Тайна Кутузовского проспекта - Семенов Юлиан Семенович - Страница 19

• Предыдущая
• 19/75
• Следующая

— Против отца Вики?

— Да.

— Этого нет в деле…

— Вы проскользили… Там об этом упоминается, но почерк у оперов районной милиции детский… Она намеревалась начать процесс, потому что адмирал использовал в своих мемуарах те материалы, которые Федорова хотела опубликовать сама… Ясно?

— А в те годы публикация за границей книг и мемуаров, связанных с разоблачением Сталина и его палачей, каралась, — словно бы продолжая Костенко, заключил Строилов.

— Горячо, — усмехнулся Костенко. — Вот-вот наступите на угли…

Строилов не понял:

— О чем вы?

— Забыли детские игры?

— Мы в детприемнике не играли, Владислав Романович. Нас там гусиным шагом учили ходить сызмальства… Мы дикие были, дикие и тихие, игр сторонились, каждый в себе… И последний вопрос: у вас врагов много?

— А как без них жить?

— Дело в том, что вчера на вас анонимка пришла… Просто так от нее не отмазаться, придется писать объяснение.

— Сюжет каков? Что я Мишаньке Ястребу помогал ротапринты воровать?

— Это было позавчера, Владислав Романович… Это б полбеды… Кто-то из тех, кому о вас многое известно, очень многое — словно бы друг писал, — сигнализирует руководству, что, мол, полковник Костенко катит бочку на чекистов, обвиняя их в убийстве Федоровой, и что результаты своего частного сыска запродал западникам.

— Так вы и разберитесь с этой анонимочкой, — враз заскучав, ответил Костенко. — Я в общем-то не защищен, карты свои — не все, конечно, но весьма серьезные — разложил на столе, валяйте, тешьтесь…

Строилов достал из стола конверт:

— А я уж начал, Владислав Романович… Поскольку в анонимке много пишется о вашей семье, словно бы, повторяю, сочинял близкий человек, — поглядите-ка почерк, а?

Костенко покачал головой:

— В такой постановке — глядеть не стану… А как уликовый документ, как след к убийце Федоровой — посмотреть стоит. На дактилоскопию не брали?

— Брали.

— Ну и что?

— Ответ в вашу пользу, Владислав Романович… На конверте пальцев нет, обнаружили подобие следа от перчатки… Эксперты определенно ничего не утверждают, но высказывают предположение, что состав, из которого изготовлены эти самые перчатки, идентичен тому, который остался в киоске Ястреба… Нерусское производство — во всяком случае… Поэтому ваш интерес к бывшему театральному администратору, а ныне гражданину США Джозефу Дэйвиду, мне кажется в высшей мере оправданным… Хотите работать вместе — вот вам моя рука…

Они обменялись рукопожатием. Костенко снова подивился тому, как холодны пальцы капитана, сколь суха его ладонь и как она аристократически длинна. Он похож не на Дон Кихота — на коня. Странная ассоциация. Впрочем, нет, — у породистых скакунов очень узкие лодыжки, а вообще кони — хорошие люди, с ними можно идти в дело. Он сразу принял мою версию: дело Федоровой тлело все эти годы; молодец, подеремся…

— Ну а если мы вместе, — Строилов поднялся, — не сочтите за труд сказать нашей науке, чтобы она меня не обтекала… Говоря откровенно, эксперт Галина Михайловна меня в упор не видит…

Костенко наконец усмехнулся:

— Видит… Точнее — присматривается…

… Через десять минут Галина Михайловна из НТО положила на подоконник (не на стол Строилова) таблицу с отпечатком пальца:

— Это я накопала на пояске убитой Люды. Дактилоскопия проходит по картотеке, — не глядя на капитана, докладывала она Костенко. — Варенов Исай Григорьевич, сорок седьмого года рождения, проживает на Солнечной, семнадцать, освобожден из мест заключения три года назад, проходил по делу о вооруженных грабежах и насилии…

— Где отбывал наказание? — Костенко легко спрыгнул с подоконника и потянулся к телефону.

— Не в Саблаге, — Галина Михайловна словно бы ждала этого вопроса. — Но работает он в том кооперативном гараже, где стоит «Волга» вашего подопечного пилота.

Строилов набрал номер районного управления, продиктовал адрес Варенова, попросил немедленно взять на контроль. «Сотрудников высылаю, буду на связи».

Дал команду по селектору:

— Членам группы срочно выехать в Измайловское управление…

— Едем, — сказал Костенко Строилову. — Только лучше в отделение, оттуда сподручней начать работу…

— Нет, — ответил капитан, побледнев еще больше. — Пусть начнут молодые сыщики, надо позволить им проявить инициативу. Подождем…

— Если бы не анонимочка — можно ждать, капитан… А так я не очень-то понимаю, кто за кем охотится: мы за ними или они за нами?

— Спасибо, Галина Михайловна. — Строилов мягко улыбнулся эксперту. — Ваш босс и я делаем одно дело, вы меня признайте, ладно?

Галочка даже не обернулась:

— Я свободна, Сла… Владислав Романович?

— Не меня надо спрашивать, Галка, — ответил Костенко, — босс — боссом, а капитан руководит группой… Помогай ему…

Когда Галина Михайловна ушла, Строилов прерывисто вздохнул:

— Спасибо, полковник… Перед тем как мы начнем работу по Варенову, заедем к отцу… Не отказывайтесь… Простите, конечно, что я смею давать вам советы… Дело в том, что одним из следователей моего отца был тот самый, кто терзал и Зою Федорову…

Костенко лениво поинтересовался:

— Либачев? Или Бакаренко?

Строилов этому вопросу не удивился:

— И они тоже. Кстати, Бакаренко уже отправил письма о вашем самоуправном допросе — сразу по трем адресам… Но речь идет о третьем… Его фамилия Сорокин…

— Покойный ныне…

Строилов как-то странно пожал острыми птичьими плечами, хотел было возразить, но — промолчал.

— Может быть, к вашему батюшке попозже заглянем? — спросил Костенко. — Время, счетчик включен…

— Полагаю, получасовой визит к отцу поможет вам.

— «Нам».

— Нет. Именно вам… Вы же считаете, что Сорокин мертв…

— А вы?

— А я нет…

… Уже около «Волги» Костенко — в обычной своей манере (полнейшая, чуть ленивая незаинтересованность) — спросил капитана:

— Вы себя не озадачивали вопросом: отчего после убийства Федоровой у нее дома изъяли двенадцать кассет?

Строилов словно бы споткнулся:

— Где они?

— Попробуйте поискать… Да и сохранились ли эти записи? Вот в чем вопрос…

Когда Семену Кузьмичу Цвигуну в пятидесятом году исполнилось тридцать три, торжество отметили славно, было много гостей, говорили хорошие слова, застолье получилось отменным, воистину дружеским, хотя виновник торжества словно бы кончиками пальцев ощущал, что среди собравшихся находится некто, цепко и настороженно наблюдавший за каждым его жестом, не то что словом. Впрочем, через неделю это ощущение размылось, отошло, но не исчезло, оттого что не в первый уже раз за последний год ему приходилось слышать шелестящий заспинный шепот, будто никакой он не запорожский казак, а самая настоящая жидовская морда, ибо на их хазарском языке слово «цви» означает «олень», а у них только аристократов так называли, главных шейлоков и раввинов…

На всякий случай он отправил запрос в архив, получил метрические выписки не только на отца, но и на деда с бабушкой; рассеянно показал сослуживцам; усмехаясь, заметил при этом:

— Хочу докопаться до Сечи, все ж таки именно оттуда идет мой род, репинскую копию не зря держу в спальне…

Спустя месяца три после торжеств хозяин Молдавии Брежнев пригласил его (рядового начальника отдела республиканского МГБ) в кабинет и, угостив чаем с традиционными сушками, шутливо заметил:

— В тридцать три Христа уже распяли, а ты все отделом командуешь… Смотри, упустишь свое время, Семен…

Наделенный смекалистым юмором, человек от природы рисковый (хоть и чуть заторможенный), Цвигун знал о Брежневе все: Центр требовал информацию о республиканской верхушке. Шептались, что товарищ Сталин обмолвился о возможности проведения съезда: как-никак, со времени последнего прошло двенадцать лет, да и война уж давно кончилась, пора бы.

В его, Цвигуна, маленький кабинетик на третьем этаже одного из самых больших и красивых зданий молдавской столицы стекалась информация обо всех, кто хоть как-то был на виду, то есть имел реальную силу, а таких — пять процентов от всего населения, не больше, над ними и работать. Над ними и одновременно под ними — в этом именно крылась трагедийность ситуации, могуче-бесправными подданными которой были все работники аппарата МГБ, ставшие — волею Сталина, в тридцатых еще годах, — суверенными владельцами секретных досье на тех именно людей, которым они — по старым нормам партийного этикета — должны были подчиняться.

• Предыдущая
• 19/75
• Следующая