Право на поединок - Семенова Мария Васильевна - Страница 61
- Предыдущая
- 61/132
- Следующая
Где ж им было знать, что Волкодав, во-первых, учует опасность, а во– вторых, что в темноте он видит почти как днем?.. Эврих услышал глухие удары, хрип и рычание, доносившиеся из потемок. Потом оттуда опрометью выскочил человек. Эврих торопливо поднялся и храбро кинулся наперерез:
– А ну стой!..
Он хорошо помнил, как удачно скрутил в Четырех Дубах одного за другим двоих разбойников, и впредь был готов столь же лихо сокрушать каких угодно злодеев. Но на сей раз щегольнуть новообретенным искусством не довелось. Выскочивший из переулка почему-то сделал совершенно не то, чего ждал от него Эврих. Жестокий удар пришелся в живот. Аррант согнулся и отлетел прочь как котенок, на лету пытаясь сообразить, в чем же ошибка. Он не распластался на мостовой только потому, что врезался спиной в стену. Было очень больно, рот сам собой раскрылся для крика, но Эврих не смог даже как следует набрать воздуху в грудь. Оставалось падать и умирать. Тем не менее какая-то сила помогла ему выпрямиться и отлепиться от стенки. Его противник уже отворачивался прочь, чтобы, разделавшись с неожиданным препятствием, исчезнуть в городских закоулках. Эврих шатнулся вперед, пальцы, перемазанные чернилами, сомкнулись на вороте кожаной безрукавки. Досадливо зарычав, верзила крутанулся навстречу и сгреб его за грудки. Эвриху показалось, будто кондарец целую вечность отводил для удара правую руку, смыкая пальцы в чугунный волосатый кулак. Который опять-таки, медленно– медленно поплыл ему прямо в лицо... Эврих попытался воздвигнуть защиту, понял, что ее сейчас сметут и не заметят, успел осознать себя мошкой, прихлопнутой небрежным щелчком... когда из-за его левого плеча возникла еще чья-то рука. Она метнулась навстречу смертоносному кулаку и приняла его основанием раскрытой ладони...
...Так, как поступал некогда батюшка Волкодава, кузнец Межамир Снегирь. А тот способен был завалить тройку скачущих лошадей, ударив ладонью в оглоблю.
Эвриху показалось, будто влажный хруст прозвучал неестественно громко. Он увидел, как с лица кондарца разом отхлынула вся кровь, как полезли из орбит глаза, а рот под ухоженными усами вдруг жалобно, по– детски скривился:
здоровенный мужик ни дать ни взять собирался заплакать. Потом глаза закатились. Пальцы, в которых только что трещала рубашка арранта, вяло разжались, верзила начал валиться. Эврих тоже свалился бы, но его подхватили.
Волкодав осторожно опустил своего спутника на мостовую. Эврих с хрипом вбирал в себя воздух, заново привыкая дышать. Это оказалось непросто. Холодный вечерний воздух влился в нутро, словно отвар рвотного корня. Эврих еле успел перевернуться на четвереньки, и добрые тушеные овощи, съеденные в «Зубатке», хлынули под стену в желобок, служивший уличанам сточной канавой. Запах, и помимо того исходивший из желобка, скрутил ученого арранта новыми судорогами. В глазах расплылась чернота, он неминуемо свалился бы вниз лицом, если бы не поддержавшие руки. Желудок Эвриха мало-помалу опустел и притих, поскольку извергать сделалось нечего. Неудачливый воитель утерся, открыл глаза и начал оглядываться. Волкодав, сидевший рядом на корточках, показался ему взъерошенным, как только что дравшийся пес, но, если этого не считать, сражение никак на нем не сказалось. Затем Эврих увидел поверженного кондарца. Тот уже стоял на коленях, сжимая левой рукой правое запястье. Он не произносил ни звука, но Эврих даже в густых сумерках видел, что его лицо по-прежнему было белее муки. Эврих посмотрел на его беспомощно торчавшую кисть. Смятые пальцы выглядели так, словно он пытался пробить кулаком стену. Волкодав поднялся и негромко сказал ему:
– Может, и есть у нарлаков праведные мужи, но я что-то пока немного встречал.
Кондарец ощерил судорожно сжатые зубы, левая рука оставила покалеченную правую и метнулась к ножнам. Венн не стал ждать, пока он вытащит нож. Удар ногой вывихнул нарлаку челюсть и распластал его на земле. Больше парень не двигался.
– Ну и зря, – проворчал Волкодав. – Нет бы просто сказать, сдуру, мол, на недостойное дело пошел...
Мыш вернулся ему на плечо и с видом исполненного долга вылизывал шрам на крыле. Волкодав перешагнул через обмякшее тело и скрылся в проулке. Спустя некоторое время он вновь показался оттуда, волоча по мостовой еще двоих любителей нападать из засады. У одного была страшно окровавлена голова: что-то рассекло кожу на лбу и щеке, превратив красивое молодое лицо в жуткую маску. Эврих заметил на ремешке у поверженного колчан с короткими болтами и сообразил, что парню досталось его же самострелом по роже. Второй глухо стонал, все время норовя подтянуть колени к груди. Ноги обоих волочились и шлепали по выпуклому булыжнику.
Волкодав без большой нежности побросал притащенных наземь. Эврих тем временем кое-как поднялся и стоял, согнувшись, точно столетний дед, возле стены. Последний раз он принимал подобные побои полных три года назад. Разум успел почти позабыть, как это больно и страшно, а тело, оказывается, помнило. И хотело только одного: сжаться в комок, свернуться, точно младенец в материнской утробе.
Эврих не собирался ему потакать.
– Стража... – прохрипел он, медленно разгибаясь. – Вчера я... в это время здесь шел, стражников встретил... и позавчера... Где ж они...
– Где, где, – проворчал Волкодав. – УЖ кто-нибудь постарался...
Он окинул арранта оценивающим взглядом, прикидывая, не поручить ли ему самого худенького из нападавших. Однако Эврих выглядел так, что его самого впору было нести. Вздохнув, Волкодав одного (того, который был менее других вымазан кровью) взвалил на загривок, а двоих других подцепил за одежду.
– Пошли, – сказал он Эвриху.
Молодой ученый поплелся следом за ним, придерживая руками живот. Ему казалось, убери он ладони, и мышцы, утратившие способность сокращаться, болезненно отвиснут наружу. Они шли уже довольно долго, когда он вдруг понял, что Волкодав шагал не в «Нардарский лаур», а куда-то совсем в другую сторону.
– Ты... куда их? – спросил он. – К стражникам?..
– Еще чего, – буркнул венн. – К жрецам... Там, откуда они ушли, вдруг послышался тяжелый, глухой топот копыт.
– Стража!.. – оборачиваясь, сипло позвал Эврих. Но это оказалась не стража. В проулке ненадолго обрисовался силуэт всадника на громадном коне. Человек ехал ссутулившись, натянув на голову капюшон темного плаща.
– Эй, любезный... – окликнул его Эврих. Ответа не последовало. Всадник неторопливо удалился в темноту, даже не повернув головы, мерное громыхание копыт постепенно затихло.
Потом впереди и вправду протопала сапогами городская стража, по приказу кониса еженощно обходившая улицы. Эврих услышал, как кто-то называл по имени старшину Брагелла. Сперва аррант обрадовался и хотел закричать, но скоро передумал. Что будет, если стражники заметят на мостовой обрывки одежды или следы крови? И начнут разбираться, что стряслось?.. То есть они с Волкодавом, конечно, ни в чем не были виноваты. Но Эврих не единожды убеждался, что в большинстве стран здешнего мира правосудие сперва обдерет тебя как липку, продержит годок в смрадном подвале – и только потом, если сильно повезет, отпустит безвинного. Проверять, отличались ли в этом смысле нарлаки в лучшую сторону от своих соседей, у арранта ни малейшего желания не было. У Волкодава, видимо, тоже. Венну наверняка было тяжело, но он даже прибавил шагу, не желая встречаться со стражей. На счастье обоих, Брагелл с товарищами ничего не заметили. То ли короткая драка не многое изменила в облике замусоренной улицы, то ли было слишком темно...
А может, стражники, предпочли ничего не заметить?.. Кто поручится, что им не заплатили за небольшую задержку? И еще за то, чтобы не шибко пялились под ноги, проходя по такой-то улочке?.. Брагелл несколько раз заглядывал в «Зубатку» и произвел на арранта впечатление честного, славного малого. Эвриху не хотелось думать, что люди всесильного Сонмора подкупили его. Он погнал прочь гнусную мысль, понимая, что правды скорее всего никогда так и не узнает.
- Предыдущая
- 61/132
- Следующая
