Лебединая дорога - Семенова Мария Васильевна - Страница 29
- Предыдущая
- 29/154
- Следующая
Видга сел возле отца, взял холодную, изуродованную путами руку. Стал гладить ее, отогревать дыханием… Во дворе прокричал рог, созывая людей на домашний сход — хустинг. Видга не повернул головы.
Зеленоокая Гуннхильд ни на шаг не отходила от мужа. Эрлинг гладил ее растрепавшиеся волосы, целовал заплаканные глаза.
— Сколько наших погибло? — спросил его Хельги.
— Восемь… Семеро в битве, и еще один умер от ран.
— Кто?
Эрлинг назвал.
— А у Рунольва? Эрлинг ответил коротко:
— Мы привезли троих.
— Так! — сказал Хельги. — Давненько в Терехове не видели красного щита на мачте, брат!
Звениславка уже водила его на пестрый корабль. И он ходил по его палубе, трогая зрячими пальцами следы боя. Ему рассказали, каким был этот бой.
А потом хрипло проревел рог, и люди стали собираться в круг. Воины — и женщины позади них. Так присоветовала сыновьям еще Фрейдис: ведь и женщина может дать мудрый совет. И даже раб; потому-то рабам в Сэхейме многое позволялось…
А посередине круга стоял Рунольв Раудссон.
— Я был тебе соседом, — сказал ему Эрлинг. — А в этом доме ты сидел за столом! Ты заслуживаешь, чтобы зарыть твои кости на краю прилива, Рунольв. Там, где встречаются зеленый дерн и морская волна. Потому что ты поднял руку на гостей.
Рунольв повернулся к нему и плюнул на землю.
— Складно ты болтаешь. Приемыш, пока у меня связаны руки!
Круг сидевших загудел, как потревоженный рой. Но в это время рядом с Эрлингом во весь рост выпрямился Хельги:
— Не тебе, Рунольв, говорить о связанных руках! Тут люди разом притихли.
Что-то еще скажет средний Виглафссон?
А Хельги поднял слепое лицо к солнцу и обратился, казалось, прямо к нему:
— Пусть Рунольву завяжут глаза и дадут нам обоим по топору!
Звениславка ахнула подле него, но никто не услышал. Воины разом соскочили с мест, крича и плашмя колотя мечами в щиты! И называлось это — шум оружия, вапнатак! Чем бы ни кончился затеянный поединок, память о нем должна была остаться надолго… Память всегда живет дольше людей.
Рунольв без усилия перекрыл шум:
— А что будет, если я его убью?
— Сначала убей! — крикнул кто-то. — Тогда и поговорим!
А старый Можжевельник добавил негромко:
— Ты не победишь…
Сигурду Олавссону бросили толстую тряпку, и он принялся завязывать Рунольву глаза. Тот усмехнулся:
— Я не думал, что ты станешь возиться, брат Гудреда. Я думал, ты просто меня ослепишь…
— И ослеплю, если велят, — ответил Сигурд угрюмо. — А вздумаешь подсматривать, так и без приказа. И ты это запомни!
Мальчишки помладше со всех ног понеслись за ограду — нарезать ореховых прутьев… Такими прутьями ограждали когда-то поля сражений: выползешь за черту — получишь пощаду. Здесь пощады не будет: и не попросят ее, и не дадут! Но пусть видят боги, что все совершается по чести…
Хельги принесли его секиру. Сын Ворона ощупал острое лезвие и остался доволен.
— Поставьте-ка меня к Рунольву лицом…
— Хельги! — окликнул его кто-то. — Рунольв в броне, а ты в простой куртке… Возьми мою!
— Нет, — отказался Хельги. И добавил:
— Не будет ему проку от этой брони!
И эти слова запомнились…
Их поставили друг против друга. Обоим надели на шею бубенчики из тех, что навешивают на хвостовое перо охотничьим птицам. И расступились, оставляя противник ков наедине.
— Сходитесь! — сказал Можжевельник.
Хельги и Рунольв медленно двинулись вперед… Над головами сидевших разлилась тишина. Лишь у берега дрались голодные чайки, поссорившиеся из-за рыбешки.
Ни один не уступал другому ни ростом, ни шириной плеч. Разве только то, что Хельги годился Рунольву в младшие сыновья…
Рунольв ударил первым. Услышал ли он приближение Хельги, или просто прикинул нужное число шагов — этого никто никогда не узнал. Рунольв резко взмахнул обеими руками и со свистом обрушил топор перед собой.
Удар был страшен. Окажись Хельги на полшага ближе к врагу — и умер бы, не успев упасть. Но он все-таки отпрянул назад. Острое лезвие лишь скользнуло по его груди, с треском располосовав толстую куртку…
Стон пронесся по двору: по кожаным лохмотьям щедро полилась кровь.
— Рунольв! — разом крикнули двое пленных. Этот хевдинг стоил того, чтобы за ним идти. Навеки — до огня и костра!
Рунольв водил вокруг себя секирой, зажатой в вытянутой руке. Губы его шевелились, но что он говорил и кому, никто не слыхал. Рунольв знал, что ранил противника. Но проклятая тряпка не давала увидеть, велика ли удача.
— Рунольв! — крикнул Хельги, и смотревшие вздрогнули. Хельги прыгнул вперед, занося топор… Но крик был ошибкой: Рунольв встретил его новым ударом, пришедшимся в голову.
Небо рухнуло наземь, и мировой ясень Иггдрасиль, выкорчеванный, потряс в воздухе тремя своими корнями… Хельги зашатался, проваливаясь во мрак. Но руки, сжимавшие топор, еще жили. И они нанесли удар, от которого невозможно было спастись.
Рунольв закричал. Страшным криком живой плоти, в которую ворвалась смерть. И упал. Он упал в воду с борта своего корабля, смеясь и потрясая копьем. Вода была черной, как деготь, и почему-то горячей, и в ней разгоралось далекое зарево. Наверное, это шел навстречу пестрый корабль под парусом, похожим на багрово пылающий факел, и правило колебалось в темной воде, ожидая знакомой руки…
А может быть, это спешил за ним из Вальхаллы корабль мертвецов, никогда не пристающий к берегам…
И вот занялось утро, назначенное увидеть Терехов горящим.
И застало перед воротами Сэхейма каких-то странных людей, выехавших из леса…
Было их около дюжины; все вооруженные и верхами, а под тем из них, кто более прочих походил на вождя, перебирал ногами крупный серый конь — прежний любимец Рунольва. И на плече у главаря висел белый щит…
— Вот как, — усмехнулся Эрлинг, когда караулившие У ворот прибежали за ним в дом. — Опять из Терехова, и опять с миром… А сказали хоть, чего хотят?
Приезжие хотели видеть Эрлинга Виглафссона, и он велел впустить их во двор. Ворота раскрылись — и сын Ворона не сдержал удивления.
— А ведь я тебя знаю, — сказал он предводителю. — Ты Дретт Валландец, скотник Рунольва. Откуда ты здесь и кто тебя прислал? И почем вы все с оружием?
- Предыдущая
- 29/154
- Следующая
