Французский «рыцарский роман» - Михайлов Андрей Дмитриевич - Страница 39

Вместе с тем «сказочность» романов Кретьена была основополагающей и конструктивной. Чудесное, необычное были положены в основу организации поэтом в его романах художественного времени и художественного пространства в их функциональной обусловленности характером и душевным состоянием героев. Приемы этой организации было бы полезно рассмотреть подробно. На важность изучения пространственно-временных отношений в художественном произведении указывалось уже не раз. Так, Д. С. Лихачев писал: «...в каждом литературном и фольклорном произведении как бы существует свой мир со своими свойствами. В этом мире может быть свое пространство, большое или маленькое, соотнесенное с реальным или чисто условное. В нем есть и свое время. В нем существует своя степень быстроты действования лиц. События могут происходить легко или затрудненно. Даже обычные физические усилия действующих лиц могут встречать большее или меньшее сопротивление окружающей, физической же, среды. В зависимости именно от силы этого сопротивления так или иначе развертываются события или совершаются действия. От этого авторского представления о мире зависят темпы, охват событиями пространства, быстрота передвижения, быстрота реакций действующих лиц на действия внешней среды, даже большая или меньшая насыщенность событиями произведения и многое другое» [103]. Эти важные соображения можно было бы дополнить интересным наблюдением С. Ю. Неклюдова: «Пространственно-временная система художественного произведения в известном смысле может рассматриваться как фон сюжетного повествования, соотносящий отдельные сюжетные единицы и целые сюжетные образования не только между собой, но и с элементами, лежащими вне данного текста и вне данной системы (вплоть до реального исторического времени и географического пространства)» [104].

Таким образом, пространство и время художественного произведения не только обусловлены характером и поведением его героев, но и зависят от сюжета, от того литературного ряда, в который включен данный памятник. Эти категории являются важными компонентами поэтики жанра. Причем в известной мере безразлично, является ли осмысление автором этих категорий стихийным или сознательным. Решение проблемы пространственновременных отношений в рыцарском романе является одним из критериев типологической характеристики данного жанра.

Специфике решения пространственно-временных отношений в куртуазном романе кретьеновского типа была посвящена обстоятельная статья Ф. Менара [105]. В этой работе ученый отмечает неточность и неопределенность временных критериев в романе Кретьена. В этом Ф. Менар видит отзвуки магического времени волшебных сказок, протекание которого характеризуется прерывистостью. Но, как полагает ученый, наш поэт чуть подсмеивается над магическим временем, т. е. сознательно использует его «особенности» в своих художественных целях. Протекание времени в романах созданного Кретьеном де Труа типа подчинено задачам и ритму повествования. Очень важны наблюдения исследователя над разным характером протекания времени в зависимости от образа жизни персонажа: для простого труженика время медленно тянется, для рыцаря, особенно во время рыцарского поиска или поединка, — стремительно летит.

Не оспаривая выводов Ф. Менара, мы попытаемся ниже более детально рассмотреть характер временной организации романов Кретьена де Труа.

Художественное время рыцарского романа (причем не только созданного нашим поэтом типа) нерасторжимо связано с сюжетом, являясь основным средством его организации. Поэтому время романа замкнуто: оно начинается с началом произведения, исчерпывается с его завершением. Биологически время романа кретьеновского типа открыто: его герои продолжают жить и за пределами произведения, но это их внероманное бытие для сюжета произведения совершенно несущественно. В этом, между прочим, основное отличие романов Кретьена от различных манифестаций легенды о Тристане и Изольде, где рождение и смерть протагониста являются существеннейшими структурными эпизодами повествования. Но замкнутость художественного времени у Кретьена и его последователей имеет и иной смысл. Время художественного произведения замкнуто, конечно — на фоне открытости, бесконечности псевдоисторического времени, в котором живет, движется, действует, но не меняется застылый, неподвижный артуровский мир. Его время — статично, в отличие от динамического времени конкретного произведения[106]. Поэтому перед нами некоторое темпоральное противоречие, являющееся отголоском эпического представления о spatium’e: герои движутся во времени, но общее время артуровского универсума неподвижно. Поэтому ни старый Артур, ни молодой Ивейн равным образом не стареют, они вечны, как вечен их мир.

По сравнению с этой неопределенностью время конкретного произведения данного типа не только конечно (хотя его точную продолжительность порой довольно трудно определить), но и достаточно невелико. Между двумя точками сюжета — началом и концом романа — не просто происходят всевозможные события, радостные и печальные, обыденные и фантастические, но и значительные изменения в психологии героев. Если молодые герои Кретьена и не меняются биологически (они остаются все такими же прекрасными и молодыми), то в психологическом отношении в конце романа перед читателем — совсем иные люди, возмужавшие, прошедшие через многие жизненные испытания, многое в жизни понявшие. Заметим здесь, что подобно тому, как подчас у Кретьена приключений оказывается слишком много для одного дня (и в этом смысле время этого дня условно), так и весь роман густо насыщен событиями, поэтому и все романное время условно и относительно (перенасыщенность событиями всего произведения и его минимальной сюжетной единицы у Кретьена находит себе параллель и в новой литературе; наиболее красноречивый пример тому — романы Достоевского).

Важной типологической особенностью «бретонского» романа стала направленность времени. Действительно, в романах Кретьена де Труа (а также, забегая вперед, отметим, что и таких его последователей, как Рауль де Уденк или Рено де Божё) время инициально, но не терминально: в романах обычно рассказывается о первых шагах героя на рыцарском поприще, а не о его кончине или закате жизни. Так, молодой Эрек впервые появляется при дворе Артура и добывает оружие для первого своего подвига; так Александр, отец Клижеса, впервые прибывает на Британские острова, наслышанный о царящей там подлинной рыцарственности; так, Персеваль еще далек от рыцарских подвигов, он не умеет владеть мечом и копьем и даже не знает, для чего служат щит, кольчуга и шлем. Как заметил Ф. Менар [107], в прошлое ориентированы второстепенные персонажи; они придают повествованию временную укорененность и стабильность, создавая некую темпоральную перспективу. Хотя протагонисты как бы не имеют прошлого (лишь Персеваль отправляется фактически на его поиски), их направленность к будущему относительна. О будущем они не думают, точнее его не планируют, хотя к нему и стремятся. Таким образом, направленность эта не биологическая, а сюжетная.

Время артуровского универсума, как уже говорилось, так соотнесено с историческим временем, что никаких хронологических пересчетов произвести нельзя. Художественное время «артурианы» поставлено с историческим временем в подчеркнуто неопределенную, неясную связь. Но столь же неясна и соотнесенность времени конкретного произведения с временем куртуазного универсума. События романа данного типа разворачиваются в какой-то совершенно неясный момент вечного бытия артуровского мира. Для Кретьена и его последователей отнесенность событий к какому-то определенному моменту, их место на условной хронологической шкале совершенно неважны.

И вот почему. Потому что протекание времени в артуровском универсуме иное, чем в романе; оно не линейно (и следовательно однонаправленно), а циклично.

В своем невнимании к соотношению времени произведения и псевдоисторического времени «артурианы» Кретьен де Труа идет еще дальше. Поэтому у него, как правило, приблизительно и условно даже указание на время года, в которое протекает действие. Поэтому-то у нашего поэта столь часто употребляется неопределенное слово «однажды» («ores»). Как увидим, отмеченными временными моментами повествования оказываются у Кретьена праздники (что вообще характерно для средневекового миросозерцания: лишь праздники членили в восприятии средневекового человека неразложимый и бесконечный годовой цикл).