Право на поединок - Семенова Мария Васильевна - Страница 70
- Предыдущая
- 70/132
- Следующая
– Смилосердствуйся, добрый человек, не губи!.. – бухнулся на колени старик. До венна не сразу дошло, что дед просил не за себя. Однако узловатая рука уже гладила буйную вздыбленную гриву Беспутного: – Я тут, господин, я с тобой. Накажи меня, никчемного, не уследил за тобой, споткнуться позволил... Ишь ведь, мостовая-то какая здесь скользкая...
Волкодав выпустил вельможу, отступил на шаг прочь и стал ждать, что будет. Беспутный приподнялся на четвереньки, потом на колени. Старый раб обнимал его, ласково гладя по голове. Полупьяный вельможа пытался отпихнуть его, бормоча:
– Пошел прочь, ослиная задница... Я тебя выпороть прикажу...
– И прикажешь, добрый господин мой, всенепременно прикажешь. – Верный дядька уже помогал ему выпрямиться во весь рост. – Только, прошу тебя, давай сперва уйдем с этой улицы. Плохое здесь место, совсем не для таких красивых и важных господ... Грязь повсюду, и мостовая вся в лужах, прямо шагу не ступить... Ты же помнишь, господин мой, какой дождь всю ночь бил по крыше? Ну кто же ходит гулять после такого дождя?..
Молодые рабы присоединились к нему, и они в шесть рук взялись отряхивать одежду вельможи от воображаемой сырости. На самом деле людские ноги гоняли туда-сюда пересохшую пыль.
– А ты знаешь, добрый господин мой, я только что нашел маленькую монетку, выпавшую из твоего кошеля, – продолжал хлопотливо кудахтать старик. – Смотри, это целый лаур, добрый лаур, отчеканенный в виноградной стране. Ты помнишь Нардар, господин? Помнишь, как твой досточтимый батюшка, да обласкает его Священный Огонь, возил тебя к молодому конису Мдрию?.. Пойдем скорее, купим еще немножко вина! Ты выпьешь его под старыми вишнями, которые твоя добродетельная матушка посадила во имя души своего праведного супруга...
Голос был заботливый и веселый, но по щекам седобородого невольника текли слезы. Верный дядька подлез под руку хозяина, и тот, подпираемый с трех сторон, неверным шагом поплелся по улице прочь. Волкодав некоторое время провожал глазами рабов и их господина, не торопясь возвращаться в трактир. Окажись здесь Мать Кендарат, что, интересно, она сказала бы ученику?.. Волкодав со стыдом чувствовал – не похвалила бы...
Кан-киро, благородное кан-киро, трижды глуп тот, кто понимает его лишь как искусство сражаться!.. Именем Богини, да правит миром Любовь!.. Венн тоскливо вздохнул. Видно, священная мудрость Богини Кан так и останется для него недоступной. Век быть ему вышибалой корчемным. Не годен на большее.
Мыш вылетел из двери и сел ему на руку, озабоченно заглядывая в глаза... Волкодав погладил зверька, водворил его на плечо и шагнул через порог обратно в трактир.
Общая комната «Зубатки» встретила его мирным говором и смехом полутора десятков людей, занятых вкусной едой. На душе полегчало: гости не спешили испуганно разбегаться. Даже две няньки с детьми, заглянувшие побаловать малышей плюшками и печеньем Зурии... Потом его взгляд натолкнулся на широкую улыбку Кей-Сонмора.
– Вот видишь, Улойхо! – смеялся будущий Ночной Конис. – Кого бояться Вионе, если подле нее будет такой грозный страж? Это ты бойся, чтобы не полюбила его вместо тебя. Поди сюда, венн!
Волкодав нехотя подошел, кося одним глазом в сторону двери. Еще не хватало, чтобы его отлучка вновь кончилась непотребством. Он, правда, откуда-то знал, что Беспутный Брат не вернется. Вот если бы я еще раз его выкинул, точно вернулся бы. Еще более обозленным. С новым колом вместо отобранного. А уведенный бессильным стареньким дядькой – угомонится и заснет до утра, как чистый младенец. Почему так?.. Сумею ли я когда– нибудь такого достичь?..
Когда Волкодав снова сел на скамью, близорукий Улойхо наклонился присмотреться к Мышу, потом капнул масла на палец и протянул руку через стол. Подобное не всегда кончалось добром, но нынче маленький свирепый боец чувствовал себя в безопасности: не зашипел, не попытался взлететь, просто вытянул шевелящийся нос, принюхался к угощению и бережно слизнул его с пальца.
– Здесь, конечно, не клоповник, Друг венн, – продолжая прерванный разговор, сказал Кей-Сонмор. – Никто не хотел обидеть ни тебя, ни доброго Стоума. Просто мой батюшка научил меня знать всякий народ, чтобы с любым человеком беседовать согласно обычаю его страны. У вас ведь не принять заводить речи сразу о деле, не поговорив сперва о том и о сем...
Что-то смутно зашевелилось в памяти Волкодава при этих словах. Голос? Нет, не голос. Выговор?.. Лута словно бы решил помочь ему, произнеся:
– Но ты, венн, наверное, тоже странствовал немало, а потому согласишься со мной: всякий обычай хорош для той жизни, к которой привычен народ, его породивший. Так и тут. Вольно вам, веннам, не одобрять спешки, когда живете в лесу и нового человека видите однажды в полгода...
УЖ прямо – в полгода. Раз в месяц, а то даже и чаще, обиделся Волкодав и... вспомнил. И спросил себя, чего, собственно, ради они с Эврихом потащились в Кондар. Неужто нельзя было облюбовать другой город, хотя бы и за Змеевым Следом?..
– Три лета тому назад, – проговорил он медленно, – твой батюшка был уже умудрен годами, но обещал жить и здравствовать еще долго. И я рад, что у его мудрости есть достойные воспреемники.
– Тот раз ты отверг предложение, от которого у многих слюнки бы потекли, – усмехнулся Кей-Сонмор. – Что ж, мы с тобой гуляем по разным тропинкам, а лес большой... Скажи-ка лучше, выручишь ты моего побратима? Жене его защитник потребен.
Волкодав подумал о письме наемника Гарахара, отправленном галирадцу Неклюду. Тут дождешься, еще станут доискиваться, отчего не явились в Кондар шестеро лиходеев. А потом вернется Кавтин, застрявший в Четырех Дубах из-за покалеченного братишки, и государь Альпин, завершив Объезд Границ, пожелает проведать маленького любимца. А там, чего доброго, поймают беглого Сенгара, вздумавшего сунуться обратно в Кондар... «Венн? Какой венн? УЖ не тот ли, что возле Засечного кряжа жену от мужа увел?..» Не получалось неприметной жизни, хоть плачь. Волкодав хмуро подумал, что служба у горбуна всяко окажется денежной, чем в «Зубатке», кто ж к другому хозяину пойдет, заработок теряя! А значит, кошелек будет наполняться скорее, приближая покупку места на корабле. Однако для начала он все же спросил:
– Что за беда грозит твоей жене, почтенный мастер?
Деревянный меч размеренно возносился над головой. Вдох! Живительная сила, струившаяся с позолоченных солнцем небес, втекала сквозь дубовый клинок и проникала в ладони, чтобы искрящимся потоком излиться в низ живота. Выдох! Послушные ноги делали шаг, бросая тело вперед, тугая пружина воспринятой силы стремительно разворачивалась, возвращаясь сквозь руки обратно в кончик меча, и меч летел, рассекая невидимые препоны, чтобы наконец отдать все и замереть, глядя чуть вверх. Новый вдох!..
Дубовый клинок, один из двух, повсюду ездивших с венном, имел закругленные лезвия в полтора пальца толщиной. На первый взгляд лезвия выглядели безобидными – подумаешь, деревяшка! Чтобы понять ошибку, достаточно было послушать, как они свистели, взлетая и падая в руках Волкодава. Самый недоверчивый мог попросить у него меч и попробовать повторить.
Босые ступни венна скользили по утоптанной, засыпанной крупным песком площадке посередине небольшого садика. Именно скользили, словно по мокрому льду, не тревожа красноватых песчинок.
– Нас тоже учили такой походке, – сказала Виона. – Но только для плясок, а не для сражений. Вот, смотри!..
Вытянув из волос длинную шелковую ленту, она поднялась с плетеного креслица и, расстелив ленту по земле, быстро пробежала по ней.
– Видишь?
Движения молодой матери еще далеко не обрели прежней девичьей легкости, а ножки, привыкшие ступать босиком, были по настоянию заботливого мужа заключены в мягкие замшевые башмачки. Однако на шелковой ленточке не возникло ни складки.
– У тебя так не получится! – Виона проказливо показала Волкодаву язык.
– А вот и получится! – сказал он хозяйке. В такие мгновения он чувствовал себя мальчишкой. Нет, не тем озлобленным, диким и опасным юнцом, которого маленькая седая жрица пыталась учить Любви. Настоящим мальчишкой. Смешливым сорванцом. Навсегда, как ему раньше казалось, погибшим в свою двенадцатую весну. А вот теперь выяснилось, что добрый малец попросту спал, уязвленный колдовским ледяным жалом. Волкодав, ничего подобного от себя не ждавший, изумленно следил за его неуверенным пробуждением.
- Предыдущая
- 70/132
- Следующая
