Динамит для сеньориты - Паршина Елизавета Александровна - Страница 7

– Сегодня или завтра переправим тебя самолетом в Валенсию, там хорошие врачи, – сказал Смушкевич.

Кто бы мог подумать тогда, что всех троих, стоящих сейчас у постели раненого, ждет еще более трагическая судьба… Кабанов умер в тот же день вечером. Я сняла с койки его карточку болезни и отнесла в штаб. Через несколько дней мне сказали: паренек, который его ранил, ушел на фронт. Это напомнило мне, что я тоже засиделась на аэродроме.

В один из зимних вечеров, когда в большом опустевшем зале остались только дежурные, телефонист и я, ко мне подошел заместитель начальника штаба.

– Вы, кажется, хотели на фонт?

– Просилась!

– Завтра за вами приедут, можете собираться.

Я тотчас побежала в свою комнату собираться, хотя вещей никаких и не было. Просто хотелось подержать в руках дорожный плащ и поверить, что все это не сон, что я действительно еду. Мне везло, хотя в моем стремлении попасть на фронт не было логики: я должна буду признаться, что даже стрелять не умею, и моим новым товарищам, возможно, будет со мной нелегко. На другой день рано утром я поехала в город купить то, что, по моему разумению, могло пригодиться на фронте. В штаб вернулась к обеду, но пообедать удалось не сразу: за мной уже приехали. Начальник велел мне идти в гостиную и там ждать. Я очень волновалась: вдруг не возьмут? В зал вошел невысокий молодой человек в армейской форме, с большим маузером у пояса. В его внешности не было ничего примечательного, разве только большие серые глаза. Увидев меня, он помрачнел.

– Опять баба! – нисколько не стесняясь моего присутствия, проговорил он разочарованно. – Не возьму. В штабе мне сказали, что здесь дадут переводчика-мужчину, кажется, его имя Хосе.

– К сожалению, Хосефа… Поговорите со мной все же.

Несколько секунд он стоял молча, как бы обдумывая что-то, потом обратился ко мне с явной досадой:

– Поговорить можно. Без дорог ходить умеете?

– Мы в Дагестане ходили все лето и через перевал…

– А стрелять умеете?

– Да, мы в тире стреляли.

Он неожиданно рассмеялся и, словно примирившись с судьбой, заметил: – А на фронте, знаете ли, стреляют…

– Представьте себе, я так и думала.

– В обморок, случайно, не падаете?

– В обморок случайно не падают, в обморок женщины падают, когда хотят.

Я начинала злиться, но приходилось сдерживаться, ведь все зависело от этого командира: не захочет – не возьмет.

– Ладно, делать нечего, я уже две недели работаю без переводчика, а время горячее, на нашем фронте со дня на день ожидают наступление фашистов… Поедемте, а там будет видно.

– А куда?

– В Малагу.

Мы выехали в тот же вечер и ночью были уже далеко от Альбасете. Машина шла на юг в Андалузию. Хорошо ехать ночью: шоссе свободно, и шофер выжимает из мотора все, на что тот способен. Мой новый начальник, Артур Карлович Спрогис, оказался на редкость неразговорчивым спутником; он только назвал свое имя – Артур, а потом погрузился в какие-то думы, и мне ничего не оставалось, как смотреть в окно или пробовать вздремнуть сидя. О Малаге я почти ничего не знала. Помнила, что есть такое вино – малага, но я его никогда не пробовала. Мне раньше в голову не приходило, что это название связано с именем одного из самых древних городов Европы – некогда финикийской колонией.

Уже вторые сутки дорога и дорога. Начинает болеть спина, мучительно хочется вытянуть ноги, но мы почти нигде не останавливаемся: надо торопиться. К вечеру подъезжаем к небольшому городу. При въезде застава. Документов не спрашивают, но и дальше ехать не позволяют. Я не сразу понимаю, в чем дело.

– У нас есть разрешение министерства!

– Здесь требуется только одно разрешение – местного алькальда.

– Здесь признают только разрешение градоначальника, – поясняю я Артуру.

– Спроси, как к нему проехать, спорить не будем.

Выясняется, что проехать к нему тоже нельзя: алькальд почивает, и до утра нам предлагается ждать, где нам будет угодно, но только не в городе. Командир молча обдумывает положение. Машина стоит. Шофер Паскуаль начал стыдить бойцов заставы, и я уловила, что он несколько раз произнес слово «сеньорита».

Решив поддержать Паскуаля, я выглянула из машины.

– Рубия! – раздалось одобрительное восклицание.

Машина тотчас же тронулась. Оказывается, «блондинка» – это тоже пропуск. В Альмерии Артур все же решил переночевать. Шоферу нужно было дать основательный отдых, но на окраине опять пришлось задержаться: город бомбили. Когда налет кончился, мы выехали на окраину. Бензоколонка и окружающие здания горели. С площади уносили убитых и раненых. Бойцы оттаскивали в стороны изуродованные машины. На рассвете мы снова были в дороге. Теперь шоссе шло по самому берету Средиземного моря. Становилось жарко. К северу тянулись невысокие скалистые горы, покрытые скудной растительностью.

Миновав несколько узких старинных улочек, остановились у одинокого приземистого строения. В темноте не разберешь – не то жилой дом, не то казарма. Оказалось, что здесь размещается разведотряд, которым руководит мой новый начальник. Он коротко предупредил меня об этом и просил больше вопросов не задавать. В дверях часовой. Он бросается к нашей машине с бурными приветствиями, обнимает шофера и протягивает руку Артуру. Все это, конечно, не по уставу, но Артур, видимо, не придает большого значения форме.

– Это не солдаты, – говорит он, заметив мое удивление. – Это шахтеры и крестьяне, получившие оружие совсем недавно.

Из дверей дружно высыпал весь отряд. Бойцы окружили Артура и стали о чем-то его расспрашивать. На меня никто внимания не обратил, возможно, просто не заметили. Артур подтолкнул меня вперед и попросил переводить. Как только я сказала первое слово, все головы повернулись. Круг сомкнулся, всем хотелось посмотреть на новую переводчицу. Впереди оказался высокий широкоплечий молодой человек. Его окликали «Тримотором», кличка явно подразумевала трехмоторный бомбардировщик. В действительности его звали Хосе Муньос Гарсия, и он был официальным командиром отряда. Голос у него был глуховатый, но довольно сильный. Речь неторопливая, но из того, что он говорил, я ничего не поняла. Артур меня успокоил:

– Наши ребята – андалузцы, у них свое наречие, скоро ты начнешь их понимать.

На следующий день мы поехали в штаб фронта. В центре города душно. С моря наплывают волны теплого воздуха с запахом рыбы от причалов, водорослей, выброшенных на берег прибоем, и мокрого дерева. Площадь перед штабом была пуста, но в штабе шла напряженная работа.

В просторной неуютной и темноватой комнате, куда мы вошли, слышалось гудение работающего телетайпа. Около него сидел широкоплечий, немного сутулый пожилой человек с явно славянскими чертами лица, зоркими умными глазами и поредевшими светлыми волосами. Это был советник фронта полковник В. И. Киселев. Рядом с ним я увидела невысокую девушку с каштановыми кудрями, розовыми щечками и печальными карими глазами. Вглядевшись, я узнала свою подругу по институту Машу Левину, бывшую старосту группы. Благоразумную и тихую Машу я никак не ожидала увидеть во фронтовой обстановке, но и здесь она выглядела спокойной, хотя озабоченность наложила на лицо морщинки. Мы обе очень обрадовались и, пользуясь тем, что нашим начальникам для разговора переводчиков не требовалось, начали толковать о своих делах. Однако к тому, о чем говорили начальники, я тоже прислушивалась.

Киселев, наскоро обменявшись с Артуром несколькими фразами, вернулся к телетайпу. Он был на связи с Генеральным штабом. Связист передавал донесение о положении на фронте. Киселев начал диктовать шифровальщику дополнение для передачи главному советнику Яну Берзину. Заканчивалось оно весьма неутешительно: «Положение становится критическим. Противник ввел в бой итальянский экспедиционный корпус, насчитывающий более двадцати тысяч солдат; кроме того, в наступлении участвуют около пяти тысяч легионеров – отборное фашистское формирование и марокканская конница численностью до пятисот сабель. Данные разведки уточняются. Главный удар противник наносит на Малагу, наступая в направлениях: Гранада – Альгама – Велес-Малага с северо-востока; Ронда – Малага с северо-запада и вдоль побережья Средиземного моря от Марбелье. Одновременно противник перешел в наступление на всех участках фронта. Вдоль берега курсируют три крейсера противника, возможен десант морской пехоты, предположительно в районе Фуэнхирола южнее Малаги. Береговых укреплений нет. Ближайшие подступы к городу удерживают отряды численностью до пятнадцати тысяч человек. В самом городе пять тысяч бойцов без винтовок. Анархистские части не боеспособны, действия нашей авиации ограничены отсутствием аэродромов для бомбардировочной авиации и в горах малоэффективны, боеприпасы на исходе, связь затруднительна. Удержать город в этих условиях невозможно…».