Право на поединок - Семенова Мария Васильевна - Страница 10
- Предыдущая
- 10/132
- Следующая
Свободная ладонь Волкодава без большой спешки потянулась за плечо, легла на серебряную рукоять, и меч с тихим шипением выполз вон из кожаных ножен. Два с лишним года он вытаскивал оружие только затем, чтобы не отвыкала рука.
– Что, венн, обижаешься, – не поделились девчонкой? – хмыкнул главарь. Волкодав никак не отозвался на оскорбление, хоть и были эти слова едва ли не худшим, что мог услышать о себе мужчина его племени. Он бросил тряпочку и сомкнул обе руки на рукояти. А потом снова пошел вперед. Не очень быстро, но так, что сделалось ясно: вскакивай и защищайся, не то зарубит сидящими.
Шестеро и вскочили все разом, с руганью хватаясь за ножны. Чуть-чуть зазевался только один молодой парень, галирадский сольвенн, знать, большого опыта не было.
– Тихо! – перекрывая гвалт, рявкнул вожак. – Один справлюсь, без вас!
Он вытащил длинный, добротный меч (на лезвии мелькнуло знакомое клеймо оружейного мастера), отстегнул и отбросил опустевшие ножны. Вождь, он на то и вождь, чтобы защищать свой отряд и первым встречать любую угрозу. Волкодав, впрочем, подозревал, что наемник успел по достоинству оценить великолепный древний клинок, поблескивавший у него в руках. И вознамерился сам им завладеть.
– В кучку я таких, как ты, складывал!.. – зарычал он на Волкодава.
Венн не ответил. Он очень не любил нападать первым. Кроме прочего, еще и потому, что нападающий волей-неволей обнаруживает свои сильные и слабые стороны и дает сопернику преимущество...
Если, конечно, тот в достаточной степени мастер, чтобы ими воспользоваться...
– Ну, веннская гнида..!
Главарь наемников устремился вперед. Он мастером не был. Мастаком – да, пожалуй. Иначе эти люди навряд ли стали бы его слушаться. Но мастером – ни в коем случае. Уже потому, что в каждом мече, даже плохоньком, живет мера божественного Огня. А она никогда не станет охотно повиноваться злодею, не даст ему истинного искуства... То есть таких складных мыслей Волкодаву на ум не приходило. Он вообще ни о чем особо не думал. Ни ненависти, ни презрения, ни гнева. Все это осталось на каменистой поляне под Утесом Сломанных Крыльев. Его чувства вбирали свежий холодок близких снегов, солнечное тепло, запахи молодых трав и дымок курившегося костра. Безбрежная живая вселенная сообщала своей малой частице тысячелетнее спокойствие моря и гор, чистоту прозрачного воздуха и безмятежность небес. А вот они здесь были чужими, словно созревший нарыв. Их намерения представали его внутреннему взору языками и стрелами красноватого света. Эти люди сеяли зло, и зло следовало пресечь. Вместе с нитями их жизней. Все. Стать перстом Хозяйки Судеб, Ее справедливым орудием. При чем тут гнев? Или такая мелочь, как страх за свою жизнь?..
Слепящий луч отразился в узорчатом буро-серебристом клинке. Волкодав вроде неторопливо шагнул навстречу наемнику... и вдруг оказался совсем рядом с ним. Сольвенн смутно понял, – что-то случилось! – но все же заученным движением попытался сделать то, к чему привык. Отбросить идущий вниз вражеский меч, а когда нападающий посунется в землю, на миг потеряв равновесие, – прыгнуть встречь и наотмашь снести незадачливому воителю голову... Он все сделал быстро и хорошо, а главное, с силой. Своей силой он по праву гордился, она не раз его выручала. Вот только нынче уловка почему-то не сработала. Венна просто не оказалось там, где просвистел клинок главаря. Меч наемника искал его справа и спереди, а он возник у левого бока и уже уходил ему за спину. Что-то неосязаемо коснулось плоти сольвенна и тотчас убралось... а мгновением позже снизу тела ударила чудовищная, ни с чем не сравнимая боль. В полах нарядной вышитой свиты пониже ремня открылась длинная щель, тотчас обросшая бахромой щедро льющейся крови. Меч Волкодава вспорол одежду и кожу под ней, рассек мышцы и сухожилия, добрался до бедренных костей и резанул по обеим. И начисто смахнул то, что составляло звериную силу сольвенна, его гордость самца.
Наемник завыл так, что в ближних утесах откликнулось эхо. Он выронил меч, переломился в поясе и упал. И стал корчиться, силясь подтянуть к животу ставшие непослушными ноги. Тело еще жило и еще могло бы бороться, но что-то более древнее и более властное, чем разум, уже осознало присутствие Государыни Смерти.
Волкодав спокойно и по-прежнему неторопливо развернулся к остальным. И особым движением отряхнул меч:
лезвие коротко дрогнуло, считаные капли сорвались с него и яркими горошинами упали в траву, оставив чистую сталь.
Теперь их было пятеро.
Попытаются взять в кольцо?.. Не попытались.
Красноватых стрел сделалось меньше – двое мгновенно побелели от ужаса и кинулись наутек. Видно, смекнули, что в следующий раз летящие красные капли окажутся вынуты из их собственных жил. Один из двоих был тот безусый мальчишка: он удирал босиком, покинув у костра сапоги. Волкодав не стал провожать глазами беглецов. Все равно никуда не денутся. Ими он займется потом; всадник, кружащийся высоко вверху на вожаке– симуране, нипочем не позволит им затеряться на кручах.
Трое, не пожелавшие удирать, разошлись полукругом. И вознамерились зажать одинокого противника в клещи. Волкодав не стал ждать, пока клещи сомкнутся. Он только взял на заметку, что один малый держался особняком и все поглядывал на товарищей с этаким превосходством. Словно знал нечто недоступное и Волкодаву, и остальным, и это тайное знание должно было неминуемо принести ему победу. Венн положил себе не спускать с него глаз – и, точно в танце, развернулся навстречу воину, заходившему слева.
Это был белокурый красавец вельх, загорелый, горбоносый, длинные усы так и мели по широченной груди. На мускулистых руках, обнаженных по плечи, горели серебряные браслеты. И меч у него был вельхский, остроконечный, плавно суженный посередине. Этот меч описал великолепнейшую дугу, целя Волкодаву в горло... и долго еще кувыркался в воздухе, унося с собой правую кисть, крепко стиснувшую черен. Пальцы разжались только от удара о камень далеко внизу, за краем лужайки. Вельх рухнул на колени, крича от боли и бешенства, здоровой рукой попытался перехватить хлынувший багровым током обрубок... оставил его, дернул из ножен боевой нож... снова потянулся пережать кровь... но не возмог ни того, ни другого: левая рука, подрубленная в локте, повисла на лоскуте кожи.
Парень, подбиравшийся справа, запоздало бросился на выручку погибавшему, но искалеченный вельх пребывал уже за гранью спасения. Он отползал прочь, жутко дергаясь и заливая кровью траву...
Волкодав миновал его широким скользящим шагом, не поворачиваясь спиной, и все тем же страшным движением воина, довершившего отнятие жизни, отряхнул меч, сбрасывая немногие капли, задержавшиеся на стремительном лезвии.
Алые брызги еще дробились в полете, а тело, взгляд и руки с мечом уже обратились к третьему нападавшему.
Тому потребовалось мгновение, чтобы осознать: защищать приятеля было поздно, осталось в лучшем случае за него отомстить.
Еще через мгновение он понял, что и с местью ничего не получится. Доведется только умереть на той же поляне, где испускал дух его друг. Потому что он успел посмотреть Волкодаву в глаза. И не увидел в них ни ярости, ни жажды убийства. Ни одного чувства из тех, что багровой пеленой затуманивают зрение и делают воина уязвимым. Сумасшедший венн, явившийся неведомо откуда, попросту приговорил шестерых насильников к смерти. И не отступится ни перед чем, кроме Божьего грома, да и тогда отступится ли, неизвестно. Друг вельха завопил, словно его вздергивали на дыбу, и устремился вперед. Он размахивал мечом, как дубиной, безо всякого толку и смысла. Он уже понимал, что обречен. Венн с легкостью танцовщицы убрался в сторону, пропустил его мимо себя, разворачиваясь на носках, и концом меча вроде бы несильно достал пробежавшего наемника по загривку, где начинается шея.
Тот начал падать и, еще не достигнув земли, перестал чувствовать собственное тело. Он хотел заорать от ужаса, но обнаружил, что не способен даже дышать. Перед лицом возникла трава, совсем близко ползали и копошились букашки. Какие-то мгновения он еще разевал рот, хватая воздух и тщетно силясь протолкнуть его в грудь, из глаз текли слезы. Он лежал, уткнувшись в землю, и не мог повернуть головы. Он успел проклясть родителей, давших ему жизнь, и злую судьбу, эту жизнь отнимавшую. Потом смерть, охватившая его тело ниже шеи, распространилась и выше.
- Предыдущая
- 10/132
- Следующая
