Последний круг - Шенкман Стив - Страница 6

Отмечая свой пятилетний юбилей, «Общество любителей бега» решило принять новое наименование, более точно определяющее суть этой организации. Общество стало называться «Петербургским кружком любителей спорта».

В конце 1894 года кружок публикует в журнале «Велосипед» таблицы «Постепенного развития всероссийских любительских рекордов в беге» и «Таблицы постепенного развития рекордов Петербургского кружка любителей спорта на 1 ноября 1894 г. по бегу, ходьбе, прыжкам в длину (без трамплина), велосипеду, плаванию, конькам и лыжам».

В газетах того времени публиковались многочисленные статьи против «спортомании», считалось, например, в высшей степени неприличным выступать в трусах. Многим спортсменам, чтобы избежать неприятностей по службе, приходилось стартовать под псевдонимами. Даже организатор и руководитель кружка П. Москвин был известен в спортивных кружках под фамилией Морин. Царское правительство, напуганное растущим революционным движением, очень неохотно давало согласие на создание всевозможных кружков, союзов и т. д. Поэтому первые годы «Тярлевский кружок» существовал фактически нелегально. Лишь в 1896 году он получил официальное признание у властей. Члены кружка платили очень большие членские взносы, а также отдельно выплачивали по 50 копеек за каждое выступление в соревнованиях. Позднее, с приходом к руководству кружком всевозможных спортивных меценатов, четко наметилась классовая раздробленность этой организации. Рабочих и трудовую интеллигенцию не принимали в действительные члены кружка. Их именовали странным словом «посетители» и не допускали к голосованию при выборах.

Несмотря на все трудности, кружок стал центром развития легкоатлетического спорта в России. Здесь были выработаны правила соревнований, которые получили всеобщее признание. По инициативе кружка в 1911 году был создан Всероссийский союз любителей легкой атлетики. Известный спортсмен и первый русский спортивный журналист Г. Дюперрон, побывав на Олимпийских играх в Париже, предложил все соревнования проводить в метрической системе мер. В 1908 году кружок создает первую в стране гаревую дорожку, где в том же году состоялся первый легкоатлетический чемпионат России.

История кружка неразрывно связана с именем Петра Павловича Москвина, страстного энтузиаста спорта, отличного легкоатлета, лыжника, пловца, футболиста, конькобежца, хоккеиста. Впоследствии Москвину пришлось покинуть Петербург. Но куда бы ни забрасывали его судьба, он всюду создавал легкоатлетические кружки. Так было на Дальнем Востоке, в Средней Азии — Ташкенте, Фергане, Андижане, Ашхабаде. В 1945 году П. П. Москвину было присвоено почетное звание «Заслуженный мастер спорта СССР». Три года спустя он погиб во время ашхабадского землетрясения. Заслуженными мастерами спорта стали и другие члены кружка — первый русский олимпийский чемпион Н. Панин-Коломенкин, знаменитый футболист П. Батырев, В. Дьяков, который еще в прошлом веке выиграл велосипедные гонки в Лондоне.

Подавляющее большинство членов кружка с большой радостью встретило Великую Октябрьскую социалистическую революцию. Они много сделали для организации всевобуча и самодеятельного физкультурного движения. Кружковцы составили основное ядро организованного в 1923 году Центрального кружка Петроградского района, позднее переименованного в ленинградский центральный кружок «Спартак».

Родился я 8 марта 1930 года, в женский день, в деревне Зиновкино, это недалеко от городка Краснослободск Мордовской АССР. Матери не помню, она умерла, когда мне было четыре года. Через пару лет отец женился снова, и мы переехали к мачехе на Урал. Жили тяжело, голодно. Я нянчил младшего брата, помогал по хозяйству, ходил в школу. Самая большая радость была — посылки от отца: он уехал работать в Москву.

Началась война. В 42-м отец (он был командиром пехотной роты) и старшин брат — кавалерист погибли на фронте. Младший братишка умер. И перебрался я обратно в Зиновкино к тетке. Изба наша была заколочена, я доски сорвал и поселился в ней.

Нанялся работать пастухом, пас лошадей, коров. Тетка, сестра отца, меня подкармливала. Но все-таки голодно было и холодно. В школу, честно сказать, ходил не каждый день. Пасу я лошадей недалеко от деревни. Прибегает двоюродный братишка, обед мне принес — кусок хлеба и бутылку молока. Такая бутылка с узким горлышком. Пока я хлеб ел, братишка играл с этой бутылкой, палец засунул в горлышко, а он не вытаскивается. Сперва посмеялись. А потом страшно стало: палец посинел, распух. Вытащить его не можем, а бутылку разбить жалко: она одна в доме. В чем мне молоко носить будут? Да и сейчас есть хочется очень. Брат ревет, и я сижу плачу. И его жалко, и себя жалко. И так плохо нам обоим…

После ранения в Зиновкине отдыхал военный моряк. Большой, крупный человек. Может, на самом деле и не такой уж большой, но мне, пацаненку, он казался огромным. Дело было зимой. Председатель колхоза попросил меня довезти фронтовика до Краснослободска. Запряг я лошадь, сел моряк в сани, и мы поехали. Моряк был в бушлате, клешах, ботинках. Едем мы, едем, а потом, смотрю, пассажир мой вылезает из саней. «Гони, — говорит, — галопом!» А сам бегом. Только ботинки клацают по обледенелой дороге. Долго он бежал так, не отставая. Я только рот разевал. Ну и дела, думал. Вот какие необыкновенные люди, эти военные моряки. Он, если что захочет, все сможет сделать. Мне невдомек тогда было, что моряк продрог в своем бушлате, побежал, чтобы согреться. Не понимал я этого, думал, он просто так побежал. Вот с тех пор в моем детском представлении бег был связан с чем-то необыкновенным. Бегущий человек и тогда, да и сейчас, между прочим (но сейчас уже по совсем другим соображениям), вызывал у меня огромное уважение и даже почтение.

После этого случай я наладился по утрам бегать от дома до конюшни. Это километр или чуть больше. Бежал и думал, что получается это дело у меня, что обязательно, когда вырасту, буду военным моряком. Конечно, километр — пустяк. С ребятами мы каждый день больше пробегали, когда в разные игры играли, но этот километр я бежал без остановки, сознавая, что я бегу.

В сентябре 43-го ушел я с ребятами в Краснослободск. Поступил в школу ФЗО, выучился на электромонтера. Через год направили меня в Москву, проработал я в столице два месяца и поступил в ремесленное училище учиться на электротехника. В 46-м закончил РУ, начал работать, пошел в пятый класс вечерней школы. После восьмого класса взяли в армию. А было мне уже 20 лет. Ныне в эти годы иные уже чемпионы страны и Олимпийских игр. Я же только начинал свои первые круги.

Тут я хочу сделать одно отступление в сторону детей.

Детский организм в отличие от взрослого очень пластичен, легко поддается воздействию. Я, к сожалению, потерял для тренировки детские годы. Тренировка, начатая после двадцатилетнего возраста, наверняка была менее эффективной, чем та, которую получили бегуны, начавшие заниматься лет на восемь-десять раньше, чем я.

Меня спрашивают: когда начинать бегать?

Бегать ребенок начинает, не спрашивая рекомендаций у методистов. Научился ходить — и побежал. И пусть себе бегает как можно больше. Между прочим, некоторые специалисты утверждают, что идеальная техника бега у детей 5–6 лет. С ней может сравниться лишь техника настоящих мастеров. Позднее ребята бегают меньше и утрачивают эти навыки. Носясь по двору, по лесу, по поляне, играя в казаки-разбойники, лапту, футбол, ребенок быстро укрепляет сердечную мышцу, активизирует все системы своего организма, ускоряет обменные процессы. Короче, чем больше он бегает, тем здоровее становится. Пока ребенка не усадили за парту, он должен бегать столько, сколько хочет.

Как говорит доктор Спок, ребенок сам знает свои возможности. Ограничения должны здесь быть, по-моему, самые минимальные. Только вызванные педагогической необходимостью, а не заботой о здоровье ребенка. С семилетнего возраста его день будет расписан по часам, и никогда в жизни он не сможет бегать так много. Если, разумеется, не станет бегуном.