Друг-апрель - Веркин Эдуард - Страница 14
- Предыдущая
- 14/53
- Следующая
Запад продудел.
Попрошанты на перроне засуетились. Чугун принялся раскладывать носилки, остальные мазались сажей и оголяли струпья, старушка энергично хлестала собачку ремешком, собачка скулила, Тюлька стаскивал футболку.
Аксён в очередной раз подивился проницательности Чугуна – под футболкой Тюлька выглядел что надо. Ребра выпирали, сквозь живот виднелся позвоночник, руки болтались плетьми. Пациент тифозного барака, такому не захочешь – подашь.
Тюлька устроился в носилках и удивительно трогательно свесил на перрон слабеющую руку. Чугун разместил рядом с этой чахоточной рукой пластмассовую строительную каску и задвинулся за угол вокзала.
Остальные попрошайки тоже приняли достойные позы, старушка принялась всхлипывать. Она что-то еще делала, такое, невидимое, отчего болонка крайне жалобно подвывала.
На перроне с презрительным лицом появился кондуктор с жезлом. Показался поезд.
Это был тоже фирменный, «Москва – Барнаул», восемнадцать вагонов повышенной комфортности с вежливыми проводниками, вагон-ресторан, чистые окна, лампы на столах. Поезд снизил скорость, вильнул на стрелке и подрулил десятым вагоном ровнехонько к вокзалу. Тут же откуда-то показались торговцы пивом-рыбой-мороженым, а один даже перепелов жареных предлагал. Пассажиры нехотя ссыпались на перрон.
Торговцы ударили первыми. Попрошайки не спешили: пока человек не купит пива и бутерброд, денег от него не жди – золотое правило. Пассажиры затоваривались, и добрели, и оглядывались вокруг для утоления голода души.
И вот в протянутые банки посыпалась первая мелочь.
Тюлька на носилках стоял чуть в стороне и на пассажиров не смотрел, отворачивался, делал вид, что ему стыдно. Зря это Чугун придумал носилки, лучше бы по старинке, так хоть что-то бы собрали. Аксён нашел взглядом Чугуна и постучал себя пальцем по голове, Чугун только отмахнулся.
Бабка с собакой держалась тоже поодаль, в гущу не лезла. Болонка подвывала.
Пассажиров тем временем прибывало, сидеть полчаса в вагонах не хотелось никому, народ выдавливался на перрон, тратил денежки.
В каску Тюльки посыпались монеты и даже бумажки, десятки. Тюлька благодарно кивал головой и сиротски улыбался.
Аксён отметил, что неплохо подавали и бабке. Это было непонятно, но потом он перехватил заинтересованный взгляд старшего брата. Чугун глядел на болонку.
Подавали не бабке, подавали болонке.
Видимо, в следующий раз они пойдут сюда с Жужей, Чугун перевяжет ей лапы и заставит ковылять по перрону. Если не придумает еще что-нибудь, еще более душераздирающее. Слепую лошадь, лося-эпилептика. А что, лосиная ферма отсюда не так уж и далеко. Выйдем широким фронтом, Тюлька ляжет на перрон с западной стороны, лось будет биться в припадке с восточной, пассажиры прольют слезы и обрушат денежный дождь.
Аксён хихикнул.
Впрочем, Тюльке и так вроде бы неплохо подавали, это читалось по лицу Чугуна. И вдруг это лицо изменилось, будто кто-то приблизился потихоньку к Чугуну с тыла и клюнул его в шею злым электричеством. Аксён глянул на перрон и тоже увидел. Отчетливо.
Со стороны головы состава приближалась пара. Лет по сорок. Загорелые. Счастливые. Беззаботные. ИНОСТРАНЦЫ! Иностранцы, сразу видно, одеты аккуратно, наши так аккуратно в поездах не ездят, они вообще аккуратно никуда не ездят, разве что на кладбище. И обувь. Иностранцев можно узнать по обуви, сколько Аксён ни видел на этом перроне иностранцев, все они были в красивой обуви.
Иностранцы корректно отказывались от вяленой густеры и направлялись явно к Тюльке. Бабка с собачкой попыталась перехватить их, но Чугун был начеку, вышел из тени, подскочил к любительнице животных и принялся громко и с понтами вручать ей полтинник. Бабка тянула полтинник к себе, не выпуская при этом из вида иностранцев, Чугун полтинник не отдавал и отгораживал при этом бабку от иностранцев корпусом. Старая шипела что-то ненавистное и пыталась затравить Чугуна собачиной. Чугун возмущался, требовал обуздать животное, надеть на него намордник и строгий ошейник.
Иностранцы проследовали к Тюльке. Остальные нищенствующие начали с неодобрением поглядывать на недвижимого дистрофика. Аксён понял, что час его настал. Он оторвался со скамейки и через весь этот перонный базар медленно двинулся к брату.
Иностранная женщина приблизилась к Тюльке первой, она присела перед носилками и стала о чем-то расспрашивать. Иностранный мужчина стоял чуть наклонясь. Тюлька им тоже что-то рассказывал и даже показывал пальцем куда-то под насыпь. Потом женщина погладила Тюльку по голове, он даже приподнялся на носилках. А мужчина наклонился уже глубже и сунул что-то Тюльке в кулак. Женщина еще раз потрепала Тюльку по голове.
Попрошанты уже двигались к Тюльке, а он махал рукой иностранцам. Локомотив свистнул, стоянку сократили, пассажиры устремились к своим вагонам. Аксён ускорился и шагал к Тюльке уже быстро, цепляя и толкая встречных, мимо тех самых иностранцев, женщина выглядела несчастно.
Чугун стоял метрах в десяти от Тюльки и курил, и за ним лежала мертвая зона, но это только пока – устраивать разбор на глазах у пассажиров никто не хотел, все ждали, пока отойдет поезд.
«Москва – Барнаул» двинулся и стал быстро набирать скорость. Все остальные тоже. Даже бабушка вытряхнула из сумки болонку и ковыляла к Тюльке с решительным лицом.
Поезд скрылся. Тюлька поднялся с носилок. Чугун подбежал к нему и теперь что-то шептал на ухо. Толпа молчала вполне выразительно. На тему «Неплохо бы поделиться». Аксёну не оставалось ничего делать, как обогнать алчущих по шпалам.
Чугун тут же схватил его за руку и прошептал:
– Она ему сто евро дала!
– Сто! – подтвердил Тюлька.
– Заткнись ты, баран! – Чугун влупил брату щелбан.
Но было уже поздно. По попрошайкам пробежал шепоток:
– Сто евро, сто евро…
И они шагнули.
– Деньги давай! – прошипел Чугун.
– Не дам!
– Давай! Они тебя догонят, а я убегу!
– Не давай ему, – посоветовал Аксён. – Он совсем убежит.
– Сейчас поздно будет, – напомнил Чугун. – Деньги отберут…
– Уходить будем вместе, – сказал Аксён. – Приготовьтесь.
Аксён громко, как только мог, заорал:
– Стоять!
Они, конечно, не остановились. Вперед вышли бомжи, косматые, с разбитыми рожами. Криком их было не испугать.
А по правому флангу бабка. Покручивала в руке авоську. Как пращу.
– Готовы? – спросил Аксён.
Тюлька и Чугун промолчали, значит, готовы.
Аксён поднял каску с выручкой, выгреб купюры. Мелочи было много, где-то с полкило.
– Сейчас побежим, – сказал Аксён.
После чего размахнулся и запустил каску во врагов. Тюлька ойкнул. Каска хлопнулась об асфальт, звякнула и разлетелась брызгами монет. Попрошайки кинулись собирать, Чугун, не дожидаясь братьев, дернул через рельсы. Аксён и Тюлька за ним.
На перроне случилась борьба за огонь, так, небольшая, минуты на две, этого хватило, чтобы оторваться на приличное расстояние. Чугун бежал, разумеется, первым. Аксён за ним, Тюлька скоро начал отставать, Аксён взял его за руку и тащил. Погоня некоторое время похрустела по лесу, безуспешно.
Через десять минут бега выскочили на просеку. Новые опоры ЛЭП блестели свежей серебрянкой, старые валялись рядом. Чугун остановился, присел на железо, закурил.
Тюлька тяжело дышал, ежился без футболки.
– На, – Аксён протянул пальто. – Замерзнешь.
Тюлька влез в пальто.
– А пуговицы? – спросил он. – Куда делись?
Пуговицы исчезли, наверное, отвалились от ветхости. Аксён огляделся. С изоляторов столба свисала алюминиевая проволока, Аксён отломил кусок, сунул Тюльке.
– Что? – не понял Тюлька.
– Подвяжись.
Чугун закашлялся.
– Во, блин! Я не могу, это только у нас в Эфиопии такое случается! – ржал он. – Мама сшила мне штаны из березовой коры, а братан их проволокой подпоясал… Не, надо с Эфиопией завязывать!
Тюлька обернулся проволокой.
Действительно, тупо. Если бы сейчас Тюльку увидели иностранцы, они бы ему триста евро дали, не меньше.
- Предыдущая
- 14/53
- Следующая
