Жена или смерть (сборник) - Чейз Джеймс Хедли - Страница 24

Следующие вырезки тоже касались ночных клубов и третьесортных театров в Нью-Йорке и Нью-Джерси. Впервые ее имя упоминалось в печати в связи с «экзотическим танцем». Отсюда и началась ее карьера на поприще стриптиза, и дальше с ее именем упоминается стриптиз.

Дальше шли карточки, которые, очевидно, сопровождали букеты цветов. Они были подписаны одними именами: «Мальчик Билли», «Джек - помнишь?» и «Джон Смит - ха-ха!». Здесь же валялись театральные программы, некоторые из них с автографами.

И наконец, он нашел пачку писем, перетянутую резинкой.

Любовные письма?

Глава 19

Да, большинство из них были любовными письмами. Те, что не были любовными, содержали договоренность о свиданиях.

Быстро просматривая письма, Дентон решил, что они сложены в хронологическом порядке. Он взял одно из писем, предшествующих их браку. Это была короткая записка:

Любимая!

Вчера вечером клуб был удивителен.

Следующая группа будет здесь в следующую субботу.

Встретимся в том же месте, в то же время. Я не могу ждать.

С любовью Курт.

Это был Курт Оливер, он безошибочно узнал его почерк. Он рос вместе с Куртом. Теперь тот стал процветающим маклером. А в клубе, о котором шла речь, он увидел ее за полгода до женитьбы.

Так она и действовала. Жила с его друзьями до брака, будучи невестой, и после брака. Очень плохо, что он раньше не знал о Курте. Дентон купил большой пакет акций страховой компании Курта, а тот в это время спал с его женой.

Далее было с полдюжины страстных записок, подписанных инициалами, которые он не сумел расшифровать. Каждая записка была от другого мужчины. Их число удивило даже привыкшего ко всему Дентона. После Курта оказалось две дюжины мужчин. Потом шел рисунок. Сердце, над ним слова: «Будь моей Валентиной», головы мужчины и женщины, сближающих губы для поцелуя. Хотя рисунок был выполнен карикатурно, их нетрудно было опознать. Это были Анджела и Мэттью Фаллон.

Дентон улыбнулся. Он не зря назвал имя Фаллона Джерарду.

Арнольд Лонг и Ральф Кросби. Это уже трое из шести. Некоторых он не смог опознать совсем.

Последним предметом, который он достал, был пустой спичечный коробок. Прямо поверху карандашом было нацарапано: «Суб. 12 ночи, моя машина». И больше ничего: ни подписи, ни инициалов. Возможно, это Ральф Кросби. Окружной прокурор не любил оставлять улики.

О Нормане Виатте он не нашел ничего. Но чтобы убедиться в этом лишний раз, решил снова просмотреть все содержимое коробки.

Четыре предмета он убрал в карман - записку, подписанную Куртом; записку, подписанную Арнольдом Лонгом; карикатуру и спичечный коробок. Остальное сунул на место.

Поиски в туалетном столе и чулане не дали ничего интересного. Он взглянул на часы. Половина десятого. Он вспомнил, что у него нет машины, и позвонил Маку, чтобы заказать на утро такси.

Тим Макферсон владел городской таксомоторной компанией. Он оказывал услуги круглые сутки, и Дентон заказал машину на 7.30 утра.

Он снова вернулся в спальню Анджелы. Странно, как мало чувств испытывает он к ней, подумал Дентон. Спальня напоминала об убитой женщине, но он ничуть не сожалел о ней.

Он открыл шкаф и стал просматривать ее одежду. Надо убрать отсюда все, подумал он. Отдать? Но кому? Конечно, всегда можно отдать одежду благотворительной организации или для нужд иностранцев. Или оставить? Все-таки она владелица этих вещей… Он улыбнулся. Он давно понял, что ошибся в выборе жены. И все, что принадлежало ей, его не касалось и не интересовало. Он решил, что следует повидать юриста и поговорить с ним о вещах Анджелы. Но во всяком случае вещи надо отсюда убрать. «Почему я должен жить среди них?» И тут он вспомнил о Кобловски.

Конечно!

Три минуты спустя он разговаривал с Титусвиллем.

- Хелло? - услышал он женский голос, говорящий с легким европейским акцентом.

- Миссис Кобловски?

- Да.

- Это Джим Дентон. - Он колебался. - Муж Анджелы.

- О! - Ему показалось, что женщина на другом конце провода испугалась. Он убедился в том, что не ошибся, когда она заговорила. - Да, да, мистер Дентон…

- Миссис Кобловски, у меня осталась одежда и некоторые вещи Анджелы… Может быть, они пригодятся нам? Послать их вам? Я знаю, что у вас есть еще несколько взрослых дочерей…

- Я… - Она замолчала от нескрываемого страха. Он услышал грубый мужской голос, который что-то говорил на иностранном языке. Очевидно, на польском. Потом ее дрожащий голос. Наконец он услышал мужской голос: - Мистер Дентон, я Станислав Кобловски. Мы благодарим вас. Но нам ничего не нужно от нее. - И он положил трубку.

«Значит, есть хоть один человек, думающий так же, как и я». - И Дентон пожал плечами.

Корин? Она немного меньше Анджелы, и вещи могут ей пригодиться. Но потом он покачал головой, подумав о том, что начнут нести Эллен Райт и Олив Хабер, увидев на Корин вещи Анджелы.

Дентон все еще продолжал об этом думать за завтраком, когда явилась Бриджит Уайт.

Бриджит! Ей могут пригодиться вещи Анджелы, но…

- Бриджит, я хочу избавиться от вещей своей жены. Вы знаете кого-нибудь, кто носит ее размер?

- Знаю ли я! - Широкое лицо женщины расплылось в усмешке. - У меня есть дочь, которая не крупнее миссис Дентон. Я видела вашу жену пару раз в доме, где работаю.

- Вот и прекрасно, - сказал Дентон с облегчением. - Посмотрите все ее вещи и прикиньте, что может пригодиться вашей дочери. Вещи, которые вы отберете, сложите на кровати. Сегодня вечером я их просмотрю и уложу, а завтра утром вы их заберете.

- Я очень рада, мистер Дентон. Моя Элси сможет использовать любую одежду, которая годится для носки.

Тим Макферсон приехал на такси сам в 7.15. Это был рослый мужчина лет пятидесяти, с безгубым ртом и неулыбающимися глазами. Отличный шофер, он не нуждался в дополнительных объяснениях.

- Куда, мистер Дентон?

- «Кларион», Мак.

На этом их разговор закончился, и лишь у «Клариона» Мак пробормотал: «Шестьдесят пять центов». Дентон дал доллар, а Мак вернул ему тридцать пять центов сдачи. В Риджморе чаевых не брали.

Дентон сел за свой стол и уставился на груду писем. Он вскрывал конверты, когда вошел Амос Кейз.

- Доброе утро, Джим.

- Доброе утро, Амос. - Дентон вскрыл конверт, достал листок, просмотрел его бегло и отложил в сторону. - Тридцать четыре.

- Чего тридцать четыре?

- Аннулированных подписки. За одно утро! Амос, о чем говорят в городе?

- Разные сплетни.

- Обо мне?

- А ком же еще, Джим?

- Ты им веришь?

Амос задумчиво разглядывал его.

- С какой стати? - наконец изрек он.

- Только не говори, что ты думаешь, будто я убил свою жену, - взорвался Дентон.

- А я этого и не говорю. Я не сказал этого.

- О, ты не уверен!

- Не стоит об этом говорить, - старый печатник пожал плечами. - Если это сделал ты, Джим, значит, у тебя были на то свои причины.

- Я не делал этого!

- Рад слышать, что ты это говоришь, Джим, - облегченно вздохнул Кейз. - Не мог же я прийти к тебе и спросить. - Старый печатник нагнулся над столом, чтобы собрать материал для очередного номера.

Потом появился Тед Уинчестер. Под глазом у него был синяк.

- Что с тобой случилось? - спросил Дентон.

Юный Уинчестер что-то пробормотал.

- Он подрался с Фроули, - сказал Кейз, направляясь к двери. - Вот что с ним случилось.

- Ты? Дрался? Какого черта тебя потянуло в драки, Тед?

- Да так.

- Ну, я бы не сказал, - снова заговорил Амос Кейз. - Рыцарь заступается за честь дамы.

- Ты можешь замолчать? - закричал Уинчестер Кейзу.

- Я полагаю, что Джим должен знать, как ведет себя его репортер в общественных местах, - непреклонным голосом продолжал Кейз. - Видишь ли, Джим, Ред Фроули сделал какой-то грязный намек насчет тебя и миссис Гест, а наш рыцарь съездил Реду в челюсть. Ты же знаешь Реда, его хлебом не корми, а дай подраться. Но наш сынок поколотил его и сам получил. Что дадим на первой полосе, Джим?