Футбол на всю жизнь - Блохин Олег Владимирович - Страница 12

Отец вынул из пачки пожелтевшую фотографию. На групповом снимке перед объективом замерли молодые парни и несколько девушек в военных гимнастерках. У некоторых из солдат в руках мандолины, балалайки, гармошки.

— Меня отыщешь в этой капелле?

— Вот вроде бы, — я указал на сидящего в самом центре группы парня с офицерскими погонами.

— Точно! Это я и есть, а это все — наш ансамбль.

— Сколько же тебе было тогда?

— Снимок сделан в сорок третьем году. Значит, двадцать один год. На Ленинградский фронт меня направили в сорок втором году прямо из военного училища. Наша часть стояла под Пулковом. Держали оборону. Вот в те самые дни блокады я организовал войсковой ансамбль песни и пляски. С передовой одних ведь увозили в госпитали, другим во время короткого отдыха устраивали баньку, а третьим — самодеятельность. А у меня к этому с самого детства страсть была…

Постепенно от грозных дней войны воспоминания увели отца в далекое детство:

— В тринадцать лет в московском парке имени Горького я уже пел и плясал в детском ансамбле, которым руководил сам Александров. Калужская улица, Нескучный сад, берег Москвы-реки — все это места моего детства. Родители из крестьян, но в двадцатых годах переехали в Москву и работали в Первой градской больнице. Живые, энергичные люди. И себя я помню моторным парнишкой. Страшно любил спорт! Живописью тоже увлекался. Еще когда в школу ходил, начал у художников учиться живописному делу.

«Так вот, оказывается, откуда у отца страсть к рисованию», — подумал я. Дома даже есть маслом написанные им портреты — матери и автопортрет.

— Чего же ты в институт физкультуры подался? — прервала мать рассказ отца. — Надо было в Строгановское поступать.

— А это, Катя, чтобы к тебе поближе быть, — рассмеялся отец.

— Правильно сделал, батя. У тебя настоящий тренерский талант. Жаль только, что я единственный твой ученик, — вставил я.

Мои слова были в ту минуту скорее шуткой, но в них заключалась и истина. Если мама первой привела меня на стадион, то отец надолго стал моим самым требовательным, самым придирчивым домашним тренером.

Но в родительском доме был еще один человек, которого за доброту, душевность и чуткость просто невозможно было не любить — мой старший брат Николай, о котором я обязательно должен рассказать.

Николай на тринадцать лет старше меня, но в детстве у меня не было друга ближе и вернее, чем брат. Коля умел терпеть все мои шалости, проказы. Он мне всегда казался очень сильным и ловким парнем. Брат охотно играл со мной во дворе в футбол, катался на лыжах и на санках.

Николай тоже, вероятно, унаследовал от матери ее способности. В студенческие годы во время учебы на химическом факультете Киевского университета он выполнил первый разряд по легкой атлетике. Лучшие результаты брата по тем временам были вполне приличными. Стометровку он пробегал за 11,1 секунды, прыгал в длину за шесть с половиной метров. Впрочем, он никогда не придавал особого значения своим спортивным успехам. Говорил, что занимается спортом в свое удовольствие. Да и мама не особенно настаивала на регулярных тренировках Николая. Она однажды объяснила мне это:

— Мы ведь с Колей пережили войну. Он всегда был худеньким. Даже когда повзрослел и окреп, мне все равно казалось, что физически он слабоват. В его юношеские и студенческие годы с питанием было не ахти как. Помню, когда ехала с соревнований из Москвы, обязательно набивала сумки продуктами…

Большим спортсменом Николай не стал, но думаю, что спорт все-таки сыграл определенную роль в формировании его характера. Целеустремленный, трудолюбивый, настойчивый в достижении цели — таким я знаю своего старшего брата.

В последние годы из-за футбола и моей постоянной занятости мы с братом редко видимся, но встречи эти всегда бывают в радость. Николай почему-то рано поседел — еще лет десять назад стал белый, как лунь. Впрочем, теперь это ему даже к лицу: мой племянник Сашка женился, недавно у них родилась дочь — назвали Дарьей — и Николай стал дедушкой. Сашу родители хорошо воспитали — серьезный парень! После окончания хореографического училища он танцует в балете Киевского театра оперы и балета. Но и образование продолжал вместе с работой: окончил вечернее отделение романо-германского факультета Киевского госуниверситета (его дипломная работа на французском языке!). Так что когда театр на гастролях за рубежом, Саше переводчик не нужен: он свободно владеет тремя языками…

Хотя Коля с недавних пор и дедушка, но особых перемен я в нем не замечаю. Все такой же молчаливый, сдержанный. О работе своей никогда не говорит, хотя, мне кажется, думает о ней постоянно. Он заведует лабораторией в одном из киевских научно-исследовательских институтов, давно защитил диссертацию, опубликовал множество научных работ, бывает на научных конференциях в стране и за рубежом. Но по-прежнему подчеркнуто скромен в быту. К слову, в нашей семье я вообще не припомню разговоров об одежде, о вещах. Излишеств в игрушках и вещах мы не знали. Лишь однажды я нарушил эту традицию. В девятом классе мама собиралась купить мне зимнее пальто. Но тогда в моду входили нейлоновые куртки, и я мечтал о такой, как может мечтать подросток выглядеть взрослым современным парнем. Мама поняла меня, и от счастья я был на седьмом небе.

Родительский дом, начало начал… Прав поэт, сложивший слова этой популярной песни. Для меня этот дом действительно был как надежный причал. Кажется, это было совсем недавно, когда я мальчишкой, юношей, а потом уже молодым человеком немало колесил по свету. Но всегда с очень теплым чувством возвращался в родительский дом. Вероятно, потому, что в нем мне было всегда хорошо, спокойно, уютно. А главное — здесь меня понимали!

Однажды я смотрел по телевизору «Футбольное обозрение». Эту передачу мы, футболисты, стараемся не пропускать. И вдруг слышу: «Когда Олег Блохин первый раз пришел в динамовскую футбольную школу, его просто не хотели принимать: слишком маленький рост оказался у Олега в тот момент» — так тележурналист начал свой рассказ. Лихо! Но не все сказанное — правда. Роста я действительно тогда был маленького. Во всяком случае меньше своих сверстников-одногодок. Но принимать меня в футбольную школу никто не отказывался. Тем более, что я сдавал туда настоящий экзамен…

…Киев, 1961 год. Мне тогда казалось, что все мальчишки просто «заболели» футболом. Да что там мальчишки?! Я вспоминаю, как интересовались футболом взрослые. Отец в то время работал директором спортивной школы молодежи и мог по служебному пропуску ходить на стадион. Он брал меня с собой почти на все матчи. Честно признаться, порой я толком не понимал, что происходит на поле, но всеобщий восторг, который охватывал болельщиков «Динамо», невольно передавался и мне. А в то время у всех на устах были фамилии кумиров завсегдатаев трибун киевских стадионов. Как где-то заходила речь о футболе, я только и слышал: Юрий Воинов, Виктор Каневский, Олег Базилевич, Валерий Лобановский, Йожеф Сабо, Василий Турянчик… Нам, мальчишкам, все они казались футбольными богами, которые на поле могут все.

Одна сенсация сменяла другую. Вот киевское «Динамо» победило московских одноклубников — 3:1! Даже сам Лев Яшин не помог в этой игре своей команде. Потом с «сухим» счетом 0:2 потерпел поражение московский «Спартак». «Позвольте, какие же это сенсации?!» — может возразить мне иной юный читатель, который в наше время насмотрелся не только на подобные победы, но и успел чуть ли не привыкнуть к крупным триумфам нашего «Динамо» на международной арене. Но дело в том, что в те уже далекие годы тон в отечественном футболе задавали команды Москвы — «Динамо», «Спартак», ЦСКА, а в шестидесятые годы — «Торпедо». Только этим клубам и удавалось побеждать на чемпионатах страны. И чуть ли не каждое поражение столичных клубов воспринималось болельщиками как сюрприз. Но все же главная сенсация была не та или иная игра сезона-61, а его окончательный итог: киевское «Динамо» первое из немосковских клубов стало чемпионом Советского Союза по футболу!