Убийцы для императора - Серба Андрей Иванович - Страница 8
- Предыдущая
- 8/23
- Следующая
Приняв решение, шинкарь на цыпочках подкрался к печке, спрятал под ней грамоту.
Левенгаупт выпрямился над столом, посмотрел на Розена.
— Я решил форсировать Днепр в районе городка Шклов, там уже побывала наша разведка. В настоящее время я приказал всем частям корпуса и обозу двигаться к Шклову, но все мои действия не будут стоить и ломаного гроша, если на противоположном берегу нас станут поджидать русские. Поэтому, полковник, слушайте приказ, за исполнение которого отвечаете головой: противник ни в коем случае не должен узнать места нашей предстоящей переправы.
— Для выполнения этого приказа я вынужден обратиться к вам с несколькими просьбами.
— Слушаю вас.
— Местное население помогает русским лазутчикам. Чтобы пресечь это, необходимо жителей прилегающих к дороге деревень забирать с собой… Забирать всех до единого. Только в этом случае можно сохранить тайну маршрута, которым движется корпус.
— Я не намерен кормить толпы лишних ртов, — сухо заметил Левенгаупт.
— Генерал, вы прекрасно знаете, как тяжелы здешние дороги, особенно осенью. Наши солдаты трудятся наравне с лошадьми и волами, они уже наполовину превратились во вьючных животных. Так что можно использовать захваченных местных жителей вместо обессилевших лошадей. Этим они отработают еду, которую мы будем вынуждены им давать. А когда очутимся на той стороне Днепра и их языки станут для нас неопасными, мы отпустим уцелевших пленников по домам.
— Хорошо. В чем же нужна моя помощь?
— Прошу подчинить мне казаков полковника Тетери. Они хорошо знают здешние места и вместе с моими кирасирами смогли бы успешно бороться с вражескими лазутчиками.
— Я сделаю это. Что еще?
— В последнее время на стороне русских стали активно действовать казаки какого-то батьки Голоты, их разъезды шныряют у нас буквально под носом. Боюсь, что нам будет невозможно скрыть от них движение корпуса на Шклов. У меня, генерал, есть план, как обхитрить их.
— Говорите.
— Я прикажу надежно оцепить район предстоящей переправы у Шклова, зато открыто продолжу разведку местности и бродов у Орши и Копыси. Для убедительности даже брошу в те места часть нашей легкой кавалерии, которая в нужный момент быстро возвратится к нам. Но главное не в этом. У меня есть человек, которого я пошлю как верного России местного жителя к Меншикову, и он сообщит ему, что видел начало нашей переправы у Орши. Я хочу ввести русских в заблуждение, отвлечь их внимание от Шклова и, если удастся, направить в противоположную от нас сторону. Для этого, генерал, я рискну просить вас лишиться на время приятного общества шляхтича Яблонского.
— Яблонского? Но я каждый вечер играю с ним в шахматы!
— Он сообразителен, на редкость нагл и неплохо знает нравы русских, — невозмутимо продолжал Розен. — Мы предложим сыграть ему партию в более крупной игре.
— Вы получите и шляхтича, полковник, — с нотками недовольства в голосе ответил Левенгаупт. — Надеюсь, это все, что от меня требовалось?
— Да, генерал.
— Тогда у меня будет к вам два вопроса. Первый: что удалось узнать от захваченного в трактире лазутчика?
— Ничего: он попросту молчит. Однако я уверен, что он прибыл к кому-то из казаков полковника Тетери.
— Надеюсь, вы показали его сердюкам? Они могли бы опознать лазутчика и указать тех, к кому он мог явиться.
— Я не сделал этого. Показав его казакам, я предупредил бы сообщников задержанного о его поимке. А это заставило бы их действовать более осмотрительно. Пусть лучше будут в неведении о его судьбе. Возможно, это послужит причиной совершения ими какой-либо ошибки. К тому же я не теряю надежды, что мои люди все-таки развяжут лазутчику язык
— Будем надеяться. А каковы успехи прибывших от графа Пипера капитанов-перебежчиков? Тех, что обещали ему захватить в плен царя и Меншикова?
— Они уже трижды выезжали на охоту, но… Казаки Голоты не только ведут разведку, но и прикрывают русские войска на марше. Отряд Саксе уже имел с ними встречу, и лишь самообладание капитана и знание им языка неприятеля спасли наших людей от разоблачения и гибели. Если вы разрешите, генерал, я создам еще два-три подобных отряда-оборотня из сердюков полковника Тетери. Под видом казаков батьки Голоты им будет гораздо легче и безопасней осуществить задуманный графом план.
— Я подумаю над этим. Но не раньше чем мы очутимся на противоположном берегу Днепра. Сейчас же меня интересует только одно — беспрепятственный бросок через реку.
— Молись, сын мой, — громко проговорил священник, протягивая казаку распятие.
Тот поцеловал крест, стрельнул глазами в обе стороны пустынной деревенской улицы. Просунул голову под навес поповской телеги.
— Отче, шведы готовят переправу у Шклова, — торопливо заговорил он. — Оцепили целую версту леса у берега, никого из местных даже близко к нему не подпускают, начали свозить туда бревна и камни. Мыслю, что уже завтра генерал может приступить к переправе. А потому и нам нельзя медлить.
— А что же Копысь и Орша?
— Ничего. Шведы попросту желают отвлечь внимание россиян от истинной переправы.
— Хлопцам Злови-Витра об этом сообщил?
Казак виновато опустил глаза.
— Не смог. Шведы забирают с собой жителей всех местечек и хуторов, мимо которых проходят. По лесам и болотам шныряют кирасирские дозоры, тропы перекрыты секретами, солдаты открывают стрельбу по всему живому, что появляется у дорог. Я дважды посылал к Злови-Витру своих хлопцев, пытался пробраться к нему сам, однако все без толку. Не будь мы сердюками, валялись бы сейчас мертвыми по болотам або висели на дыбе перед полковником Розеном.
Казак сделал паузу, с надеждой посмотрел на священника.
— Отче, вы не простой человек, на вас лежит сан и небесная благодать. На слугу Божьего не поднимется рука ни у одного христианина, даже если он швед. Может…
Сердюк не договорил, но священник все понял. Задумавшись, он некоторое время молчал, затем тихо спросил:
— Куда и к кому идти?
— В Лишняны, к батюшке Лариону. Он тоже знает, где сыскать хлопцев Злови-Витра.
По улице местечка впереди десятка сердюков ехали конь о конь оба Недоли. Поравнявшись с шинком, старший из братьев придержал скакуна:
— Поговорил бы с тобой еще, братчику, да недосуг — генеральская служба к себе кличет. Бувай…
Есаул с сердюками поехали дальше, а Дмитро, соскочив с коня, вошел в шинок. Тотчас подле него очутился хозяин.
— Вечер добрый, пан сотник! Ах, ах, ваша ясповельможность вся в снегу! Не желаете оковитой, дабы не захворать?
Дмитро решительно отстранил хозяйскую руку с чаркой.
— Геть! Казак — не винная бочка! Однако шинкарь не отставал.
— Пан сотник, не обижайте старика, — плаксиво затянул он, хватая запорожца за полы кунтуша. — Ведь вы для меня, что сын родной. Разве я могу смотреть спокойно, что ваша ясновельможность с головы до ног мокрая и от ветра вся посинела. Так и занедужить немудрено, а такого лыцаря, как пан сотник, впереди ждут геройские дела. Выпейте оковитой для обогрева души и тела.
— Тьфу ты, леший побери! — в сердцах сплюнул под ноги Дмитро. — Пристал, как репях! Давай свою горилку!
Он залпом опрокинул в рот содержимое вместительной чарки, бросил взгляд по сторонам. В шинке было пусто, в углу печка пылала жаром. От выпитой оковитой неожиданно быстро зашумело в голове и стали наливаться усталостью ноги. Дмитро взял одну из лавок, поставил ее под окном.
— Я заночую у тебя, шинкарь, — сказал он, снимая с себя кунтуш и шапку, — Разбудишь, когда рассветет.
Запорожец улегся на лавке, пристроил под голову шапку, сунул под нее пистолеты. Когда под окном раздался храп, шинкарь поманил к себе жену.
— Помнишь три жемчужины, что спрятала недавно? Я получил их от казака, который спит сейчас у нас. Не думаю, что те жемчужины были у него последними.
Шинкарка, хорошо знающая своего мужа, насторожилась. В ее глазах появился и застыл жадный блеск
- Предыдущая
- 8/23
- Следующая
