Отчаяние - Семенов Юлиан Семенович - Страница 27
- Предыдущая
- 27/80
- Следующая
– Второе письмо я напишу после того, как вы покажете мне резолюцию Лозовского.
– Хорошо, не пишите про шведа, – досадливо поморщился Аркадий Аркадьевич. – Посетуйте на несправедливость в отношении вас и попросите, указав на работу против Карла Вольфа в Швейцарии, перевести на дачу... Напишите, что идет завершающий этап проверки, вы убеждены в предстоящей реабилитации, сдают нервы, одиночка – не курорт... С этим письмом поедет заместитель товарища Абакумова. Возможно, все дальнейшие встречи с Александрой Гаврилиной и свидание с сыном мы проведем на даче... Я ничего не обещаю, я говорю предположительно, не обольщайтесь...
Эти его слова и позволили Исаеву взять перо и лист бумаги...
...Спрятав заявления, Аркадий Аркадьевич отошел к своему столу, снял трубку телефона и коротко бросил:
– Введите.
...Привели штурмбанфюрера Риббе. Глаза его были по-прежнему совершенно пусты, лицо пепельное, прозрачное, с очень большими ушами; Исаеву даже показалось, что отечные мочки трясутся при каждом шаге.
Рат, сопровождавший Риббе, улыбнулся Исаеву, как доброму знакомому.
– Спросите его, – сказал Рату Аркадий Аркадьевич, – что он может показать о деятельности Валленберга в Будапеште...
– В конце ноября сорок четвертого года, – начал рапортовать Риббе, – Эйхман поручил мне провести встречу с Валленбергом на конспиративной квартире и обговорить формы связи в Стокгольме, если произойдет трагедия и рейх рухнет. Сначала я возражал Эйхману, говорил, что нельзя произносить такие слова, однако Эйхман заверил меня, что фраза согласована с группенфюрером Мюллером, некая форма проверки агента... Нам надо, пояснил Эйхман, проверить реакцию Валленберга, и это я поручаю вам... Во время конспиративной встречи Валленберг сказал, что он гарантирует безопасность нашим людям... Переправит их в Латинскую Америку, если мы выполним его просьбу и освободим тех евреев, список которых он передал ранее «его другу» Эйхману... Вот в общих чертах та единственная встреча, которую я имел с Валленбергом...
– Вы видели его вербовочное обязательство работать на РСХА? – спросил Аркадий Аркадьевич.
Рат перевел, Исаев отметил, что он допустил ошибку, ерундовую, конечно, но тем не менее двоякотолкуемую: вместо «обязательство» сказал «обещание»; в разведке не «обещают», а «работают».
– Нет, – ответил Риббе, – все эти документы Эйхман хранил в своем сейфе...
– Каким образом Эйхман исчез? – спросил Аркадий Аркадьевич.
– Говорили, что он пробрался во Фленсбург, а оттуда – в Данию...
– Вы хотите сказать, что он стремился попасть в Швецию?
– Бесспорно. Все остальные партийные товари... коллеги, – быстро, с испугом поправился Риббе, – стремились на юг, к швейцарской границе, чтобы уходить по линии ОДЕССа1 в Италию, а оттуда – в Испанию...
Аркадий Аркадьевич неожиданно обернулся к Исаеву и быстро спросил на ужасном немецком:
– Штирлиц, это правда?
– Да, – ответил Максим Максимович и сразу же пожалел об этом, надо было просто кивнуть; его уже, хоть в самой малости, в едином слове «да», втянули в комбинацию...
– Вас вывозили через Италию, Штирлиц? – продолжая коверкать немецкий, уточнил Аркадий Аркадьевич.
Исаев колебался лишь одно мгновение, потом ответил по-русски:
– Да, товарищ генерал...
Риббе никак не прореагировал на то, что он заговорил по-русски, отсутствовал ; Иванов и Рат многозначительно переглянулись, и, хотя это было лишь одно мгновение, Исаев точно засек выражение их острых, напряженных глаз.
– Спасибо, Риббе, – мягко сказал Аркадий Аркадьевич. – Можете сегодня отдыхать, завтра вам увеличат прогулку до часа...
Рат чуть тронул Риббе, тот, словно автомат, повернулся и зашагал к двери, вытянув руки по швам, словно шел на параде...
– Ну как? – спросил Иванов. – Вы ему поверили? Или врет?
– Видимо, вы даете ему какие-то препараты, Аркадий Аркадьевич... Он производит впечатление больного человека... Он малоубедителен... Как Ван дер Люббе...
– Кто? – не понял тот.
– Ван дер Люббе, свидетель гитлеровского обвинения в процессе против Георгия Димитрова...
– Я отдам сотрудника под суд, – тихо, с яростью сказал Аркадий Аркадьевич, – если узнаю, что он применяет недозволенные методы ведения следствия...
Сейчас лучше промолчать, сказал себе Исаев; он должен отдать под суд Сергея Сергеевича, который держал меня на стуле по сорок часов без движения, да еще лампа выжигала глаза...
...Дверь внезапно открылась; вошел невысокого роста человек; Аркадий Аркадьевич замер, подобрался, лицо его резко изменилось, сделалось подобострастным, внимающим...
– Здравия желаю, товарищ Мальков! – отрапортовал он. – Разрешите продолжать работу? Или прикажете отправить заключенного в камеру?
– Нет, нет, продолжайте, – ответил Мальков. – Если не будете возражать, я посижу, послушаю, не обращайте на меня внимания...
...Мальков устроился на стуле с подлокотниками в углу кабинета, возле окна, так, чтобы лица не было видно заключенному, – солнце обтекало его толстое, женственное тело, лицо с коротенькими усами и бородкой-эспаньолкой, в то время как слепящие лучи делали землистое лицо Исаева со впавшими щеками, выпершими скулами и морщинистым лбом четким, как фотография.
– Итак, Всеволод Владимирович, – Иванов заговорил иначе, сдержаннее, даже голос изменился, чуть сел, – по указанию руководства я выполнил две ваши просьбы, что дает вам основание верить, что и последняя, третья, будет выполнена, тем более вы обратились к товарищу Кузнецову и товарищу Лозовскому, другу вашего покойного отца... Могу ли я в присутствии товарища Малькова задать вопрос: вы готовы помочь нам распутать шведский узел?
– Я уже ответил: до тех пор, пока я не увижу сына, все разговоры бессмысленны.
– Разумно ли ставить ультиматум?
Аркадий Аркадьевич отошел к сейфу, стоявшему в углу кабинета, с видимым трудом открыл тяжелую бронированную дверь, достал папку с грифом «совершенно секретно, хранить вечно», предложил:
– Полистайте.
Исаев машинально похлопал себя по карманам:
- Предыдущая
- 27/80
- Следующая
