Вы только не обижайтесь - Серанелла Барбара - Страница 1

• 1/52
• Следующая

– Вы только не обижайтесь, – начал водопроводчик.

Манч вздохнула. Почему люди считают нужным обязательно предупредить, что собираются ляпнуть глупость? Она перестала копаться в карбюраторе и внимательно посмотрела на мужчину в грязном комбинезоне.

– …но вам не кажется, что чинить машины – это как-то… ну не знаю… не по-женски?

Разглядывая жиклер, она пробормотала:

– Ага, я страшно переживаю всю дорогу до банка… Вы чем эту штуку заправляете?

– Чем получится, – ответил он. – А что?

Она посветила фонариком в камеру карбюратора.

– Совсем дерьмом заросли.

Манч говорила с серьезным видом, прекрасно понимая, что этот неандерталец двойного смысла не поймет. Бога ради, сейчас же 1977 год! Неужели он не знает, что женщин перестали считать слабым полом еще в шестидесятых?

– На это уйдет не меньше чем полдня, – сказала она. – А лучше всего оставить тут машину до завтра. – Она оглянулась через плечо и заметила Весельчака Джека, владельца авторемонтной мастерской «Весельчак Джек». – Эй, Джек! Оформишь этого парня? Ему нужно перебрать карбюратор.

Джек прихватил книжку квитанций и направился к ним.

– К тебе гость, – сказал он, указывая большим пальцем назад.

По выражению лица босса она поняла, что он этого не одобряет. А посмотрев, куда указывал его палец, поняла почему.

Гость Манч прислонился к бамперу синего пикапа «шевроле». Грузовичок был относительно новый: модель 74 года, а может, даже 75-го. Похоже, дела у Слизняка идут неплохо.

Миссис Гарилло назвала сына Джонатаном, но в определенных кругах он был известен как Слизняк Джон. В последний раз Манч видела его, когда он водил машину в «Желтых такси Саншайн» в Венис. Это было год назад – в другой жизни. Шоферская работа была только прикрытием для разнообразной деятельности Слизняка: он облапошивал туристов, грабил наркоманов, ищущих дозу, вел счета букмекеров, имевших глупость ему довериться.

– Спасибо, Джек, – сказала она, слезая с ящика, на который ей приходилось вставать, работая с грузовиками. – Я ненадолго.

Оставив Джека оформлять машину водопроводчика, Манч направилась туда, где ждал Слизняк. Подойдя поближе, она услышала, как мотор грузовика, работавший вхолостую, чихнул. Бородатый незнакомец, сидевший на пассажирском месте, бросил на нее беглый взгляд и отвернулся. Она сунула тряпку в задний карман и настороженно спросила Слизняка:

– Что тебе надо?

– А где «привет!»? – поинтересовался он.

– Привет. Что тебе надо?

– Огоньку не найдется?

Его пухлые губы расплылись в довольной улыбке. Зубы ровные, белые. Темные волосы и очень густые ресницы. Когда-то он казался ей красавчиком.

Она достала зажигалку и машинально потянулась за пачкой «Кэмел», лежавшей в нагрудном кармане.

Слизняк перехватил ее зажигалку, указал на ее сигареты и, как будто только сейчас об этом подумав, попросил закурить.

Да, повадки у Слизняка прежние. Она покачала головой, гадая, во что ей встанет его визит.

Он дал ей прикурить, закурил сам и выпустил дым на слове «спасибо».

Она поймала его за руку, когда зажигалка уже готова была исчезнуть у него в кармане.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она.

– Я по тебе скучал.

– Слизняк…

Она взглянула на бородатого парня: темные очки, рубашка с длинными рукавами; в распахнутом вороте, слева над ключицей, виднеется блеклая синяя наколка. Манч узнала значок «Арийского братства», пару зигзагообразных молний, составляющих буквы «SS». Мужчина скрестил руки на груди и раскачивался на сиденье.

Мотор снова чихнул – и возобновилось ровное гуденье.

– Слышала? – спросил Слизняк. – Что это, как считаешь?

– Если хочешь его отремонтировать, оставляй машину. У меня сейчас времени нет, – заявила она, отметив, что Джек на всякий случай топчется неподалеку, почти в пределах слышимости.

– Я сейчас тоже вроде как спешу, – отозвался Слизняк, осмотрелся и понизил голос. – По правде говоря, я немного влип.

Манч заметила, что пробка бензобака выкрашена синей краской. Протянув руку, она потрогала пробку. Краска липла к рукам. В открытое окно она увидела, что под щитком болтаются провода зажигания с зачищенной изоляцией и небрежно скрученными концами. Пассажир поднял ладонь к щеке, загораживая лицо. Вот и отлично: ей ничуть не хотелось его запоминать. Она вытащила тряпку из заднего кармана и тщательно вытерла все поверхности, до которых дотрагивалась.

– Мне все это ни к чему. Меня могут посадить за один только разговор с тобой.

– С каких это пор ты обращаешь внимание на судебные решения? – спросил он.

– С тех пор как мне дали срок условно. У меня теперь все по-другому, Слизняк. Не порти мне жизнь.

Он рассматривал ее исподлобья.

– Да, я слышал, будто ты уверовала. И я тобой горжусь. Тебе-то самой это все по душе?

– Да, конечно, – поспешила ответить Манч.

Он саркастически выгнул бровь – ну вылитый Кларк Гейбл! Неужели он уловил в ее тоне нотки неуверенности?

– Выглядишь отлично. Я как раз собирался сказать.

Она фыркнула.

– Уволь. Хочешь сделать мне приятное? Тогда исчезни из моей жизни. – Она лягнула шину пикапа. – И это забери с собой.

– Брось ты, Манч! У нас с тобой столько в прошлом!

– Вот тут ты прав: в прошлом. Давай забудем и то, что было и чего не было… Все к лучшему. Нам обоим ни к чему было таскать за собой ребенка.

Она посмотрела на него, словно ища подтверждения своим словам, но ничего на его лице не прочла.

– Но мы все-таки друзья? – спросил он.

– Мы никогда не были друзьями, Слизняк, просто вместе ловили кайф. – И она выразительно глянула на его спутника.

– Вот как ты заговорила! А мы все, значит, только дерьмо, прилипшее к твоим подметкам?

В его тоне звучала обида, будто она предала некую идею. Но никакой идеи не было, гневно напомнила она себе, была лишь горстка накачавшихся идиотов, пытающихся как-то оправдать свое существование.

– Да нет же, Слизняк, – возразила она. – Пойми, пожалуйста: у меня в жизни наконец появилось что-то хорошее. И я не хочу все испортить.

– Я не собираюсь ничего тебе портить.

– Мне нужно беречься, Джон. Я нездорова… это ведь болезнь.

– О чем ты? Какая еще болезнь?

– Алкоголизм и наркомания в стадии ремиссии. Мне нельзя общаться с теми, кто пьет и ширяется.

Как объяснить ему, если она и сама не все понимает! Она просто пользовалась защитными приемами, которым ее научили, – повторяла положения программы реабилитации. Наверное, было бы проще, если б он на нее разозлился.

– И ты действительно совсем забыла о прежних деньках? – спросил он.

– Я должна о них забыть.

– А как же Деб? – осведомился он. – И Буги? Я считал, он – твоя самая вкусная шоколадка.

– Я ничего о них не слышала почти год. Даже не знаю, где они.

– Они в Каньонвиле.

– А это где?

– В Орегоне. Красивые места, если не боишься дождей.

Это известие ее удивило.

– Так она все-таки своего добилась? – Когда-то они мечтали вместе перебраться в деревню, подальше от городских соблазнов, туда, где можно было бы заново начать жизнь, дать Буги нормальное детство. – У тебя есть ее телефон?

Слизняк извлек из кармана бумажник.

– Секундочку. Ручка найдется?

Она вручила ему свою ручку. Он подошел к столу и взял несколько визиток мастерской. Стоявший сзади Джек нахмурился.

Слизняк перевернул одну из карточек, написал слово «Гадюшник», а под ним – номер телефона с кодом штата Орегон.

– Дома у нее телефона нет, – сказал он, – но обычно ее можно поймать по этому.

– Что это – «Гадюшник»?

– Бар в Каньонвиле.

– У нее все в порядке?

– Нашла себе старика.

– Вот так новость! – усмехнулась Манч.

У Деб всегда был какой-нибудь «старик». С каждым у нее была любовь до гроба, и она безутешно рыдала, когда они исчезали. Манч завидовала ей – такой глубине страсти.

• 1/52
• Следующая