Право писать. Приглашение и приобщение к писательской жизни - Кэмерон Джулия - Страница 11

– Хм. Мне пора писать.

И на этом я отправляюсь на встречу с чистой страницей. Я захлопываю железную дверь. Отказываюсь вмешиваться в чужие выяснения отношений, если только это не служит моим личным целям. Я делаю, что говорю: спихнули на меня драму – и ее, и вас перенесу на бумагу.

Драма в жизни нередко мешает нам запечатлевать драму на бумаге. Иногда она случается, и мы теряемся в собственном эмоциональном ландшафте. Когда это происходит, необходимо наладить связь со своими эмоциями – с помощью строк. Сформулировать, какой была наша жизнь до, во время и после. Этот метод – личное противоядие от чрезмерной драмы.

Давайте-ка я вам расскажу, как я использую драму в личных целях.

Переживая агонию публичного голливудского развода, я неожиданно для самой себя стала получать по почте от так называемых «друзей» газетные вырезки с подробностями из жизни моего мужа-прелюбодея. Едва став знаменитостью, он сбежал с моей очень знаменитой подругой. К чему мне читать об этом?

Может, им казалось, что «любые новости хороши». Или что мне все равно, лишь бы мою фамилию написали без ошибок. Лично мне эти письма показались садизмом. Неужели они не понимают, что знаменитостям бывает так же больно, как и всем остальным? Измена все равно остается изменой.

И даже само слово «вырезка» приобрело зловещий оттенок. Как будто мне вырезали крылья, а также сердце, гордость и, будь я мужчиной, – добавила бы в этот список кое-что еще.

«Отвергнутая, одураченная жена», – ох и представление о себе! Тем не менее так и было написано – черным по белому.

Но глаза мне застилало красным.

Поздно было думать: «Они не посмеют» – они уже посмели. Теперь приходилось спрашивать, что мне делать со всем этим. Как все исправить? Для начала – написать обо всем, решила я. А если точнее – написать сценарий фильма, включив в него все темы, с которыми мне пришлось столкнуться в собственной жизни: любовь, дружба, предательство и месть. Чтобы облегчить себе задачу, я изобрела новое писательское подспорье: Доску Позора.

Вместо того чтобы сжечь, выбросить или схоронить те вырезки в дальнем ящике и попытаться забыть о них или перестать обращать внимание, я напомнила себе, что эмоции – топливо и что вполне можно задействовать свои обиды в письме. Моим рабочим местом в то время служил небольшой стол XVIII века. Он стоял у створчатого окна с видом на сад, а на муслиновые занавески я прикалывала газетные вырезки. Я садилась писать, очумев от боли, и думала: «Я так больше не могу. Я этого не выдержу».

«Сможешь, куда ты денешься, – шептал мне тоненький голосок. – Пиши им назло! Им тебя не сломить».

Прислушиваясь, я смотрела на вырезки: вот мой муж танцует со своей новой любовницей – которая еще недавно называла себя моей подругой. Они танцуют щека к щеке, а у меня – адреналин в кончиках пальцев. Тлеющий гнев и обида стали пеплом, из которого воскресал феникс. День за днем, страница за страницей, я продолжала поглядывать на Доску позора – и писать сценарий. Всего через несколько дней после того, как он был готов, мой агент продал его киностудии «Парамаунт». В моем случае Доска позора в прямом смысле закрыла занавес моей прошлой жизни.

Вы тоже можете применить отрицательные переживания как созидательное топливо. Хотя в основу моего сценария легли боль и гнев предательства, вскоре он заиграл новыми красками, затронул новые темы. Герои, списанные с живых людей, вскоре заявили о своих правах, стали гражданами своего мира, в создании которого они участвуют больше моего. Словом, нет ничего зазорного в том, чтобы начать писать, чтобы «показать им всем», потому что рано или поздно вы покажете – самому себе – свое желание и способность творить. И чем дальше, тем все невозможнее вязнуть в автобиографических подробностях, потому что параллельные сюжетные линии непременно придут в голову – и на бумагу.

Мой друг Трент – писатель-публицист с уклоном в политику. Его книги – развернутые, замысловатые исследования борьбы между власть имущими и неимущими. На писательском поприще Трент – настоящий солдат. День за днем, год за годом он продолжает трудиться, бросая все силы на борьбу за правое дело. Как писатель Трент неудержим – и источником его вдохновения является его личная разновидность Доски позора.

Трент хранит вырезки всех статей, что вызывают у него гнев и питают его гражданскую позицию. Папки с вырезками пополняются регулярно, и он обращается к ним за помощью, когда не чувствует вдохновения. Когда не пишется, стоит ему заглянуть в папку – как можно тут же возвращаться за письменный стол: он вновь заряжен возмущением социальной несправедливостью.

Сценарист Хауард написал о том, как сам переживал пытку адского, душераздирающего развода. Отвергнувшая его жена проявилась в тексте как живая – из дипломатических соображений он изменил лишь ее рост, вес и цвет волос. Сценарий, в основу которого лег развод, оказался одним из самых потешных на моей памяти. Его мучения, обращенные в текст, оказались мучительно смешными.

«Мое домашнее видео за десять миллионов» – так один знакомый мне режиссер называет свое творение, драму об отношениях, слепленную из адских летописей и номинированную на Оскар, насколько я помню.

Так что да, писать из мести – я «за». Писать, чтобы «показать им всем». Обратите окалину разочарований в золото достижений. В конце концов «показываете» вы в первую очередь самому себе.

Если закапывать травмы поглубже вовнутрь вместо того, чтобы признать их, они приводят к творческому застою. Скрываясь в подсознании, они «непостижимо» лишают нас творческих сил. Если же направить на них свет сознания, этих творческих злодеев можно одолеть. Предлагаю вам подспорье в борьбе с ними – с помощью текста. Оно поможет отыскать подходящих героев для Доски позора и справляться с их влиянием.