Приключения Арбузика и Бебешки. Сокрушение «несокрушимых» - Скобелев Эдуард Мартинович - Страница 3

• Предыдущая
• 3/38
• Следующая

Ты будешь удивлён, если я скажу, что никто уже не придаёт преувеличениям пылкого Филофея никакого значения.

Все потеряли интерес к поэзии и признали оледенение свершившимся фактом, при котором значение имеет только место у костра или на печи. Все только и мечтают о тёплом местечке, но некоторые при этом рассчитывают получить ещё и иностранные деньги, потому что наши уже сожжены вместо дров.

Оледенение не признал только один чудак – бывший Главный пожарник. Кто мог подозревать, что в его душе существуют возвышенности, с которых он не желает спускаться ни при каких обстоятельствах?

Об экспедиции «Освободителя» городское радио вспоминало до оледенения каждый день. Теперь об этом уже не говорят: нащупали иные темы. Или вообще ничего не нащупали. Но очень поучительно рассказывают про жизненный путь дяди Гоши. Оказывается, он был в детстве профессиональным революционером, и двоюродная его тётя до сих пор живёт в Швейцарии.

Привет от меня и дяди Вани Арбузику. Жду вас обоих в зимних шапках и валенках. Купили вам новые шахматы. Вернее, выменяли их на базаре на мои старые боты.

Подробности обо всём на месте. Твоя мама.

– Ничего не понимаю. Сумбурное письмо, из которого толком ничего не заключить, – пожал плечами Бебешка, окончив чтение. – При чём здесь белые медведи? При чём турок, который накручивает тюрбан из контрабандного шёлка? При чём Филофей Огромный или Главный пожарник?

– Мне кажется, что тётя Муза писала письмо под диктовку, – подала голос Наташа. – Что-то произошло, но она боится сказать прямо. Очереди за хлебом, которых уже сто лет у нас не было, что это означает?.. А потом – гибель Печёнкина в перестрелке. С кем была перестрелка?

– А ты уверен, Бебешка, что всё это написала твоя мать? – спросил Саня Картошкин.

– Уверен. Это её почерк. И, в общем, её стиль. Она хоть и взрослая, но не умеет сосредоточиться на самой важной задаче. Быстро приходит в восхищение, но ещё быстрее теряет терпение. И я был растрёпой и растяпой, пока дружба с Арбузиком не выправила мой характер. Спасибо Арбузику.

– Я тут ни при чём, – сказал хмурый Арбузик. – Люди, к сожалению, меняются не столько под влиянием мудрых слов, сколько под воздействием суровых жизненных обстоятельств и личного опыта… Мне пока трудно истолковать это непростое письмо. Оно, конечно, полно намёков. Ясно, что-то случилось и ожидается ещё бо?льшая беда. – Он тщательно разгладил исписанные листки. – Писала тётя Муза. Но писала в страшном волнении, боясь откровенно высказать всю правду. Оледенение – что это такое? Кто убил Печёнкина? Почему дядя Гоша вдруг вышел из тюрьмы и стал командовать в нашем городе? Кто мог дать ему должность, которую обычно занимали граждане, пользующиеся полным доверием других граждан? С какой стати появились Херсон, Стамбул и Канарские острова?

– А может, какой-либо негодяй, подобный Фабрео, затеял войну с помощью средств, меняющих климат? – предположила Лялька Дудкина, но тотчас прикрыла рот ладонью, глядя на всех круглыми, виноватыми глазами.

– Смелее, смелее, Лялька! – подбодрил Арбузик. – Ты всегда отличалась догадливостью и хорошим воображением! Чтобы найти верный ответ, нужно продумать все варианты. Даже гадания на кофейной гуще иногда наводят на верную мысль… Смотрите-ка, – вдруг просиял Арбузик. – Вот на что мы пока не обратили внимания: на полях письма нарисованы всякие фигурки и три группы буковок в рамочках. Я полагаю, они совсем не случайны.

Арбузик взял чистый лист бумаги и выписал буковки в прямоугольниках. Подвигал прямоугольнички так и эдак. Вот что у него получилось:

– Посчитайте, здесь ровно 25 клеточек с буквами, ровно столько, сколько шёлка накручивает на свою голову странный муж Кукушкиной. Здесь зашифровано какое-то важное сообщение. Прошу, пусть каждый из вас немедленно перепишет эти буковки, или буквицы, как говорили в старину, и подумает о том, в каком порядке они могут быть прочитаны. Встретимся тотчас, едва кому-либо удастся прочесть текст послания.

Арбузик объявил перерыв и закрыл совет.

Совет капитанов возобновился минут через сорок: Саня Картошкин объявил, что он прочитал зашифрованный текст, и текст требует немедленных действий.

– Главный ключ к прочтению шифровки действительно содержится в письме тёти Музы, – сказал Саня. – Двадцать пять букв образуют квадрат… Я подумал: как должны читаться буквы, если разгадку предлагают людям, которых ни о чём не предупреждали заранее? Я пробовал читать через букву, через две, через три, с начала и с конца, но вдруг подумал, что буквы можно прочитать и ходом шахматного коня. В письме ведь сказано о шахматах. И дядя Ваня, как известно, заядлый шахматист. Я стал проверять догадку и вскоре обнаружил, что она ведёт к нужному результату[1].

– Всё это так, – сказал Арбузик, когда Саня Картошкин закончил свои объяснения. – И я от души поздравляю нашего догадливого друга. Текст удалось прочитать и мне. Но именно лёгкость, с которой прочитывается текст, наводит меня на подозрения.

– А если кто-то хочет, чтобы мы срочно вернулись домой – предположил Бебешка. – Анализируя текст, я пришёл к выводу, что всякая белиберда в нём призвана не прояснить, но запутать дело.

– С другой стороны, – сказал Арбузик, – если мы не придём на помощь близким, мы никогда не простим себе оплошности. Как быть?

– А что, если разделиться? – спросил Саня Картошкин. – Три корабля пойдут на выручку ребят в стране, освободившейся от власти Дуляриса, а «Освободитель» направится в Херсон. Связь будет постоянно поддерживаться по радио. Теперь у нас две мощных радиостанции…

Это предложение и было принято как наиболее разумное.

Едва штилевая погода сменилась ветром, «Освободитель» отсалютовал эскадре во главе с Саней Картошкиным и взял нужный курс.

Настроение у Арбузика было прескверное. И у Бебешки не лучше. Оба понимали, что решение продиктовано сложившимся положением, но оставались сомнения и неясности…

Команда «Освободителя» работала слаженно и смело, но ночью положение осложнилось: пошёл сильный дождь, сопровождавшийся порывами почти штормового ветра.

Приказав втрое уменьшить площадь парусов, Арбузик зашёл в каюту, где Бебешка продолжал размышлять над полученным письмом.

– Утешает одно, – Арбузик, улыбаясь, похлопал друга по плечу. – Операцию с письмом мог проделать только тот противник, который намного сильнее нас. Здесь, на море, мы не в состоянии позвать на помощь ни Чиха, ни Бомбоко, ни Али. Мы лишились даже ракетоплана. Так что нам не на что и не на кого надеяться. Что ж, это даже хорошо: теперь мы знаем, что сами, и только сами, отвечаем за себя. Если столкновения не избежать, а увеличить свои шансы мы не в состоянии, нужно готовиться к столкновению с недругом и не тянуть: чем раньше, тем лучше.

– Не подбадривай меня, я не такой трусишка, как ты полагаешь… Ты промок до нитки и можешь простудиться. Иди переоденься в сухое. А я тем временем приготовлю крепкого чаю.

Когда Арбузик вернулся, Бебешка, разливая чай по чашкам, сказал:

– Всё же страшновато. Приключения интересны в книгах да в кино, а в действительности приключения требуют постоянной готовности к испытаниям, постоянной мобилизации всех сил. Возможны не только успехи, но и поражения. А это – лишения, мучения. Даже смерть.

Арбузик посасывал смоченный горячим чаем чёрный сухарь:

– Да, конечно, всё не так просто. Но преодолевать трудности и не страшиться судьбы – в этом главный долг каждого человека. В этом и состоит жизнь. Иначе всё – детская игра, театр, кукольные представления. Только в борьбе мы с тобой поняли, что мы не пушинки, не воробьиные пёрышки, что наша воля и наш труд могут давать результаты, на которые мы рассчитываем… Никто не хочет уходить из жизни – это ясно. Тем не менее ежедневно гибнут многие. Беда настигает и мужественных, и трусов… Я говорю не о случайностях, я говорю о сознательной борьбе: без подвига нет настоящей жизни. Наши предки славили подвиг и поклонялись подвигу, и я убедился: они понимали жизнь лучше, чем мы. Увы. Это теперь кругом проповедуют деньги и развлечения. Люди почему-то лишились гордости, в них подорвано чувство справедливости, основное человеческое чувство. А в давние времена было немало людей, которые жили ради чести и идеала. Они умели дружить искренне и чувствовать высоко. Потому плоды их труда и стали историей. Всё сложное – такое простое.

• Предыдущая
• 3/38
• Следующая