Когда-то, давным-давно (с иллюстрациями) - Милн Алан Александр - Страница 2

• Предыдущая
• 2/35
• Следующая

— Доброе утро, графиня! — приветствовал ее Веселунг, с явным облегчением отрываясь от задачи выбора пера. — Какой ранний визит…

— Надеюсь, вы ничего не имеете против, ваше величество, — ответила графиня с ноткой озабоченности в голосе. — В нашей вчерашней беседе был пункт, относительно которого у меня вдруг возникли некоторые сомнения.

— А о чем мы вчера беседовали?

— О, ваше величество! О положении дел, разумеется.

— И она бросила на него один из тех невинных и в то же время дерзких и обольстительных взглядов, которые производили на короля совершенно неотразимое впечатление (и на любого другого тоже, смею вас уверить). Король смущенно улыбнулся.

— Да, да, конечно, положение дел…

— Я даже сделала запись об этом в своем Дневнике. — Она положила на стол огромную тетрадь, и страницы легко зашелестели под ее пальцами. — Вот здесь… «Среда. Его величество оказал мне честь, спросив совета относительно будущего принцессы Гиацинты. Остался к чаю и был совершенно…» Никак не могу разобрать слово…

— Позвольте мне, — вмешался король, склоняясь над Дневником. Его обычно румяное лицо стало совсем пунцовым. — Похоже на «очарователен». — Он постарался произнести это как можно более небрежным тоном.

— Неужели? Неужели я именно так и написала? Видите ли, я обычно пишу все, что мне приходит в голову, прямо сразу, не задумываясь. — Она проделала ручкой движение, подобающее человеку, который записывает все, что ему приходит в голову, не задумываясь, и вернулась к Дневнику. — «Остался к чаю и был совершенно очарователен. Потом размышляла о бренности жизни». — Она подняла широко открытые глаза и устремила на короля задумчивый взгляд. — Я часто предаюсь размышлениям в одиночестве…

Веселунг никак не мог оторваться от Дневника.

— А у вас еще есть такие записи, как… как эта, последняя? Можно посмотреть?

— О, ваше величество, боюсь, там слишком много глубоко личного. — И она поспешно захлопнула тетрадь.

— Мне показалось, я видел какие-то стихи…

— Да, небольшая ода к любимой канарейке. Вряд ли это будет интересно вашему величеству.

— Я обожаю поэзию! — гордо изрек король.

Он и сам однажды сочинил двустишие, которое можно было читать как с начала до конца, так и наоборот. Считалось даже, что во втором варианте оно обладает некоторыми магическими свойствами. Как утверждает Роджер Кривоног, это произведение стало чрезвычайно популярно в Евралии, а звучало оно так:

Оригинальная идея, выраженная с завидным лаконизмом.

Графиня, конечно, просто кокетничала — на самом деле ей очень хотелось прочесть свое стихотворение.

— Это простая безделица, — скромно молвила она, а потом продекламировала:

— Прелестно! — с искренним восхищением воскликнул король, и с ним нельзя не согласиться.

Много лет спустя другой поэт по имени Шелли воспользовался той же идеей, но облек ее в гораздо более вычурную и, по моему мнению, менее совершенную форму.

— Скажите, а эта птичка настоящая или вымышленная? — спросил Веселунг.

— Моя любимица.

— Ей понравилось?

— Увы, ваше величество! Ее постигла внезапная кончина, и она не успела…

— Бедняжка! Я уверен, она была бы в восторге.

Тем временем Гиацинта, не ведая о столь реальной близости «нежной руки матери», пыталась завершить завтрак, но это оказалось нелегким делом. В конце концов, чрезвычайно утомительно то и дело отрываться от тарелки и наблюдать в небе монарха соседней державы, который летит то в одну, то в другую сторону. Король Бародии проделал это еще восемнадцать раз, и принцесса отправилась к отцу, все еще чувствуя легкое головокружение. Она нашла короля в библиотеке — он сидел в полном одиночестве, с глупой улыбкой на лице. Никаких следов Ноты на письменном столе Гиацинта не обнаружила.

— Ты уже отправил Ноту?

— Ноту? — в изумлении повторил Веселунг, все еще находившийся под впечатлением знаменательной записи в Дневнике графини. — Какую Ноту? Ах, ты имеешь в виду Ноту протеста королю Бародии… Я как раз сейчас ее обдумываю. Должная решительность в сочетании с изысканной вежливостью — это, знаешь ли, требует определенных усилий.

— По-моему, на этот раз можно обойтись без изысканной вежливости, — возразила Гиацинта. — После того как ты ушел, он пронесся еще восемнадцать раз.

— Восемнадцать… восемнадцать… восем… Да это просто неслыханно!

— У меня такое впечатление, будто к завтраку явилось слишком много гостей, и притом незваных.

— Подобное поведение нельзя расценивать иначе как намеренное оскорбление. Никаких Нот! Мы поговорим с ним на его собственном языке!

И король вызвал к себе капитана королевских лучников.

Снова было раннее утро.

Веселунг сидел за столом, накрытым к завтраку, а перед ним выстроился в шеренгу отряд лучников.

— Запомните, — возбужденно объяснял король, — когда король Баро… когда некий… словом, когда я скажу «когда!», все выстрелят в воздух. Ни во что не цельтесь — просто выпускайте стрелу вверх, и… ээ… посмотрим, чья взлетит выше всех. Если, конечно, что-нибудь случайно… ээ… заденет о стрелу, — это маловероятно, но… Ну, значит, заденет, и точка. В конце концов, может ли там, — и он посмотрел в небо, — что-нибудь оказаться?

— Так точно, сир! Или, скорее, никак нет, — браво отчеканил капитан.

— Очень хорошо. Итак, приготовились… По местам!

Солдаты зарядили луки и заняли свои места. На башне стоял дозорный. Все было готово.

Веселунг очень волновался. Он переходил от одного солдата к другому, расспрашивал о жене и детях, хвалил начищенный кивер и советовал стрелку немного отвернуться от солнца. То и дело он подбегал к дозорному, указывал пальцем на горизонт в направлении Бародии и снова возвращался.

Дозорный не подвел.

— Величество в воздухе! — внезапно провозгласил он.

— Когда! — заорал король, и вверх устремилась туча стрел.

— Вот здорово! — закричала Гиацинта, радостно хлопая в ладоши. — То есть, я имею в виду — как вы могли?! Вдруг он ранен?

Веселунг испуганно обернулся.

— Гиацинта? Ты здесь?

— Я только что поднялась. Ну как, вы в него попали?

— В кого «в него»?

— В короля Бародии, конечно.

— Короля Баро… Дитя мое, при чем здесь король Бародии? Мои лучники упражняются в стрельбе по дальней цели — парящий коршун. — Он обратился к капитану: — Коршун задет?

— Только одной стрелой, сир. В бакен… в хвостовое оперение!

— Только одной стрелой. Попала в бакен… в хвостовое оперение. Дорогая, с какой стати ты вдруг заговорила о короле Бародии?

— Ах, отец, как это дурно с твоей стороны! Ты чуть не убил беднягу. Испортил его знаменитые бакенбарды!

— Его величество король Бародии! Бакенбарды! Это просто ужасно! Но как он мог там оказаться? Боже, какое несчастье! Я немедленно должен составить объяснительную Ноту.

Гиацинта благоразумно заметила:

— А тебе не кажется, что сначала он должен что-нибудь прислать?

— Да, да, ты права. Несомненно, он пожелает объяснить, почему он здесь оказался.

Веселунг подошел к лучникам, которые уже снова стояли шеренгой.

— Можете увести людей, — сказал он капитану.

— Слушаюсь, ваше величество!

• Предыдущая
• 2/35
• Следующая