Право на поединок - Семенова Мария Васильевна - Страница 37
- Предыдущая
- 37/132
- Следующая
Нутряное чутье вмиг сказало кудрявому: это навсегда. Этого не залечишь. Он уронил кнут, вскинул руки к лицу... и завизжал почти по– девичьи тонко, так, что на заднем дворе откликнулись гуси. Все невольно повернулись к нему. Кроме Волкодава. Венн, уже сбитый ударами на колени, взвился прямо с пола, точно спущенная пружина. Предельное усилие духа, порождающее дела, о которых потом долго рассказывают. Тигилл еще смотрел на залитую кровью щеку своего любимца-стрелка, от изумления как бы даже забыв про нож в кулаке... Ноги прыгнувшего венна разом хлестнули вперед и оплели его руку, ломая сустав. Могли бы сразу скрутить голову, но руку было важней. Нож взлетел из ладони, перевернулся и вошел в потолочную балку. Два тела вместе рухнули на пол, и у Тигилла хрустнули кости: Волкодав, падая, воткнул ему в грудь оба колена.
Он не успел ни о чем предупредить Сигину и был почти уверен, что напуганная женщина сейчас бросится его обнимать, попробует распутать веревки или сделает еще какую-нибудь глупость. К его немалому удивлению. Сумасшедшая проявила недюжинную смекалку. Когда поблизости начинают мелькать стрелы, кулаки и ножи, лучший совет далекому от драк человеку – падай и прячься. Сигина так и поступила. Ни дать ни взять поняла, что своими заботами только помешает ему. Избавившись от Тигилла, она опустилась на четвереньки и вмиг юркнула под стол, справедливо надеясь на заступу Божьей Ладони.
Очнуться от неожиданности и испуга налетчики не успели. Первым сорвался с места охотник – и прыгнул, как кот, на спину разбойнику, державшему в руках лук. Они свалились вдвоем, перевернув стол. Сыновья горшечника, дюжие, румяные молодцы, привыкшие размешивать глину, разом взмахнули пудовыми кулаками. Из-за занавески выглянула полнотелая молодая стряпуха и плеснула кому-то на штаны полный черпак кипятка...
Мыш, покружившись под потолком, осторожно пристроился на черенке Тигиллова ножа. Оттуда оказалось необыкновенно удобно наблюдать за сражением, и зверек задорно кричал, вертясь во все стороны и взмахивая крыльями, светящиеся глаза так и сверкали.
Опамятовавшись, разбойники дали отпор. Волкодав сшиб кого-то с ног и прыгнул к расколотому столу, в котором все еще торчал Солнечный Пламень. Широкоплечий Данкел упирался коленом в половинку доски, стараясь вытащить меч. Меч издевался над ним, упрямо не поддаваясь. Данкел обернулся встретить венна, и босая ступня Волкодава накрыла его лицо. Данкела унесло прочь: взлетели сбитые скамейки, от удара тяжелого тела о стену скрипнули бревна, а с потолка густо посыпалась копоть. Не теряя времени даром, Волкодав лег спиной на столешницу, нащупал торчавший клинок и мигом освободил себе руки. Позже он вспомнит, как Солнечный Пламень резал шерстинку, плывущую по воде, и задумается, почему же так вышло, что вместе с веревкой он не отсек себе нескольких пальцев и даже не оцарапался... И поблагодарит меч.
Однако пока ему было не до того. Волкодав схватил рукоять и приготовился выдирать клинок из вязкого дерева, но чуть не потерял равновесие: меч попросту вывалился наружу, оставшись в ладони. Венн кровожадно огляделся вокруг. Старый горшечник помогал подняться Сигине. Охотник вязал руки кому-то, извивавшемуся на полу. Окривевший стрелок бродил согнувшись и прижимал руки к лицу. Он натыкался на столы и скамейки, но вряд ли что замечал. Младший сын горшечника подскочил было к нему... презрительно махнул рукой и поспешил на помощь старшему брату, сосредоточенно тузившему рослого малого с широким туповатым лицом. Тот никак не мог вытащить из чехла топорик и отбивался луком с перерезанной тетивой. Тигилл лежал неподвижно. Морни взваливал на плечо оглушенного Данкела. Он заметил зверское лицо Волкодава и посмотрел на него едва ли не умоляюще. Он понимал, что венн достанет их самое большее вторым прыжком. И
благословен будет Священный Огонь, если он зарубит их сразу...
В это время сыновья горшечника сообща заломили своему противнику руки за спину. Подхватив за портки, могучие парни слегка нагнули верзилу вперед – и с размаху ринули его в дверь. Он кувырком вылетел вон, унося с собой давно не стиранную пеструю занавесь. Сквозь открывшийся проем Волкодав увидел нескольких всадников, скакавших рысцой через двор. У переднего разметались по плечам густые черные кудри. Рядом с лошадью, держась за стремя, бежал умный мальчик, лучше всех рисовавший «дорожки». Он что-то говорил всаднику и указывал рукой вперед, на дом, внутри которого уже затихало сражение. Кавтин! – сообразил Волкодав.
– Беги в заднюю дверь! – зарычал он на Морни. Тот живо вскинул себе на спину слабо стонущего Данкела и на тяжело подгибавшихся ногах устремился в дальний угол, где ждал спасительный выход. Волкодаву некогда было высматривать, что будет с ними дальше. Он достиг винтовой лестницы и взлетел по ней, прыгая через четыре ступеньки.
Дверь комнаты была приоткрыта и со скрипом ходила туда-сюда, колеблемая сквозняком... У Волкодава потемнело в глазах, а из горла вырвалось нечто, мало напоминавшее человеческое восклицание. Удар ноги едва не снес дверь с петель: распахнувшись, она с треском врезалась в стену, отскочила и заходила ходуном, жалобно дребезжа... Венн уже стоял посреди комнаты, держа меч наготове.
На полу валялись сорванные занавеси: не так давно здесь происходила борьба. Волкодав сразу увидел и Эвриха, и Рейтамиру. И обоих Сонморовых молодцов, что ходили «посмотреть наверху».
Один из них лежал под окном, связанный по рукам и ногам. Рейтамира, смертельно бледная от пережитого страха, стояла над ним, упирая ему между лопаток Эврихово короткое копьецо. Кто кого больше боялся, она или связанный, оставалось только гадать. На стене висели в ножнах оба меча: Сенгаров и Эвриха, но ими то ли не сообразили, то ли не успели воспользоваться. Сам ученый стоял на коленях посреди пола, угодив по обыкновению голым коленом прямо в лужицу разлитых чернил. При виде ворвавшегося Волкодава он вскинул голову, и тот увидел, что скулы у арранта были зеленые. Поодаль валялся нож. Эврих держал второго разбойника, прижатого к половицам приемом «воткнутое весло». Сколько ни учил Волкодав книгочея, этот прием ему еще плохо давался. А вот поди ж ты, пришло время – выручил. Одна беда, аррант никак не мог решиться убрать руки с локтя и запястья распластанной жертвы. Ибо не знал, что дальше делать с этим захватом. И потому оставался сам прикован к поверженному. Тот ерзал, глухо урча, и время от времени пытался вывернуться. Ничего не получалось. Рванувшись, пленник всякий раз взвывал и стукался лбом в пол. Но попыток не прекращал.
– Варвар, брат мой, во имя... – тряским голосом и чуть не со слезами начал аррант. При этом он на миг утратил бдительность. Сонморов человек тотчас приподнял плечо, ловко перекатился, рука нацелилась подхватить нож, который он все это время видел, но дотянуться не мог. Рейтамира ахнула и неумело замахнулась копьем. Волкодав шагнул вперед, пригвоздив ногой пальцы разбойника, уже коснувшиеся рукояти, и безжалостным пинком сломал ему локоть. Парень страшно закричал и выгнулся на полу, заскреб пятками, словно пытаясь уползти от боли в руке, по-прежнему пригвожденной.
Эврих уже собирал раскиданные пергаментные листы. Одни были порваны, другие залило чернилами.
– Сыновья меринов и блудниц!.. – ругался он по-аррантски. – Безграмотные скоты, не ведающие истинных ценностей!.. Мои записи!..
Волкодав молча смотрел на арранта. Венн тяжело дышал, по груди каплями стекал пот пополам с кровью. Живой, думалось ему. Живой. Ну, давай, еще разок назови меня варваром. Я не обижусь. Потому что ты живой. Ну, давай, съязви, скажи какую-нибудь пакость... Чтобы я знал, что у тебя вправду все хорошо...
Нагнувшись, он выдернул из ближайшей занавеси крепкий шнур и быстро связал корчившегося разбойника. Тот Даже не пытался сопротивляться. Он был куда как грозен и уверен в себе, покуда воевал против овец. Теперь было видно, что парню исполнилось хорошо если двадцать, по мальчишескому лицу катились слезы. Скидок на юность Волкодав не понимал никогда. Напакостил – отвечай.
- Предыдущая
- 37/132
- Следующая
