Обо всем по порядку. Репортаж о репортаже - Филатов Лев Иванович - Страница 26

 «Спартаковцы за игру рукой одного из железнодо­рожников получают право на 11-метровый удар. Капи­тан команды, заслуженный мастер спорта Симонян, тщательно устанавливает мяч на белом кружке. Ото­шел, разбежался, ударил... Откройте глаза, болельщи­ки «Локомотива»! Гола нет! Симонян послал мяч так- слабо и неуверенно, что вратарь Грачев легко его парировал!»

Ну, еще куда ни шло, хотя можно было обойтись без нагнетания — капитан, заслуженный мастер спор­та, три восклицательных знака.

Но дальше?!

«Разве кто-нибудь мешал Симоняну точно ударить с одиннадцати метров? Нет, ему мешало неумение. Скажем точнее, Симонян разучился бить по воротам. Если за прошлый сезон он забил 29 голов, то в нынеш­нем лишь 8. Должно быть, многие помнят, как бес­помощно пробил Симонян по воротам, оказавшись в нескольких шагах перед Яшиным в игре второго круга чемпионата между столичными командами «Ди­намо» и «Спартак». А ведь это была встреча лидеров, во многом решившая, кому быть чемпионом. О Симоняне следовало поговорить не только потому, что он не забил 11-метровый (что, кстати говоря, считает для себя позором любой футболист дворовой команды). За последние годы у нас как-то перевелись центральные нападающие. Симонян играет «девятку» в составе сборной Союза. Вообще говоря, право на это место у него есть, ибо в недавнем прошлом он был самым результативным нападающим. Казалось бы, видя свою «незаменимость», Симонян должен был проник­нуться особой ответственностью и совершенствовать мастерство, а он его за этот сезон, наоборот, рас­терял...»

Хоть стой, хоть падай. И сказать нечего. Разве что принести извинения Никите Павловичу Симоняну. Лу­чше поздно, чем никогда. Познакомились мы с ним, если не ошибаюсь, в дни шведского чемпионата мира, четыре года спустя после этих заметок. Ни разу он о них не вспомнил, но, зная его, не сомневаюсь, что, читая, был оскорблен. Да и как было не оскорбиться ему, первоклассному центрфорварду?!

Не могу понять себя — поклонника дарования Симоняна,— прекрасно знавшего, как многим обязан ему и наш футбол, и «Спартак». Злую шутку сыграл со мной глупый, темный болелыцицкий перехлест, ко­торый не сумел в себе подавить. Готов предположить, что в тот момент пыжился и гордился тем, какой я лихой рубака. И ведь нашлись, наверное, среди чита­телей-болельщиков такие, кто потирал руки от удо­вольствия: «Поделом врезали!».

Тут и другой вопрос: «Почему напечатали, не оста­новили, позволили автору распоясаться?»

Пишу и думаю: «А что, если кто-то из сегодняшних читателей отвергнет мою самокритику?» И представ­ляю доводы этого читателя: «Зря автор отказывается от своих слов, нечего церемониться с мастерами, их надо держать в страхе, чтобы играли как следует, а то вечно пресса замалчивает да милует, вот они и мажут. Журналист врезал, как полагается, а теперь одумался и кается».

Репортеру легче легкого даются резкости, если он мало знает, лишен чувства справедливости, хватается за оружие в гневе и досаде. Футбольное зрелище из сильнодействующих, оно будоражит чувства. Не раз бывало, сидя на каком-то матче, возбужденный, как вскипающее молоко, я решал, что камня на камне не оставлю от позорно проигрывающей команды, выведу на чистую воду судью, прозевавшего офсайд, пропесо­чу тренера с его трусливым планом, ткну носом знаме­нитостей в их ученические ляпы. Все эти зароки я давал про себя, молча, сжимая кулаки и смиряя дергающиеся колени. Однако предусмотрительно ни товарищам своим по ложе прессы, ни близким знакомым — бо­лельщикам не говорил ни слова. Эмоции — ладно, от них никуда не денешься, это наша слабость, которую надо переломить. И, оказавшись во власти пережива­ний, знал, что возбуждение уляжется, схлынет, все встанет на свои места и за машинку сяду с ясной головой, проигрыш из «позорного» станет объясни­мым, достоинства противника несомненными, ошибки судьи отменит замедленный телеповтор.

Всему этому еще предстояло научиться. А тогда, в пятьдесят четвертом, мне ничего не стоило выхва­тить шашку наголо, не подумав, что смазанный пе­нальти не дает права обрушиваться на признанного мастера, не разузнав, почему ему не удался сезон (при­чины, разумеется, были), не желая помнить, сколько побед «Спартаку» приносили забитые им голы в пяти предыдущих сезонах.

Так что и эту, по размеру крупную, статью дебю­том считать совесть не позволяет.

В следующем, 1955 году по-прежнему футболь­ная тема шла для меня урывками, между многими другими. Но отчеты о матчах «Торпедо» — «Руда Гвезда» (Братислава), «Спартак» — «Партизан» (Белград), «Спартак» — «Вулверхэмптон» (Англия), которые мне доверяли, были приближением к настоящей работе.

И вот 23 октября. На стадионе «Динамо» матч сборных команд СССР и Франции. Он был всего трина­дцатым по счету для нашей сборной, одним из тех, которые принесли советскому футболу международное признание. В памяти он остался красочным, веселым и добрым. Право первого удара по мячу было предоста­влено киноактеру Жерару Филипу, чрезвычайно попу­лярному у нас благодаря сыгранным им ролям Жюльена Сореля, Фабрицио, Фанфана-Тюльпана. Судил анг­личанин Артур Эллис, тогда самый известный из судей. Среди французов звезды — вратарь Реметтер, защитни­ки Марш, Жонке, нападающие Копа, Пьентони, Вэнсан. И у нас немало тех, кем мы гордились,— Нетто, Стре­льцов, Симонян, Сальников, А. Ильин, Татушин. Не было, правда, Яшина: он за неделю до этого был удален с поля в финале Кубка и отбывал дисквалификацию. Но и Разинский, его заменивший, вратарь-красавец, сры­вал аплодисменты. В общем, парад да и только!

«Советский спорт» отвел матчу, если перевести на нынешний формат, целую полосу. Там расположились поминутная стенограмма матча; схема всех нанесен­ных обеими командами ударов по воротам; отзывы об игре тренеров Г. Качалина и А. Батэ, судьи Эллиса, игроков Марша и Реметтера; репортаж о том, как переживали на трибунах Жерар Филип (ему понрави­лись Реметтер, Нетто и Татушин), актрисы Дани Робэн (Разинский!) и Николь Курсель (Татушин!); пять хоро­ших снимков фотокорреспондента Олега Неёлова. Это не было расточительством газетной площади — и матч того стоил, да и любители футбола получили подарок, который звал их снова на стадион. Сейчас мы прото­кольно, скуповато освещаем самые большие матчи, зато щедро тратим место на обсуждение вопроса, как привлечь зрителей.

На этой полосе мне поручили изложить свои впеча­тления. Сознаюсь, я с большим опасением достал с нижней полки книжного шкафа ту пожелтевшую газету. Ну, как забракую?

Но нет, ни стыдно, ни смешно мне не стало.

«Французский футбол до матча сборных был нам куда менее знаком, чем французская кинематография. «Жиронда», гостившая у нас прошлым летом, теперь это можно сказать определенно, показала нам далеко не все лучшее, чем располагает футбол Франции. И вот в ответственнейшей встрече главных сил — ничья.

Чем привлекательна игра французов? Прежде всего бросилась в глаза прочность и стойкость линии защи­ты, возможно, это оказалось неожиданным для нашей команды. Нет, французы играли не по зональному принципу, как сообщалось в программе, выпущенной к матчу, а напротив, бдительно сторожили каждый «своего» нападающего. В атаках они не стремились создавать численный перевес. Но и малым числом они действовали умело и остро. Французские нападающие подолгу удерживали у себя мяч, как бы размышляя, что предпринять. Затем кто-либо один резко шел впе­ред, пытаясь на ходу обыграть наших защитников. Именно так они забили оба гола. Первый раз это сделал кандидат в сборную мира центральный напада­ющий Копа, потом левый полусредний Пьентони. Рас­четливые, экономные выпады удавались французам благодаря уверенному владению мячом.

Наша команда лишь в отдельных эпизодах была похожа на себя. Ей не удалось предложить свой при­вычный стремительный темп, редки были фланговые широкие атаки. Как только Татушин прорвался с мя­чом к угловому флангу и оттуда послал мяч в центр, последовал гол, спокойно и точно забитый Симоняном. Но большей частью советские нападающие ата­ковали кучно, каждый стремился занять позицию в це­нтре напротив ворот».