Как игрушки пошли учиться - Дитрих Александр Кириллович - Страница 13
- Предыдущая
- 13/35
- Следующая
И тогда на разных концах подоконника раздались голоса: «Пора выбирать королеву».
Между прочим, снежинки всегда так поступают, где бы они ни собрались. Ведь иначе получится беспорядок, толчея, и дружеская встреча кончится спорами, ссорами, будут испорчены платья и настроение, а там сгоряча и растаять недолго.
— Королеву! Выбирать королеву! — зашумели снежинки. Понятно, что королевой подоконника могла стать только та снежинка, которая сделала в жизни что-то очень важное, и потому не многие решились выставить свои кандидатуры. Наконец десять претенденток перекатились в середину и уселись кружком.
— Чур, я первая! — пискнула снежинка с голубым отливом.
— Нет, я! Нет, я! — закричали остальные.
— Пусть говорит Голубая! Слово Голубой! — потребовали слушатели.
И Голубая снежинка начала:
— По-моему, я сделала великую работу. Я хоть и маленькая, но оказалась сильнее каменных гор. Кто там хихикает? Невежды! Слушайте! Не так давно отличная туча прямым ходом доставила меня и моих подруг с океана в горы. Если кто из молодых еще не знает, что это такое, могу объяснить: горы — главные враги воды. Это ужасно высокомерные особы, которые вознеслись выше туч и потому воображают из себя невесть что. Они считают себя самыми высокими, самыми мо-учими, самыми несокрушимыми, самыми важными на земле.
Иногда эти задаваки даже плюются огнем и лавой. Но мы-то с вами знаем, кто на свете всех сильней и важней. Как только стало достаточно холодно, мы, капельки, обернулись снежинками и полетели вниз. Метель в горах была ого-го! — ни зги не видать. Ледяной северный ветер выл, грохотал, строил снежные мосты через пропасти. За одну ночь все вокруг стало белым-бело. Наш десант захватил горы со всеми их перевалами и долинами. Но к утру северный ветер выдохся и уступил место южному. Вдобавок выглянуло солнце. Что тут началось! С гор хлынули ручьи, снежные мосты рухнули, хребты стряхивали с себя лавины. Сорвется снежный козырек с обрыва — и вот уже все сугробы, весь склон гор пришел в движение, поехал вниз. Все скорее, скорее мчится лавина, встречные деревья разлетаются в щепки, скалы и те не выдерживают — летят кувырком... Да, снежная лавина — это зрелище. Но я отвлеклась. Днем камни так нагрелись, что на них никак невозможно было усидеть, снежинки таяли прямо на глазах. Наше белое царство рушилось, исчезало, отступало к вершинам. Началась настоящая паника. И только я сохранила присутствие духа. Я сказала: «Спокойно. Мы растаем, но не сдадимся! Горы победят, но это им дорого обойдется. Пусть все снежинки, как только растают, попробуют забраться в трещинки камней. А что будет дальше — увидите».
День кончился, пришла ночь, а с ней — мороз. Всем известно, что, замерзая, мы, капельки, расширяемся. И вот, почувствовав, что леденею, я напрягла все свои силы и стала давить на стены крохотной пещерки. Щелк! — и каменная чешуйка, под которую я забралась, отскочила прочь.
Щелк! Щелк! — тут и там принялись за дело мои приятельницы. Иные откалывали всего лишь пылинки, а некоторые, собравшись вместе, раскалывали целые глыбы.
Наутро опять потеплело, снова забурлили ручьи. Они были мутными, несли пыль, песок, камешки — все то, что разрушили мы, капельки. Но ведь и сами ручьи — это ведь тоже были мы, бывшие снежинки. Скатившись с камня, я нырнула в ручеек и велела подругам, тащившим вниз свои трофеи, не просто нести их, а бить, царапать песчинками все, что им попадется на пути.
Под моим командованием все так дружно принялись за дело — любо-дорого! Вскоре в наш ручеек влились другие, и он стал настоящим потоком. Неисчислимые армии слившихся капель с ревом мчались в долину. В потоке кувыркались, сшибались и раскалывались валуны, большие обломки дробили и перетирали мелкие. И вся эта масса царапала, пилила, точила стены и дно ущелья.
Только на третий день я и мои подружки вырвались на ровное место и сбросили свой груз на дно реки. Река уже успокоилась, она бежала теперь по пустыне. Груз был такой тяжелый, так много всего мы снесли с гор вниз, что река оказалась запруженной. Она вышла из берегов и пробила себе новое русло.
Надо ли говорить, что моему примеру сейчас следуют все снежинки, попавшие в горы. И, клянусь вам, горы стали уже чуть-чуть ниже. Ну, а дальше? Дальше мы снова испарились (дело-то было уже в пустыне), меня подхватил теплый воздух, умчал наверх, там я долго скиталась, пока не стала частичкой большой снежной тучи... Ну, а туча доставила меня сюда,— закончила свой рассказ Голубая снежинка.— Мне кажется, я делом доказала, что мы, снежинки-капельки — самая великая сила на земле! — и она гордо посмотрела на слушателей.
— Королева! Королева! Ура новой королеве! — пронеслось над подоконником.
Но кричали лишь самые юные и неопытные снежинки.
— Цыц! — прикрикнула на них старая, большая снежинка с желтым отливом.
— По-моему, рассказ нашей Голубой соседки — одно хвастовство. Она ничего не изобрела и никем не командовала. Просто испокон веков все капли делают одно и то же — разрушают все, что находится высоко, и складывают остатки разрушенного внизу. Так было, есть и будет. Одни — старые горы — разрушаются, другие — молодые — растут, их сама матушка-Земля поднимает. Многие из собравшихся здесь были в горах, они могут подтвердить. Нет. Голубая не достойна быть королевой.
— Долой Голубую! — немедленно закричали юные снежинки. Они еще слишком мало знали и потому были очень решительны.
— Пусть говорит следующая! — потребовала молодежь. Следующей была снежинка с оранжевыми блестками, на платьице.
— Прежде чем попасть в тучу и прилететь сюда,— начала снежинка,— я прошла огонь и воду, стальные трубы и чертовы зубы.
На подоконнике захихикали.
— Ничего смешного,— обиделась Оранжевая,— я говорю совершенно серьезно. Я даже в тучу поднялась прямо из трубы. Из высокой-превысокой белой трубы. Но если уж начинать, то сначала. Не так давно я упала на реку. Вообще-то вся она была покрыта льдом, но мне повезло, я опустилась в широкую полынью. Не успела я толком растаять, как вдруг какая-то неведомая сила потянула меня вниз, и через минуту я с удивлением обнаружила, что мчусь по стальной трубе. Куда? Об этом ни я, ни мои соседки-капли не имели ни малейшего представления. Вдруг все мы почувствовали, что стены труб становятся горячее. Наш тоннель то и дело сворачивал, и с каждым поворотом нам становилось все жарче.
— Не могу больше! — пискнула моя соседка и тут же обернулась пузырьком пара.
Вскоре все вокруг забурлило, закипело. Ах, как нам было тесно и горячо!
За стальными стенками труб что-то свистело и гудело. По-видимому, пламя.
— Мы в паровом котле! — крикнул кто-то.— Там за нашими трубами горит нефть, угольная пыль, газ или торф... Ну, попали мы в переделку!
С каждой минутой трубы раскалялись все больше. И тут я обнаружила, что, испаряясь, каждая капля старается занять гораздо больше места. Все мы, обернувшись паром, изо всех сил пытались расшириться — но куда там! Нам мешали трубы. Мы так давили на стенки, что еще немного — и металл разлетелся бы в клочья. Но вдруг впереди показалось маленькое отверстие. О, как рванулись мы на свободу! Миг, и, проскочив сквозь отверстие, я ударилась о какое-то огромное колесо. Оно состояло из множества лопаток, поставленных наискосок. Струи пара ударяли в эти лопатки и вертели колесо.
За первым колесом находилось второе, третье, четвертое... Они с бешеной скоростью крутились внутри огромного стального короба. А называлось все это сооружение — паровой турбиной. Как выяснилось позже, вал турбины выходил наружу и вращал еще одну машину — генератор, который вырабатывал электричество.
Пройдя все колеса, мы так устали, что хоть и стало нам чуть прохладнее и свободнее, но сил уже никаких не было.
Тогда-то и вырвалась я на свободу, поднялась по трубе и скорей-скорей полетела к ближайшей туче.
Мне пришлось выдержать ужасное испытание, друзья. Но я не жалуюсь. Мне доподлинно известно, что я и такие, как я, мы дали свет домам, уличным фонарям, погнали по рельсам электровозы, зажгли синие огоньки электросварки, завертели валы станков, превратили куски металла в части машин и сделали еще много других дел.
- Предыдущая
- 13/35
- Следующая
