вот дядя Кестрел, похоже, отделался относительно легко. Он непринужденно отломил кусок пирога, вложил Гуллу в руку и заставил того сжать пальцы.

– На, малый. Ешь.

Гулл послушно принялся есть, не глядя на пирог. Он вообще ни на что не смотрел.

– Вот так его теперь надо кормить, – объяснил нам дядя Кестрел. – И поить тоже. Ну а теперь о плохих вестях.

И он рассказал нам, как папа умер от ран, – это случилось в середине зимы, в чужедальних краях. По его истории мне показалось, что отец изо всех сил притворялся, будто у него все в порядке. Он старался ради Гулла, потому что к этому времени за тем уже надо было присматривать.

Война оказалась ужасна. Наши люди не привыкли к войне, и почти ни у кого из них не было настоящего оружия. А у варваров были копья и арбалеты – стрела из такого арбалета пробивала двух человек зараз.

– Кроме того, они учатся драться прямо с колыбели и бьются как черти, – сказал дядя Кестрел. – И еще они вели с собой колдунов, и те поражали нас заклинаниями. Они вытягивают силу из человека, как будто яйцо выпивают.

– Чушь какая! – не сдержался Хэрн.

– Малый, ты их не видал, – возмутился дядя Кестрел. – А вот я видал. Да и ты должен был познакомиться с их делами – по последствиям. Они заколдовали саму Реку, поскольку знали, что в ней – наша сила и наша жизнь. Если не веришь – выгляни на улицу и посмотри по сторонам. Когда-нибудь Река была такого цвета и от нее так воняло?

– Нет, – признал Хэрн.

– Так вот варвары нас и побили. И честными способами, и нечестными. Они привели с собой своих женщин и детей, а значит, собираются тут осесть. Их полным-полно – так и кишат повсюду. Наш король, благословите его боги, где-то скрывается.

– А что же нам теперь делать? – испуганно прошептал Утенок.

– Пожалуй, лучше всего – бежать в горы, – посоветовал дядя Кестрел. Похоже, эта идея давно одолевала его. – Я уже несколько месяцев бегу от них. Но вы пятеро, если хотите, можете остаться. Тут такое дело… – Он взглянул на Гулла и перешел на шепот. По-моему, Гулл все равно его не слушал, но точно не поручусь. – Варвары здорово похожи на вас. У них в точности такие же светлые волосы. Гулл, бедолага, натерпелся из-за этого: наши думали, что он варваров подменыш и накликает на нас беду, а варвары его схватили, потому что думали, что он один из них.

Мы дружно уставились на Гулла.

– Так что будьте с ним поласковее, – повторил дядя Кестрел. – Они вернули его обратно – это там и случилось, в Черных горах, – но с тех пор он не в себе. Наши поговаривали, будто варвары заколдовали парня и его могли бы даже убить, если бы не ваш отец.

– Какой ужас! – воскликнула Робин, таким голосом, будто она собралась не то вот-вот чихнуть, не то вот-вот взорваться.

– Да, верно, – согласился дядя Кестрел. – Но у нас бывали и хорошие времена.

И он принялся излагать забавные истории про каких-то людей, которых мы не знали, и рассказывать про вещи, которых просто не понимали, – они касались войны. Дядя явно старался нас развеселить.

– Я только благодаря этому и не свихнулся – что научился ценить шутку, – подытожил дядя Кестрел. – Ладно, теперь я, пожалуй, пойду к Заре.

И он захромал прочь. Судя по его виду, он не очень-то торопился к тете Заре. Я бы на его месте тоже не торопилась.

Робин вымыла и убрала посуду. Потом посмотрела на Гулла. Тот так и продолжал сидеть.

– Не знаю, что с ним делать, – призналась мне Робин.

Я вышла на улицу, не обращая внимания на вонь, доносящуюся от Реки. Хотелось найти местечко, где можно было бы поплакать. Но на берегу, в лодке, уже сидел Хэрн и тоже плакал.

– На Гулла смотреть страшно! – сказал он, заметив меня. – Уж лучше бы он умер! Надо мне было все-таки пойти в армию!

– И чего бы ты этим добился?

Хэрн вскочил на ноги:

– Как ты не понимаешь! Гуллу не с кем было поговорить. Потому он и сломался. Ну почему я такой трус?!

– Ты поклялся перед Бессмертными, – напомнила я ему.

– Ну, поклялся! – обозлился Хэрн. Он был вне себя от ярости и презрения. Лодка хлюпнула, увязая в грязи. – А еще я поклялся, что буду сражаться с варварами. Ну и какая разница? Все равно, в чем бы я ни клялся, проку с этого не будет. Я просто хотел…

– Замри! – скомандовала я.

Мне вдруг показалось, что лодка хлюпает не только из-за того, что Хэрн дергается.

Хэрн тоже это понял. Он застыл – лицо было в потеках слез – и уставился на меня. И мы почувствовали, как вдоль берегов Реки пробежала легкая дрожь. Грязь чавкнула, а вода в Реке негромко плеснула.

Вдоль берегов Реки протянулись полосы грязи. Не знаю, как это описать, но все вдруг показалось нам иным. Деревья на другом берегу зашуршали – словно чего-то ожидали.

– Половодье приближается, – заключил Хэрн.

Тот, кто вырос у Реки, такие вещи просто чувствует.

– Угу, – согласилась я. – И на этот раз оно будет очень сильным.

Но прежде чем мы успели сказать еще хоть слово, задняя дверь с треском распахнулась, и на пороге появился Гулл. Он застыл, вцепившись в дверной косяк. Похоже, он плохо понимал, где находится.

– Река! – воскликнул он. – Я чувствую Реку!

И он, спотыкаясь, заковылял к берегу. Я уже протянула руки ловить его – потому что со стороны казалось, что Гулл сейчас плюхнется прямо в воду. Но он остановился на берегу. Его шатнуло.

– Я слышу ее, – прошепал он. – Она мне снилась. Половодье приближается!

И Гулл заплакал, совершенно беззвучно, как иногда плачет Робин.

Слезы градом покатились по его лицу.

Я посмотрела на Хэрна, а Хэрн на меня. Мы не знали, что делать. Тут из избы выскочила Робин, вцепилась в Гулла. И потащила его в дом, бросив на ходу:

– Я хочу уложить его в постель. Что-то мне не по себе.

– Половодье приближается, – пояснила я.

– Знаю, – крикнула Робин через плечо. – Я его чувствую. Сейчас пригоню Утенка.

Она втолкнула Гулла внутрь и захлопнула дверь.

Мы с Хэрном потащили лодку из воды. Это было ужасно трудно – она здорово увязла в грязи. Хорошо, что Хэрн куда сильнее, чем кажется с виду. В конце концов нам удалось втянуть лодку на самый верх склона. К этому времени тошнотворно зеленый кисель уже начал подниматься, и некоторые волны были настолько высоки, что захлестывали выемку, в которой мы оставили лодку.

– Похоже, это половодье переплюнет все предыдущие, – заметил Хэрн. – Может, не стоит оставлять лодку здесь. Что скажешь?

– Угу, – согласилась я. – Давай лучше уберем ее в дровяной сарай.

Сарай у нас пристроен к дому, а дом стоит выше по холму. Хэрн застонал, но приступил к делу. Мы взяли последние поленья, соорудили из них катки и так умудрились вдвоем вкатить тяжеленную лодку наверх. Уже подтащили лодку к сараю, когда дверь отворилась и оттуда вышел Утенок.