Охота на тигра - Далекий Николай Александрович - Страница 25
- Предыдущая
- 25/59
- Следующая
Наконец они вернулись в лагерь. Полудневого не было видно, но Шевелев ждал Юрия у барака. По спокойному лицу Ивана Степановича Ключевский понял — у них с Полудневым дела идут нормально. Он кивнул головой и прошел в барак, лег на свое место на нарах. Все идет как надо. Он уже знал, что пленные, отправленные на железнодорожную станцию, разгружали прибывшие вагоны с запчастями для танков. Значит, еще дня три-четыре и несколько танков на базе будут отремонтированы. Тогда все решит удобный момент. Хлопцы не промахнутся. Жалко, нет третьего. А может быть, это как раз и хорошо — тайна перестает быть тайной, когда она становится достоянием многих.
В этот вечер Юрий ни с кем не встречался, не разговаривал. Зачем? Лишний риск. Тем более, все идет нормально.
Вечером следующего дня ремонтники вернулись в лагерь позднее обычного. Сумрачный Шевелев сам подошел к Юрию.
— Беда, Юрка! Сегодня закопали на базе у стен гранитные надолбы. В два ряда. Роман говорит — мертвое дело, не пробить. А на воротах ежики сварные поставили. Роман запсиховал, пайку мою отказался взять. Вчера взял для подкрепления, сегодня ни в какую. Чего, говорит, понапрасну пузо буду отъедать.
Ключевский смотрел под ноги Ивану Степановичу. Он чувствовал себя так, точно ему только что нанесли сильнейший удар в солнечное сплетение. Ну, на этот раз, кажется, все, конец. Уже ничего не придумаешь... Мысленным взором он пробежал по замыкавшей в себе территорию базы кирпичной стене со свежей кладкой в местах недавних проломов, с надписями, которые нанес он черной краской на кирпичах, с густым переплетением колючей проволоки, белой полосой на земле и двумя рядами высоких, чуть ли не в рост человека, гранитных надолбов. Он увидел ежи из ржавых кусков рельса с сизой окалиной на местах сварки, прикрывших собой подходы к воротам, — их будут оттаскивать в стороны только по команде технического гауптмана, только тогда, когда нужно будет открыть проезд. И еще увидел двухэтажный кирпичный дом с пулеметным гнездом на крыше, дом, который как бы являлся составной частью стены, окружавшей базу. Дом был старый, запущенный...
— Пайку сохранили?
— Отщипнул немного... — смутился Шевелев.
— Сохраните, прошу вас. Скажите Роману, пусть подойдет.
Через несколько минут у умывальника появился Полудневый. Ужасной была его походка, тянул ноги, покачивался при каждом шаге. Но ведь шел все-таки.
— Плохо обернулось, Роман?
— Хуже нет, — голос Полудневого звучал глухо.
— И ничего не придумаешь?
— Гиблое дело.
— Опять теряешь веру?
— Я трезво смотрю.
— Там домик есть...
— Домик... — фыркнул Полудневый. — Домина, кирпичная кладка. Думал уже. Не пробьешь.
— Надолбы у него поставили?
— Нет. Два ежика подкатили.
— Проход есть?
— Что с того?
Замолчали. Подошел Годун.
— Знаю, дела... Один выход, Роман, захватить уродину. Она с двух-трех ударов дом пробьет.
Юрий встрепенулся. Это была новая идея — захватить «тигр». Однако на Полудневого предложение Годуна не произвело нужного впечатления. Похоже, он только разозлился, сказал Петру с досадой:
— Иди ты... Думаешь, что говоришь?
— Я бы решился. Только так.
— Гуляй отсюда, советчик.
Обиженный Годун сполоснул руки и ушел. Лицо Полудневого было скорбным.
— Смотрел я эту машину, думал... Шансов почти никаких.
— Чем черт не шутит, когда бог спит.
— Готов рискнуть, — тяжело вздохнул лейтенант. — Только мне для начала толщину стен и перегородок знать надо. Бессмысленного риска не признаю.
Ключевский подумал и сказал твердо:
— Завтра или послезавтра будешь знать.
— Уверен? — усомнился Полудневый. — Точные данные будут?
— Точные.
— И еще, Чарли, я должен знать, не намудрили ль чего фрицевские конструкторы с управлением. Сразу ведь не поймешь, задергаешься и потеряешь время. А все решают секунды.
— Не знаю...
— Хотя бы одним глазом в наставление глянуть.
— Ах, лейтенант, лейтенант... Как будто оно у меня в кармане.
— Достань. А чего? Раз кашу заварил.
— Иди. Пайку у Шевелева возьмешь, съешь. Приказываю.
— Издеваешься?
— Тебе нужно.
— Думаешь, легко мне чужое жрать? Садист ты.
— Не дури. Ты наша надежда, лейтенант. Наше оружие. Иди.
Для отвода глаз Юрий завернул штанину на правой ноге, как бы желая сделать примочку распухшему колену, и еще раз убедился, что опухоли, какая пугала его, уже нет, плотный рубец стянул ранку. Все-таки работа на рембазе была курортом. И помог кусочек бинта, пропитанный борным вазелином, который дала ему кладовщица... Теперь все будет зависеть от этой девушки. Поверит ли она? Согласится ли? А ведь не хотел он подвергать ее риску, втягивать в это дело. И вот приходится. Перед глазами Юрия возник пятнисто окрашенный танк. Даже неисправный, он выглядел грозно... «Тигр»... Начинается охота на «тигра»... С копьем на «тигра»... И уже не поймешь, безумие это или реальность, которую следует назвать отчаянной храбростью.
С прибытием запасных частей работы у Любы прибавилось, и она уходила домой поздно вечером. С пленными Люба вела себя строго, редко удостаивала их двумя-тремя словами, немецких мастеров ни о чем не расспрашивала, на их заигрывания не отвечала и даже не прислушивалась к их болтовне, когда они встречались в коридоре или заходили в кладовую. Казалось, ее совершенно не интересует то, что творится за стенами кладовой. В действительности же девушка почти все время размышляла над теми переменами, которые произошли на базе за последние четыре дня.
Началось с таинственной проверки, которой подверглись все пленные, работающие на базе. О чем допытывался у пленных переводчик в присутствии заместителя коменданта лагеря, Люба могла только догадываться, так как не присутствовала при разговоре переводчика с пленными. Но то, что переводчик пытался создать у каждого пленного впечатление, будто разговор с ним носит случайный характер, а не был заранее обдуман, подготовлен, в этом она смогла убедиться. Через день после проверки исчезло восемь ремонтников, в том числе и тот загадочный, числившийся в списках под номером 13. Сейчас жетон с этим номером носит Петухов — худой, высокий парень со впалой грудью, в лице, в глазах которого Любе чудится что-то нехорошее, шальное, одичавшее.
Может быть, антипатия к этому пленному, занявшему «чужое» место, возникла потому, что ей, Любе, жаль того юношу, который еще недавно был «жетоном номер тринадцатый»? Наверняка. Да и как не пожалеешь, если он то и дело попадал из одной беды в другую. Сперва обнаружилось, что он, назвавшись слесарем четвертого разряда, даже молоток в руках держать по-настоящему не умеет. Все же научился с грехом пополам, удержался... Потом его чуть было не повесили как саботажника. Судя по всему, его мучила, угнетала необходимость выполнять эту работу, но он изо всех сил старался показать немцам свою исполнительность, дисциплинированность, умение.
И вот что-то случилось, он исчез, а вместе с ним исчезли еще семь ремонтников. Куда они делись, что с ними, — неизвестно. На их место взяты новые.
Почти одновременно произошло еще одно загадочное событие, будто не связанное с заменой ремонтных рабочих, — на базу привезли много гранитных глыб-столбов и закопали их у стен в два ряда, а у ворот и даже перед окном кладовой поставили стальные раскоряки, сваренные из метровых кусков рельса. Люба знала: надолбы и ежи — непреодолимое препятствие для танка. Зачем это? Девушка не раз слышала разговоры немцев. Возможно, гауптман Верк опасается, как бы кто-либо из пленных не попытался угнать танк. Поэтому он заблаговременно избавился от всех подозрительных. Возможно, кого-нибудь из этих восьми уже допрашивают, раскрывая «преступный» замысел, а может быть, они уже казнены — и те, кто готовился к побегу, и те, кто ничего об этом не знал. Бывший номер тринадцатый среди них... Милый, душевный юноша. Даже в плену он сумел сохранить внутреннюю чистоту, нежность, благородство. Его букет она отнесла домой. Листочки слегка покоробились, пожухли, но по-прежнему прекрасны.
- Предыдущая
- 25/59
- Следующая
