Чердачный чорт - Богданов Николай Владимирович - Страница 12
- Предыдущая
- 12/12
Принялись мужики откачивать. Здорово качали, на облака хотели закинуть, вместе с рогожкой. Но Ленька никак не отживал. Бабушка все упрашивала мужиков не бросать рогожки, качнуть еще хоть разик. И когда измученные мужики срыву отпустили рогожку, брякнув Ленькино тело об землю, изо рта его фонтаном хлынула вода. Он забился в судороге, фонтан чистой воды прекратился, и пошла она тяжело, перемешанная с кровью. Ленька бился и хрипел с пеной на губах, как отравленный.
Всю дорогу, пока нес его Иван до дома, он лишь мотал головой, отказывался отвечать на вопросы. Ночью его рвало тяжело, все с кровью, прямо выворачивало нутро. Положила его бабушка на печку, укрыла разной ветошью и на коленях за него умаливала богородицу, лампадку ей зажгла. Не помогало. Приводила знахарку снять наговором испуг. А Леньке все не легчало.
Из страха, что бабка поколотит, не рассказывал он ничего про ловлю дубов с артельщиками.
Артельщики на нехорошем месте добывать больше не стали. Поторопился Матвей Иваныч разделать добытое да съехать дальше вниз по течению. Пока разделывали дуб, Иван-белый все навещал Леньку.
— Плох парнишечка… Помрет, смотри, — говорил он с сокрушением мужикам.
Егор, почесывая затылок, повертывался и ковылял за каким-нибудь делом, подальше от этих слов. Лука потряхивал своей серьгой в ухе и говорил:
— Знать, судьба… Уж кому от хвори помереть, тот не потонет.
— Э-э, — поддразнивал мужиков Петька, увиваясь бесом, — а болесть-то у него, как у меня: попорча нутра водой… Ште! Скажу вот, вы его умучили, пойду в сельсовет и скажу… ште?
— Ну, ты это брось, — ухмурился Матвей Иваныч, — смотри у меня!
Петька от греха отставал.
Узнав, что Ленька плох, он выкопал его медяки, уследил, лежачи под кустом, куда их парнишка закопал, и купил на них шкалик горькой. Перед мужиками опять дурачился и куражился.
Скоро со станции железной дороги приехали подводы, и разделанный, разложенный в красивые клетки по желтому песку отмели черный дуб весь увезли.
За добытый дуб получил Матвей Иваныч сотни две денег. Дал троим мужикам по двадцатке, а Петьке, как младшему в артели, десять рублей. Себе по-хозяйски (вся снасть, все дело его) взял остальные. Поставил он мужикам и магарыч — четверть горькой.
На теплом песке, под разросшимся лозняком уселись мужики выпивать. Пили медленно, принимались за противную сивуху тяжело. Много раз крякнули, закусывали печеными яйцами и шелухи насыпали вокруг себя целые горы. Только когда начал забирать хмель — заговорили.
Нашел на мужиков покаянный стих.
— Несправедливо… — сказал первый Иван, — был я опять у парнишечки… В чем душа держится, чуть дыхает, а мы вот и выпиваем, и закусываем, и в кармане по два червяка… Несправедливо!
— Это действительно, Ваня… бить нас некому, умучили парнишечку, — соглашается Егор, выпивает чайную чашку и с тошнотворной гримасой шарит вокруг по песку закуску.
— А ты, Матвей, гад, — звякает серьгой Лука… — Хоть и твой магарыч пьем, а изобьем мы тебя нонче… Вот выпьем еще для храбрости и изобьем.
— Хе-хе-хе, — лебезит струсивший подрядчик, — шутник ты, Лукаха…
— А вот постой… — и глядит Лука исподлобья на подрядчика так, что того передергивает.
— Ште, ште, ште! — радуется, прыгая на одной ноге, Петька, — Матвей Иваныча бить будем… Вот те Матвей Иваныч, битый будет. Ште?
— Братцы, — пугается Матвей Иваныч, — что же это вы? Я все по совести… Без меня што бы могли делать?.. А вы заместо благодарности…
— Молчи, гад… Струмент специальный коряги зацеплять кто пожалел заказать? Хотел дешевле обойтись. На Петьку, мол, выдет червяка три, а струмент — он на сотню? Уж молчи, благодетель… А то вот пойдем в совет и заявим: так мол и так, Матвей Иваныч не председатель артели, а подрядчик, эксплата-та-та-тор… — Запнулся на трудном слове Лука и с досады промочил горло еще чайной чашкой горькой.
Матвей Иваныч окончательно перетрусил и старался покрепче угостить мужиков: перепьют, отойдут — добрее станут, целовать полезут. Но, к его ужасу, мужики становились все злее.
И скоро по лугам через канавы и кочки, решительно размахивая руками, спешили к видневшемуся селу три фигуры. Четвертая бегала восторженно вокруг — это Петька, а пятая — Матвей Иваныч, догоняла и не могла догнать мужиков.
— Братцы, — молил он, — за что?.. Братцы!
Мужики отмахивались от него, как от назойливой мухи.
— Братцы, нате по червяку… бог с вами…
— Стоп, — скомандовал Иван, — возьмем, чорт с ним!
— Правильно, отвезем на них парнишечку лечиться…
И вот уже едут три мужика и везут Леньку в больницу. По дороге медленно волочатся их несуразные тени. А Матвей Иваныч угрюмо возвращается к стоянке на берег реки.
— Ште, ште! — носится вокруг него Петька и строит рожи.
— Придется струмент заказать… — бормочет подрядчик.
В больницу приняли Леньку на излечение без всяких денег. Доктор утешил мужиков, что поправится он обязательно. Мужики повеселели.
— Куда ж теперь деньги-то девать? — растерялся Иван.
— Знамо, ему отдать! — предложил Егор.
— Не… старуха зря стратит… а парнишечка-то об рыбацких снастях все тоскует… ему надо.
— Тогда вот что, мужики, давайте учудим?
— Как?
— А положим их в банку, пущай растут до совершения ему лет, а пока на удочки рупь оставим?!
— Ленька, знаешь, что мы над твоими деньгами удумали?
И мужики рассказали ему, как они положат деньги в банк и как они там будут расти.
Быстро поправился Ленька. И нет теперь в Ватажке мальчишки счастливее его. Правда, поплакал он, когда не нашел зарытых медяков. Ведь кровные они были, трудовые. Обида, однако, скоро улеглась. И теперь удит он рыбу, налавливает себе с бабушкой на уху и мечтает:
«Вырасту большой, заведу снасти, лодку, а то — возьму куплю большущие сапоги и уеду на самую морю, в тамошние рыбаки!»
Ведь деньги у него лежат, по его мнению, в глиняной банке, на окошке, в том большом доме, что на базаре, за больницей, в банке сверху насыпана особая земля, в которой деньги его растут.
Как же не мечтать Леньке?
Осенью мимо Ватажек тащилась обратно ладья добытчиков. Ленька увидел ее и, когда подбежал, был озадачен: Матвей Иваныч сам тянул лямку!
— У нас теперь Иван председателем-то… Матвей Иваныч — простой член, ште! — похвалился Петька.
В чем тут секрет — Ленька не понял, но Иван-белый показал ему хитрую железную закорючину и тоже похвалился:
— Нырять не надо, сама зацепляет. Ох, натаскали мы дуба, натесали мы клеточек, наставили по Мокшинским пескам!
— А ну, трогай… Прощай, Ленька!
И пошла-поехала ладья, а в лямке тащили ее, обегая косы, перепрыгивая кочки, Иван-белый и Матвей Иваныч. Первый, ловкий и длинный, — легко, второй, тучный, неуклюжий, — тяжело, с одышкой.
Егор-колченогий сидел на руле. Петька с Лукой отпихивались баграми.
По Мокше плыла артель.
- Предыдущая
- 12/12
